Бульдоги под ковром - Василий Звягинцев

А вместе с излучением наших мозгов возникает своеобразная локальная ноосфера. И получается, что у нас с Замком не только взаимопонимание, но даже и симпатия. Вот он и пытался меня предупредить о близкой опасности. А удар получился оттого, что он знал, где я, а отклика не чувствовал и все время наращивал мощность сигнала. Я дверь открыл интуитивно, поскольку по условиям задачи услышать его вызов в принципе не мог… И получил на полную катушку. Подтверждает же мою мысль то, что сила сигнала мгновенно снизилась до переносимых пределов, иначе у меня в мозгах пробки бы перегорели…

— И как же ты все это… осознал? Как внутренний голос или еще как-то? — Новиков заинтересовался чисто профессионально.

— Сказал же — сам не знаю. Чувствую, ощущаю, ну как тебя вот. Мы же часто без слов понимаем, и довольно сложные конструкции, как с агграми в тот раз… И заведомо знаем, что мысль уловили точно. Сейчас — то же самое. Причем с каждым буквально часом я его понимаю все лучше, отчетливее. И опасность нас ждет нешуточная.

А когда Новиков сказал о телефонном звонке Антона, Сашка совсем оживился.

— Вот видишь! О, хочешь эксперимент? Я не знаю, где он нас ждет, и попробую проинтуичить… На ощупь. Если получится — тогда уж никаких сомнений…

Вычислить, где их ждет Антон, Сашке удалось легко. Подражая Вольфу Мессингу, прикрыв глаза, он постоял секунд пять-десять, чуть поворачивая голову, потом громко хмыкнул, кивнул удовлетворенно.

— У Воронцова в кабинете, правильно?

— Правильно, только не дедукция ли это обыкновенная?

— Ты у нас психолог, тебе виднее. Однако угадать я не пытался. Я просто вообразил его личность и почти сразу увидел, в характерном интерьере. Пошли, одним словом…

И вот тут случился конфуз. Несмотря на свои чудесные способности, Сашка элементарным образом заблудился. Такого просто не могло быть на этом многократно исхоженном пути. Но тем не менее, пройдя нужное количество лестниц и коридоров, они оказались не на пятом этаже, а на первом, перед обширным холлом, двери которого выводили к главным воротам и подъемному мосту.

— Увлекательно, да? — Шульгин поджал губы и посмотрел на Андрея как бы в надежде на сочувствие. Новиков неопределенно пожал плечами. Больше всего ему хотелось, не задерживаясь, проследовать по предложенному маршруту — за ворота и дальше. Но не будучи по-настоящему бесстрашным человеком, он был самолюбив и упрям. И ни за что не позволил бы себе проявить слабость, даже если свидетель этого — один Сашка.

Второй раз они попробовали добраться до цели на лифте. Он привез к дверям комнаты Новикова и дальше просто не пошел.

— Что делать будем, экстрасенс? — Теперь уже Андрей смотрел на Шульгина с некоторой растерянностью.

— Можно, конечно, позвонить Антону, посоветоваться. Но лучше давай еще раз попробуем. Есть идея…

Идея оказалась не слишком плодотворной. То есть по замыслу она была, может быть, и хороша, но Замок или некие силы, захватившие контроль над ним, не дремали. И в результате они наконец заблудились всерьез.

Если раньше Новикову только казалось, что атмосфера коридоров, по которым он шел, напоминает антураж готического романа, то сейчас зловещие перемены были видны невооруженным глазом. Чем дальше заходили они в глубь лабиринта лестниц и переходов, похожих на те, что таятся за малоприметными дверьми с табличкой «Посторонним вход воспрещен» в старинных театральных зданиях, в Большом, например, или в Мариинском, тем явственнее становилась «печать запустения», все мрачнее закоулки, слабее освещение, гуще паутина и копоть на стенах и потолке. Хотя откуда взяться всему этому в специально сконструированном и в одночасье созданном для вполне конкретных целей здании? Когда Шульгин об этом спросил, Новиков ответил, что не видит повода для удивления. То, с чем столкнулся при первом посещении Замка Воронцов, тоже не соответствовало облику стандартной инопланетной базы.

— Или мы с тобой подсознательно хотим увидеть именно это, или…

— Или нам довелось увидеть предназначенное не нам. Присмотрись повнимательнее…

Новикову будто не хватало именно Сашкиной подсказки. А ведь и на самом деле такое впечатление, что здешние декорации совсем не из этого фильма. Все чуть-чуть, но не так, не по-земному! И кладка стен, и форма сводов, изгибы лестниц и оформление перил. Словно бы архитектор руководствовался не только другими СНИПами (Прим. автора — СНИП — строительные нормы и правила), но и не совсем человеческой логикой… Это и имел в виду Шульгин, когда предложил свой план — пройти к Антону той частью Замка, где на них не рассчитывали и их не ждали. Вот только не предположил, что угадает чересчур точно — они, похоже, забрели в сектор, выходящий на совсем другие миры, предназначенный для охмурения и вербовки существ с принципиально иными вкусами и привычками.

Очень захотелось повернуть обратно, гораздо сильнее, чем в первый раз. Заблудиться, так уж в земном лабиринте, а не инопланетном.

Но Шульгин выглядел достаточно уверенным, очков ему Андрей и так проиграл сегодня слишком много, заикаться о капитуляции и бегстве было просто недопустимо.

У каждого своя роль, и необходимо ей соответствовать, хоть кровь из носа.

Теперь они оказались как бы внутри аналога московского ГУМа, разумеется, со всеми поправками на детали чуждой архитектуры, из-за которых простая схема продольных галерей, связанных то висячими горбатыми мостиками, то заостренно-арочной фигурной кладки тоннелями, воспринималась с трудом, как фантазии Мориса Эшера.

И было все раз в десять больше в длину и в высоту, не имело никакого видимого смысла, с человеческой точки зрения, но каким-то целям, безусловно, служило.

Разговаривать, да еще громко в таком месте не хотелось, поэтому Шульгин тихонько насвистывал попурри из первых приходящих на память мелодий, а Новиков молча рассматривал и запоминал все достопримечательности этого загадочного сооружения, ощущая себя одним из героев лемовского «Эдема». И оба непроизвольно все ускоряли и ускоряли шаги.

Сначала Андрею показалось, что от усталости у него рябит в глазах. Потом — что на соседней галерее мелькнула крупная крыса. Потом такие же крысы померещились еще в нескольких местах сразу. И раздалось частое мелодичное цоканье, словно стайка крошечных козлят бежит наперегонки по хрустальному полу.

— Саш… — выдохнул он, вскидывая к плечу карабин.

— Стой, не стреляй! Бегом! — Шульгин увидел новую, действительно омерзительно-жуткую опасность одновременно с Новиковым, только тактическое решение у него созрело другое.

Вверху, внизу, на поперечных, переброшенных над тридцатиметровой пропастью мостиках, неизвестно откуда появившись, скользили стремительно-плавной рысью десятки громадных пауков. А может, и не пауков вовсе, а неких паукообразных существ неземного происхождения. Паук и сам по себе отвратителен, даже простой крестовик или тарантул, но когда он размером с кавказскую овчарку…

Пауки, похоже, не проявляли пока интереса к землянам и решали какие-то свои проблемы, но слишком их вдруг стало много, и так угрожающе близко проносили они свои тугие, как наполненные нефтью бурдюки, брюха… Вот вывернется сейчас один-другой из ближайшего коридора, и…

Почти до конца галереи им удалось добежать без помех, а потом пауки словно бы увидели добычу или получили команду извне.

Прерывая свой механический бег в никуда, они вдруг начали тормозить всеми восемью конечностями, разворачиваться на месте, искать многочисленными фасеточными глазами цель. И вот первый уже помчался вдогонку.

По счастью, все пауки оказались отчего-то на параллельных галереях, и когда самый прыткий, опередив наших героев, рванул наперерез по висячему мостику, Шульгин, не останавливаясь, взял его влет, прямо сквозь витые балясины перил.

Гениально придумал Сашка — тонкая оболочка пули, надсеченная глубокими и крутыми надрезами, ударившись в хитин, развернулась тюльпаном. Мельхиоровая розетка со сгустком ртути внутри разнесла чудовищное создание в клочья. Вследствие несжимаемости заполняющей его брюхо слизи.

Новиков с Шульгиным, то делая короткие перебежки, то разворачиваясь на ходу поочередно и прикрывая друг друга огнем, прорвались все же к подножию узкой, почти вертикальной лестницы.

Совсем рядом мелькали мохнатые ноги, щелкали, как ножи сенокосилки, устрашающие хелицеры, разлеталась по сторонам и застывала на стенах и полу тошнотворная рыже-фиолетовая гадость…

Если бы было хоть немного времени на эмоции, Новикова непременно бы вырвало, как однажды в сельве, где он наступил на паука размером с куриное яйцо. А здесь с непривычным гулким свистом молотил почти без пауз карабин Шульгина, громыхал, вырываясь из рук, его собственный, густую сортирную вонь перебивал резкий пороховой запах, и отвлекаться на ерунду было некогда.