Диско 2000 (сборник) - Сборник Сборник

О Господи, вы просто не поверите! Я вчера зашел в тот клуб, и ди-джеи оказались просто ужасны! Я хочу сказать, там был сплошной чертов молодняк, который даже не врубался в то, что происходит. Гребаные затасканные мотивчики, настоящее дерьмо — всякие там кислотные техно с барабанами и басами — я хочу сказать, они просто не знают, как оно все должно быть по-настоящему, их просто тогда не было, верно ведь? Оох, дома просто зашатает от этой второсортной муры! Все не так, как раньше, это я вам точно говорю. Никогда не поверю, что все эти ребята ловят кайф от такого дерьма! Все дело в том, что их не было тогда, в самом начале…

В самом начале чего? — шиплю я. Это самое лучшее, когда треплешься о музыкальных течениях последних двадцати лет с народом вроде Люка Смерть-Дороги: надо сообразить, о каком стиле идет речь, сообразить, когда, по-твоему, "все это началось", а потом прибавить к этому еще пару лет — на всякий случай, и выдать что-то вроде "но ведь Африка Бамбаата это делал еще в 78-м, верно?". И все такое прочее.

Люк отвечает.

Ну, их просто не было тогда. Когда все это началось.

Как тот, кому в 1999 году исполнилось семнадцать, мог "быть там" в 1986, в четыре года? Я хочу сказать, если бы они даже и были в Ивисе в том самом году, они бы наверняка строили там песочные замки, разве нет?

Эти клубные фашисты — что-то особенное, совершенно отдельное племя. Я просто фигею от Люка.

Пора двигать! Священная Корова быстро встает на ноги. Нам надо раздобыть эту штуку. Мак так расстроится, если мы ее не найдем… Давай же! Ты только подумай, что ей пришлось пережить.

Ну, ладно, ладно.

Священная Корова идет к комоду и вытаскивает оттуда маленький потасканный дипломат. Он белый, пластиковый и обтянут вельветином. Выглядит как последняя дешевка, совсем не в стиле Священной Коровы.

Ничего не спрашивай, говорит она, это для Мак.

Тогда ладно.

Тихо.

Верно. Пора заняться делом. Давай, будет о чем внукам рассказать.

Мы принимаем по дозе ЛСД и начинаем поторапливаться: у нас есть важное дело. Мы направляемся к дверям.

Погоди-погоди, а как же насчет Лили?

О, с ней все будет в порядке. С ней всегда все в порядке.

В наше время дети быстро растут.

Да, слава Богу.

Охота началась. А вот и первый пункт остановки: паб неподалеку. До нас доходили слухи, что там есть то, что нам нужно. Мы садимся. Священная Корова хватает меню.

Не могу поверить, что нас сумеют быстро вычислить.

Нас всегда замечают, так что с заказом проблем быть не должно; вот только сели мы не столик, а на бочонки, которые еще не успели сгрузить в погреб.

Милашки, тут не сидят.

Ну, давай. Давай, "Кровавый пирожок" — ты меня понял, шепчет она.

Удачи, милашка. Он смеется.

Я смотрю на женщину за ближним столиком: она заказала себе целого краба. Он очень большой — по крайней мере, в сравнении с тарелкой. Я смотрю и смотрю на этого краба: мне кажется, что он ползет. Или собирается поползти. Похоже, у меня появляются первые признаки фобии: я холодею, меня начинает трясти, я чувствую, что вот-вот разревусь.

Священная Корова кричит — слишком громко для такого времени суток, пусть даже сегодня и канун Нового Года, последний день года 1999.

Что значит — нет "кровавых пирожков"! Мужчина выглядит усталым.

Нет бифштексов! Прекрати, ты знаешь, что мы можем потерять лицензию.

Брось, парень!

Прости, милашка.

Священная Корова сгребает меня в охапку, и мы несемся вниз по улице. Она со мной не церемонится.

Давай, Сука. Соберись. И не вздумай вываливать на меня все это крабье дерьмо — "О, это ноги, их ноги!.." У тебя нет глюков, и не будет.

Ладно, ладно, успокойся, старая ты развалина!

Мать твою. Хорошо, заскочим на минутку на вечеринку к Полу, у него наверняка что-нибудь найдется в холодильнике. Мы выбираемся на улицу, где нас чуть не хватает случайный патруль. Делать им нечего. Посылать сюда патрули — все равно, что стрелять по рыбам в бочке. Они с тем же успехом могут арестовать и тех, у кого нет ничего, на что стоило бы тратить время полиции.

Мы ловим кэб и едем к Полу.

У Пола милая квартирка, где люди с длинными крашеными ногтями потягивают разную выпивку и слушают всякую легкую музыку типа джаза. Пол любит своих друзей; они у него правильные. Я имею в виду их образ жизни, а не сексуальную ориентацию. Посредственностям вполне хватает мелких адюльтеров и щипков за задницу.

Я начинаю болтать с каким-то мужиком.

Господи, что за музыка, говорю я. Эй! Помнишь мультфильм, где кузнечик по имени Честер встречается с таким маленьким потерявшимся щенком, который говорит: "Дай мне булочку с ветчиной", — и они все живут вместе на Таймс Сквер за мусорными баками? Представь себе, что щенок говорит: "Дай мне булочку с ветчиной, или я сделаю в твоей башке дыру, по сравнению с которой Гранд-Каньон покажется с комариный нос!"

Я хихикаю.

Эй, хочешь меня трахнуть? — говорю я мужику и замечаю, что в это время Священная Корова исчезает в подвале — явно не просто так.

Мужик высокий, черный, в жутко дорогом костюме; пока я этого не сказала, он выглядел так, словно ему тут все надоело. Теперь он выглядит так, как будто ему все надоело смертельно.

Сука! Быстро спускайся сюда!

Я нужна Священной Корове. Я сматываюсь; теперь мужик выглядит ошалевшим.

Смотри! Морозильник! Там внутри точно есть то, что нужно!

Священная Корова поднимает крышку морозильника; под ней оказывается пицца в коробках и много всякой всячины в коробках от мороженого. Про себя я тоскливо думаю, что там внутри, наверное, части расчлененного трупа. На сегодняшний день расчлененка считается делом унылым и нудным. Самый шик для киллера — пришить и смотаться; так я думаю. Священная Корова начинает ожесточенно рыться в содержимом морозилки. Я расхаживаю взад-вперед. Конечно, здесь холодно. Я держу в руках замороженного лосося в пакете. Пол любит готовить. Бьюсь об заклад, ему дела нет до всяких законов и смертных приговоров. Пол есть Пол.

Представь, каково быть супермоделью! — внезапно говорю я. Представь на минутку, что ты — одна из этих женщин. В конце концов, если те части твоего тела, которые всеми ценятся, так странны, представь себе там те части твоего тела, которые не видит публика. Ха! Действительно массивные ноги — те, которые фотографам не советуют фотографировать — ноги мужского размера, я хочу сказать, размера крупного мужчины. Руки, похожие на здоровенные, огромные окорока или когти — как в фильме «Нечто», где тот тип убегает, а потом мы вдруг видим, как он вытаскивает здоровенную когтистую тварь; или когда грудей совсем нет (что, разумеется, странно для любой женщины кроме модели). А это все только снаружи! Что и говорить о внутренностях! Представь вытащенный наружу пищевод и кишки — может, у них уходит больше времени на то, чтобы проглотить и переварить еду, и потому у них такой чертов метаболизм, что они могут съедать по двадцать пирогов с чипсами и не толстеть! Странно, что у супермоделей никогда не бывает квашиоркора[!квашиоркор — тж. детская пеллагра!], верно? К тому же, конечно, есть еще здоровенные широкие и такие странные зады…

Заткнись, мать твою, лучше помоги мне держать крышку открытой! — шипит Священная Корова. Выложи часть всего этого барахла на пол или еще куда.

Лосось прилипает к моей руке.

Нет здесь никакого долбаного мяса!

Странно, но Священная Корова вспотела. Я покачиваюсь в такт музыке.

Теперь пойдем к Луне.

Сейчас?

Сука, ты, похоже, кое-что забыла. Мы должны принести Мак немного мяса, в этом все дело, сечешь?

Господи Иисусе, а рыбой она не может обойтись? Мы же можем позаимствовать ее у Пола, верно?

Мы выметаемся отсюда и отправляемся к Луне в плавучий дом в Батерси.

Предупреждаю, там будет полно "Анонимных наркоманов", компьютерных зануд, вегетарианцев, и помешанных сектантов. У них-то точно не будет никакого мяса.

Мы попробуем. Старуха Луна со странностями, никогда не знаешь, что у нее может быть припрятано.

После кошмарного путешествия по спускам и лестницам в кромешной тьме, мы, наконец, добираемся до корабля Луны. На вечеринке полно "Анонимных наркоманов", компьютерных зануд, вегетарианцев, и помешанных сектантов. Но Луна — поборница равноправия, так что, может, они и не все такие. Большая часть гостей сгрудилась вокруг нового «Макро-Мака» Луны с огромным экраном. Экран и вправду два метра в поперечнике, как и говорила реклама!

Они смотрят на беспорядки. Кошмарные массовые беспорядки. Женщина что-то кричит и бежит прямо на камеру в языках пламени.

Вот дерьмо! И где это все? — спрашиваю я.

На меня смотрят так, как будто я тупая или свихнулась.

Ну, в самом деле, где?

Здесь, конечно, говорит томная блондинка; она смотрит на меня с презрением, потом снова поворачивает лицо к экрану, где здоровенный мужик в массивном шлеме тащит по дороге двух монашек. Он швыряет их на землю. Одна пытается бежать, но он хватает ее, вытаскивает мачете и разрубает ее лицо пополам. Он задирает ее одежду и пинает ее между ног; тело монашки дергается. На ней только колготки без трусиков. Я отвожу глаза от экрана и начинаю разглядывать затылки зрителей.