Концерн - Константин Калбанов

Наконец окончив беглый осмотр, Песчанин направился к чете Науменко. Приближение мужчины не прошло незамеченным, Офицер бросил в его сторону сначала мимолетный взгляд, но затем стал присматриваться, так как тот шел прямо на него, словно миноносец на боевом курсе. При этом на его лице застыло выражение крайнего удивления.

— Антон Сергеевич? Но какими судьбами вы здесь? — кто бы сомневался, история повторяется.

— Здравствуйте. Если не ошибаюсь, Науменко Петр Афанасьевич?

— Не старайтесь, Антон Сергеевич, больше удивить вы меня уже не сможете.

— Ой ли, Петр Афанасьевич?

— Уверяю вас. Но насколько мне известно, вы сейчас служите в Кронштадте, и переводиться не собирались. Или что-то изменилось?

— Разрешите представиться. Песчанин Антон Сергеевич.

— Разумеется это вы. Или полагаете, я вас принял за папу Римского. Прекращайте ломать комедию.

— Федот, да не тот, Петр Афанасьевич. Не хотелось бы вас разочаровывать, но я даже не являюсь офицером флота, золотопромышленник, так сказать местного разлива. Жаль вас не было, когда мы с Антоном Сергеевичем столкнулись в ресторане в Санкт-Петербурге, вот где была комедия, — судя по выражению лица офицера до него наконец начала доходить вся абсурдность ситуации. Ну наконец-то, а то сил сдерживаться и не рассмеяться уже просто не было.

— Бог мой, да возможно ли такое?

— Как видите, возможно. От лица Антона Сергеевича хочу засвидетельствовать его почтение, сам он приехать не смог, но вот направил свою точную копию.

— Вы…

— Просто однофамильцы, — перебил его Антон, — наверное Господь решил таким вот образом пошутить.

— Славная шутка. Верочка, помнишь я рассказывал тебе о славном офицере, подающем большие надежды? Можешь посмотреть на его точную копию, а самое главное у них оказывается и имена полностью совпадают. Моя супруга, Вера Ивановна. Моя дочь, Светлана.

— Очень приятно.

— Господи, я все еще не могу прийти в себя, хотя повидать пришлось много. Просто поразительное сходство.

— Представляете, что творилось с нами?

— Хотел бы я видеть эту картину.

— Уверяю вас, ни одному художнику не снилось, про драматургов помолчим.

— Да уж, это точно.

— Петр Афанасьевич, вы уж простите, но я к вам по делу. Понимаю, не вовремя. Но дело в том, что завтра поутру я уезжаю в Хабаровск, дела знаете ли, а переговорить с вами мне необходимо. Я имел смелость посетить ваш дом, но там вас не застал. Так что не взыщите.

— Ну, наши танцы остались далеко в прошлом, так что слушаю вас. — по виду Веры Ивановны было понятно, что насчет оставшихся в далеком прошлом танцев ее супруг несколько сгустил краски, но что делать, дочку одну не оставишь, а кавалеры все не находились.

— Антон Сергеевич рассказывал мне о том, что вы вместе со Степаном Осиповичем Макаровым стояли у истоков миноносцев. — При упоминании имени славного адмирала, на лице Науменко промелькнула тень, а Вера Ивановна отвела взгляд в сторону. С чего бы это?

— Это было давно. А потом, он тогда был уже лейтенантом и командовал соединением, а я был простым мичманом.

— Но мне известно, что вся ваша служба проходила на миноносцах. Это так?

— Допустим, — видя, что разговор вильнул в сторону от непонятно почему, оказавшейся скользкой для него, темы прославленного адмирала, более благосклонно произнес Науменко, внимательно взирая на собеседника.

— Дело в том, что мы с товарищами занимаемся различными исследованиями, для чего привлекли ряд специалистов. Золото, это только средство, цель же наша создание нового, такого чего еще никто не создавал. Как говорится: не хлебом единым… Так вот, у нас родилась идея создания нового класса эсминцев, подобных которым пока нет. Но возникли кое-какие сложности. Нам удалось привлечь молодого инженера-судостроителя, он имеет страстное желание творить, но не имеет опыта, и уж тем более никогда не сталкивался с боевыми кораблями, в связи с чем возник ряд сложностей.

Петр Афанасьевич стал проявлять интерес, Вера Ивановна, поскучнела еще больше, Светлана и вовсе отвернулась, едва не приплясывая от нетерпения. Да что же у этих кавалеров глаза повылазили, красивая девушка, как говорится все при ней, но нет, все проходят мимо или делают вид, что не замечают чуть не умоляющих глаз. Да пропади оно все пропадом. И родителям будет приятно, не то весь вечер простоят в сторонке. Объявили следующий танец.

— Если позволите, я приглашу вашу дочь на танец? — неожиданно даже для самого себя выдал Антон. Просто показалось, что так будет правильнее.

— Извольте, — взметнув брови домиком, дал добро кавторанг и отец. Или наоборот? Да какая собственно разница.

Антон с благодарностью вспомнил мать. Если он сам стремился заниматься каким-либо мужским занятием, к примеру, умело и качественно начистить морду, а потому плотно занимался рукопашным боем, то мама придерживалась иного мнения. Чтобы иметь возможность и дальше заниматься единоборством ему предстояло выдержать два условия, наряду с секцией посещать класс бального танца и хорошо учиться, в противном случае о тренировках он мог забыть. Да-а, мама, мама, она не просто любила бальные танцы, а буквально млела когда видела на экране балы былой старины. Несмотря на это, сама она танцевать не умела, вот в ней и взыграло, научить этому сына. И не абы чему, а настоящим бальным танцам, ее не остановило даже то, что если различные секции и кружки были абсолютно бесплатными, то за танцы нужно было платить.

— Я покорно прошу прощения, — зашептал он склонившись к ушку девушки, — но дело в том, что я не ахти какой танцор. Просто мне показалось, что вы сильно хотите танцевать.

— Очень сильно, — страстно зашептала в ответ девчушка, — вы не волнуйтесь, я хорошо танцую, если вы собьетесь, то я вас поправлю, — уже посерьезневшим тоном, закончила она. Как же эта девочка была забавна, когда столь старательно старалась изображать из себя взрослую, а сама светилась и чуть не тряслась от нетерпения, словно ребенок увидевший вожделенную игрушку.

Как выяснилось время проведенное в танцевальном классе по настоянию матери, не пропало даром. Но предварительное предупреждение все же оказалось нелишним, несколько раз девушка все же поправила своего незадачливого партнера, а так, вполне на уровне.

Когда они вернулись к родителям, то по раскрасневшимся лицам и высоко вздымающейся груди Веры Ивановны было не двусмысленно понятно, чем именно занимались родители, пока дочь кружилась в танце. Вот только находились они при этом в стороне, так что молодые люди их не видели. Или все же не в стороне, но тогда отчего он их не заметил?

— А мы еще потанцуем? — приподнявшись на носочках, чтобы прошептать на ухо весьма высокому кавалеру, поинтересовалась девушка. А что делать, скорее всего это ее первый бал, кавалеры все обходят стороной, вот и вцепилась в великовозрастного партнера, все лучше, чем стоять в сторонке, пока остальные наслаждаются. Все это понятно, но от чего-то обидно. Странно, к чему бы это?

— С удовольствием, вот только мне необходимо поговорить с вашим папенькой, а если мы все время будем танцевать, то мне это не удастся.

— А давайте так, один танец вы разговариваете с папенькой, а следующий мы танцуем.

— Не могу отказать столь очаровательной девушке, — ага, девушке, педофил недоделанный, ты куда засматриваешься, дите ведь еще совсем.

— Так на чем мы остановились, Антон Сергеевич. Вот ведь сподобил Господь и понимаю, что вы не он, но каждый раз обращаюсь, словно к нему.

— Надеюсь вскоре заслужить считаться самим собой, а не двойником Антона Сергеевича.

— Гх-гм, Антон Сергеевич, прошу меня простить. Просто…

— Не стоит извиняться, Петр Афанасьевич, я все прекрасно понимаю и никакого подтекста в моих словах не было. Приятно знаете ли будет, если вы станете считать не меня двойником Песчанина, а его моим, вот это будет уже действительно оценка мне.

— Так о чем это мы?

— О проектировании эсминца.

— А какое проектное задание у вашего молодого судостроителя?

— Водоизмещение порядка 250 тонн, скорость хода 35 узлов, запас хода 1000 миль. Вооружение четыре торпедных аппарата, два семидесятипятимиллиметровых орудия, два пулемета. Вот так вот вкратце.

— Запредельная скорость.

— А мы легких путей не ищем.

— Допустим. И как вы собираетесь разместить на столь малом кораблике, столько торпедных аппаратов?

— Сделать их неподвижными и встроить в полубак, по бортам.

— А от чего такое странное вооружение? Только два орудия, и никакой мелкой артиллерии.

Разговор так и продолжился в деловом русле. Как видно о родных и любимых миноносцах, Петр Афанасьевич мог рассуждать часами, целиком захватываемый этой темой. Вот такие вот, любящие от всего сердца свое дело, зачастую и являются двигателями прогресса и как ни странно именно таким никогда не дают дорогу, всячески им препятствуя и задвигая в сторонку. Уж в России-то точно.