Судьба найдет на сеновале - Дарья Донцова

– Надо отдать должное супругу Нины, он старался как мог, – добавил я. – У присутствующих, включая меня, не возникло сомнений в искренности вдовца. Белое облачко, вылетевшее из очередного платка, я посчитал пылью. Приказ Алексея Игоревича выгнать из ритуального зала охрану и представителей полиции счел естественной в печальный момент истерикой. То, что Сухоруков готовил площадку для выхода Яншина и не хотел, чтобы секьюрити поймали Дмитрия, стало понятно потом.

– Нестыковка получается, – подал голос адвокат. – По-вашему, Нина и Алексей придумали иезуитский план: убить Софью, выдать ее смерть за суицид актрисы. Но! Если уж Орехова задумала отомстить матери, выставить Веронику Григорьевну на позор и осуждение, почему бы им просто не исчезнуть, оставив в номере обширное послание с описанием того, что Нине приходилось делать? Чего ради втягивать в эту историю Яншина? И с какой стати Нине понадобилось изображать Киркину?

Макс кивнул.

– Что ж, я отвечу. В откровенном письме Нины содержатся обвинения не только в адрес матери, но и в собственный тоже. Ведь Орехова, как ни крути, соучастница преступлений. Полиция займется расследованием, ее станут искать. Ясное дело, проследят за мужем, поймут, что тот прячет жену где-то в другой стране, у Алексея Игоревича начнутся проблемы. А если актриса совершила самоубийство, вдовца не побеспокоят. Теперь о ситуации с Яншиным. Совершенно уверен, что весь спектакль приготовил и поставил Сухоруков. Бизнесмен – человек гиперпредусмотрительный, тревожный, небось решил, что опасно оставлять признание в комнате, оно ведь пролежит некоторое время без присмотра. Что, если Вероника Григорьевна ночью спустится на второй этаж? Она так никогда не поступает, но – вдруг? Гудкова зайдет в номер, увидит послание и уничтожит его. Или кто-то из постояльцев случайно засунет рано утром нос в номер, обнаружит труп, многостраничное признание Нины и позовет не полицию, а хозяйку отеля. Возможны и другие варианты. Вдруг именно в ночь «суицида» актрисы в ее номере вспыхнет пожар и записка сгорит? Вдруг случится другой, вроде бы совершенно невероятный форс-мажор и признание Ореховой опять же попадет к Гудковой? Каков шанс, что все вышеперечисленное случится? Один на миллион. Но люди, умеющие зарабатывать большие деньги, отлично знают правило: если неприятность может произойти, она произойдет обязательно. Поэтому Алексей Игоревич решил не рисковать, нанял Яншина. Сухоруков прикинул: на кладбище непременно будут те, кто занимается делом о самоубийстве актрисы. Когда полицейские увидят лже-Киркину, то сначала изумятся, а потом захотят поговорить с ней. И, конечно же, кинутся домой к Яншину. Так и произошло. Бизнесмен просчитал все наши шаги и не ошибся.

– Глупо он придумал, – не одобрил олигарха адвокат. – Неужели не сообразил, что комедиант потом может проговориться, рассказать кому-нибудь правду?

Аня с удивлением посмотрела на него.

– Вы не поняли? Яншин вскоре после ухода Ивана Павловича поговорил с кем-то по телефону, ушел из дома – и угодил под маршрутку.

– Нина жива… – прошептала Вероника Григорьевна – И где она?

– Хороший вопрос, – хмыкнул Макс. – Сразу после поминок Алексей Игоревич Сухоруков улетел в США, у него там дом. Кстати, вы знаете, что у Америки и России нет договора об экстрадиции? Олигарха сопровождала врач Елена Борисовна Коровина, полная брюнетка в очках. Вероника Григорьевна, ваша дочь убила Софью Киркину, однако останется безнаказанной. И будет жить в полном достатке, радуясь, что вы мучаетесь на зоне. Призраки Сони и погибшего под колесами Дмитрия Яншина не будут тревожить сон Ореховой. Она преступница, но кто ее такой сделал?

– Остановитесь! – заорал адвокат. – То, что вы сейчас рассказали, не имеет под собой ни малейшей доказательной базы. Нет свидетельских показаний, нет прямых улик. Доказать, что в отеле покончила с собой не Нина Орехова, а Софья Киркина, невозможно. Анализ ДНК вы провести не сможете, тело кремировано. Все это ваши домыслы, фантазии. Прямо детективный роман сочинили! Предсмертное письмо с упоминанием о детях ничего не дает, у вас есть только гистерэктомия. И что? Моя клиентка сотрудничала со следствием, признала свою вину, назвала имена заказчиков, тех, кто просил доводить людей до суицида, раскаялась в совершенном. За действия Нины Ореховой Гудкова не отвечает.

Аня подняла руку.

– Вы все сказали верно, ошиблись лишь в одном. Тела нет, но остался биоматериал. Я уже сделала анализ ДНК, теперь стопроцентно ясно: самоубийца не Нина Орехова, никаких совпадений с матерью, вернее с бабушкой, у покойной нет.

– И опять же, что из этого следует? – пожал плечами юрист. – Ищите Сухорукова, его жену, того, кто толкнул Яншина под машину. При чем здесь моя клиентка?

– Совершенно ни при чем, – согласился я. – Мы просто подумали, что Веронике Григорьевне надо знать: ее дочь жива. Нина упекла мать за решетку и благополучно улетела в США.

– Тещи исчезают в полдень, – неожиданно сказала Аня. – Хорошее название для телесериала, который мог бы проспонсировать Алексей Сухоруков. Да только зять решил не снимать киношку, а разыграть этот сюжет в реальной жизни. И вам, гражданка Гудкова, теще олигарха, предстоит исчезнуть… за воротами зоны. Может, это случится именно в полдень?

У старухи сузились глаза, губы превратились в нитку, но она сохранила молчание.

Эпилог

В понедельник днем мне позвонил Макс с вопросом:

– Чем занимаешься?

– В пять часов придет некий Форткин, – ответил я, – пока сижу дома. А ты на работе?

– Где ж еще, – вздохнул друг. – Я на минутку. Хотел сказать, что Маргарита Осипова подала на развод, Артема она выгнала.

Я поморщился.

– И почему мне Брагина не жаль? Во всей этой истории сочувствие вызывает только Анна Сергеевна.

– Да уж, – протянул Воронов. – Плотникова вернулась в свою квартиру, все так же обожает Артема, считает его лучшим сыном на свете.

– Некоторым подлецам достаются замечательные матери, – сказал я. – Хорошо, что Наталья Кротова по-прежнему дружит с бывшей пациенткой. Надеюсь, она не даст ее в обиду.

Резкий звук из прихожей заставил меня вздрогнуть.

– Клиент явился раньше? – удивился Воронов, тоже услышавший гудок. – Слушай, почему у тебя дверь как сирена вопит? Поставь звонок мелодичнее, со щебетом соловья, например.

– Я не в офисе, а дома, – напомнил я другу, – мы говорим по городскому телефону. Посторонние адрес владельца агентства «Шерлок» не знают. Пойду посмотрю, кто там.

– Соседка за солью пришла, – засмеялся Воронов и отсоединился.

Я, испытывая недоумение, подошел к двери, взглянул на домофон и увидел Николетту. Маменька каким-то образом вычислила, что я в прихожей, и закричала:

– Вава! Открывай! Не тяни!

Сделав глубокий вдох, я распахнул дверь.

– Так и знала, что торчишь в кресле, ничего не делаешь, – заявила матушка, влетая в холл. – Ну-ка, отойди в сторону… Эй, вы там, шевелитесь!

Со стороны лестничной клетки донеслось сопение, через секунду в проеме показался мужик в синем комбинезоне, шедший спиной вперед.

– Налево, – скомандовала маменька, – и прямо. Вава, ступай в гостиную.

– Зачем? – спросил я, глядя, как в прихожую вползает нечто здоровенное, укутанное полиэтиленовой пленкой, а за ним появляется второй грузчик. – Это что принесли?

– Мой сюрпри-и-из! – пропела маменька. – Если будешь маячить столбом в передней, не увидишь, что за подарочек.

Я не поверил своим ушам.

– Ты решила преподнести мне презент?

Николетта распахнула умело накрашенные глаза с наклеенными ресницами.

– Вава! Откуда столь безграничное изумление? Разве мать тебя не балует? Ты забыл пожарную машину, которую я тебе привезла из Чехословакии на семилетие? Обежала всю Прагу, пока нашла автомобиль, целый час потратила!

Продолжая возмущаться моей неблагодарностью, Николетта внеслась в гостиную и начала распоряжаться:

– Стол передвиньте левее, кресла правее, старый диван унесите в гостевую комнату…

Грузчики молча повиновались. Я тоже не произнес ни слова, наблюдая за тем, как маменька хозяйничает в моей квартире. Не надо считать меня святым, не способным сопротивляться, все неприятности воспринимающим стоически, тихо бормоча: «Так суждено». Просто я прекрасно знаю, что Николетту, впавшую в раж, и паровой каток не остановит. Но рано или поздно любая беда заканчивается. Маменька уйдет, а я верну статус-кво, сейчас не стоит злиться.

– Ну наконец-то! – воскликнула Николетта, когда грузчики установили нечто громоздкое у стены в гостиной. – Вава! У тебя не было достойного дивана, и… Настя! Дорогая! Солнышко!

– Я в холле, – отозвался знакомый голос.

– Так иди сюда, заинька, – проворковала матушка.

В дверях показалась риелтор, сейчас она была не в офисном костюме, а в изумительно вульгарном коротком, обтягивающем платье леопардовой расцветки, красных ботфортах и жилете из меха невинно убиенной шиншиллы.