Джек Абсолют - Крис Хамфрис

Лагерь являл собой ужасающее зрелище. Повсюду лежали раненые — чудом приковылявшие сами или вынесенные с поля боя. Сквозь парусину подсвеченных изнутри хирургических палаток виднелись огромные силуэты врачей, без устали оперировавших тех, кого еще можно было спасти, а снаружи росли окровавленные кучи ампутированных конечностей. Отовсюду слышались вопли и стоны. Кто-то читал молитвы, кто-то сидел молча, стиснув зубы.

— Этим еще повезло, Джек, они выбрались, — сказал Пеллью. — Куда больше наших осталось на поле. Забрать их мы не можем, мятежники стреляют метко. Когда совсем стемнеет, попробуем вынести выживших... если они останутся.

Уловив в голосе гардемарина дрожь, Джек намеренно не стал смотреть на своего земляка — совсем еще мальчишку. И все же уголком глаза Джек заметил, как тот смахнул рукавом предательскую слезинку.

— Это был тяжелый, самый тяжелый день в моей жизни. Доводилось мне бывать и в стычках и в перестрелках в этой кампании, но это сражение...

Пеллью умолк, ему трудно было говорить.

— Поле осталось за нами, но в каждом полку уцелело человек по семьдесят, и рядовых и офицеров, а пушкарей повыбило почти всех. Янки так и рвутся напролом. Никто не ждал от них такого напора. Думаю, мы устояли только благодаря немцам, которые подошли слева. А генерал, по слухам, собрался поутру атаковать снова. Как мы можем сделать это, Джек, как...

Его голос чуть не сорвался. Джек споткнулся и, чтобы сохранить равновесие, ухватился за плечо молодого друга. Абсолют поспешил заверить земляка в том, что Бургойн будет делать лишь то, чего требуют от него Англия и честь, и не станет рисковать понапрасну людьми, которых так ценит и любит.

Эти слова, произнесенные спокойным тоном, возымели эффект. Молодой корнуоллец глубоко задышал и наконец кивнул.

— Я знаю это, Джек. Прошу прощания.

— Не за что тебе извиняться, — отозвался Абсолют и, напоследок сжав, отпустил его плечо.

Они продолжили путь и вскоре вступили на широкий проход между рядами палаток, перед которыми горели походные костры. Вокруг неподвижно, радуясь возможности отдохнуть, сидели солдаты, а женщины суетились над котлами. Беглого взгляда было достаточно, чтобы понять: рацион бойцов весьма скуден, а боевой дух невысок. Похоже, никому не хотелось разговаривать. Во всем воинском стане царило угрюмое молчание.

В конце прохода сквозь сумрак виднелось большое строение.

— Дом Меча, — сказал Пеллью. — Генеральский штаб.

Джек не дошел до двери ярдов пятьдесят, когда из палатки справа раздался крик, который был бы отчетливо слышен даже в театре, во время увертюры. Здесь, в тишине лагеря, он показался оглушительным.

— Джек Абсолют. Боже... О боже... Джек!

Он обернулся — и успел раскрыть объятья навстречу метнувшейся к нему фигуре.

— Они сказали мне... он сказал мне... что ты умер. Что нет никакой надежды, и остается лишь молиться за твою душу.

Хотя этот наскок и сбил Джеку дыхание, он сумел набрать воздуха и откликнуться:

— Как вы можете видеть и чувствовать, мисс Риардон, я отнюдь не умер.

Руки Луизы пробегали вверх и вниз по его рукам, словно она хотела удостовериться в том, что перед ней не призрак, а человек из плоти и крови. Ее глаза были полны восторженного неверия.

Что касается Джека, то он наслаждался видом этих очей, которые так часто вспоминались ему бессонными ночами. Интересно, что, пытаясь воспроизвести в памяти их изумрудный оттенок, он оказался недалек от действительности, однако не мог и представить себе, что в этом зеленом озере может бушевать такая буря чувств.

В Лондоне и на борту корабля она все время уравновешивала кокетство невозмутимостью, способной довести до бешенства. Луиза всегда отменно владела собой. Джек догадывался: как только схлынет изумление и Луиза осознает, что на нее обращено множество взоров (и прежде всего, взор пожилого джентльмена, стоявшего у входа в палатку), она станет прежней.

Впрочем, это ничуть не помешало ему наклониться и коснуться губами ее губ. Джек был бы не против того, чтобы этот поцелуй продолжался вечно. В конце концов, он немало претерпел, честно заслужил награду и вполне мог послать к черту всех зевак на свете.

Увы, Луиза уже начинала приходить в себя: она отступила назад, смерила его с ног до головы оценивающим взглядом и не без колкости промолвила:

— Что ж это вы, сэр, так огорчаете своих друзей? Право же, это бессердечно.

Джек рассмеялся.

— Я глубоко сожалею, мисс, о том, что невольно стал для кого-то причиной огорчения. Заверяю вас, все это произошло по совершенно не зависящим от меня обстоятельствам.

— Ну что ж, тогда вам следует поправить дело как можно быстрее, — заявила она.

Джек подивился тому, как быстро вспышка страсти сменилась привычной невозмутимостью. О недавнем всплеске эмоций напоминал лишь легкий румянец.

— Не выпьете ли с нами бокал вина, сэр, и не расскажете нам свою историю? — промолвила Луиза, указывая жестом на вход в палатку, где по-прежнему стоял пожилой человек. — Мне кажется, вы еще не знакомы с моим отцом?

Джек слегка склонил голову:

— Капитан Джек Абсолют, сэр, к вашим услугам.

Немолодой человек сдержанно поклонился.

— Полковник Тадеуш Риардон, сэр. К вашим. Я много о вас наслышан и провел немало времени, пытаясь утешить дочь в связи с потерей... друга.

Последнее слово прозвучало лишь с легким нажимом и без малейшего оттенка неуважения.

— Рад видеть, что Господь Христос воскресил вас, как Лазаря. Не присоединитесь ли вы к нам, чтобы выпить мадеры? Кажется, это моя последняя бутылка, и я не могу представить себе более подходящего случая.

Он отступил в сторону и сделал широкий жест, приглашая гостя в палатку.

— Благодарю вас, сэр, но я полагаю, что прежде всего должен явиться с докладом к генералу Бургойну. Вы позволите вернуться попозже?

— Разумеется.

Полковник посмотрел на дочь, которая по-прежнему не сводила глаз с Джека. В ее очах невозмутимость мешалась с восторгом. Риардон улыбнулся:

— Более того, я настаиваю.

— Обещаю, что непременно буду, — заверил его Джек с низким поклоном и, подстроившись под шаг Пеллью, удалился с достоинством, которое было несколько смазано отсутствием одного сапога и сопряженной с этим не слишком величавой походкой.

Все это не имело никакого значения по сравнению со встречей, которую устроила ему Луиза. Во время разлуки у Джека имелись некоторые мысли насчет того, что пятинедельный флирт на борту корабля не оставил глубокого следа в ее сердце. Но эта встреча в лагере мигом развеяла все сомнения. К штабу Бургойна Джек приближался в превосходном настроении.