Игра на выживание - Максим Кораблев

Неандерталы замерли от такой наглости, слегка переминаясь на кривых лапах. Евгений же медленно шел на них, вразвалочку, едва ли не пошатываясь из стороны в сторону, как русский тотемный медведь. Потом он, перейдя какую-то одному ему видимую черту, бросился вперед. Приклад разбил одну из волчьих морд, в то время как мощная мушка славного советского автомата погрузилась в мякоть под челюстью второго. Рывок – и урочья голова свесилась набок, полуоторванная. На том же движении, ударом пустого магазина Евгений оттолкнул неандертала к его собрату, уже замахнувшемуся дубиной.

Говорят, картина была завораживающая… Бывший противодиверсант уже не старался сохранить себе жизнь. Он просто собирался унести с собой в могилу как можно больше врагов, причем в максимально изуродованном виде. Он бросался всей массой вниз, ломая лапы в коленных суставах, перекатывался, вскакивал, бил прикладом, стволом, магазином, рвал и терзал мушкой, пинал врагов бронированным носком и каучуковой подошвой своих ботинок. Удары неандерталов он не отбивал, а пускал по автомату вскользь, поощряя начатое движение, закручивая и швыряя бьющего о землю.

Хотя длилось это избиение всего несколько секунд, всем казалось, будто Евгений неторопливо, как ловец жемчуга среди водорослей и рыб, движется среди замерших манекенами врагов. Можно было поразиться медлительности и беспомощности неандерталов, бьющих по каким-то призракам или теням за спиной человека, проваливавшимся в пустоту, падающим от чрезмерной силы собственных неточных ударов. А автомат «гасил» налево и направо. Евгений использовал в нем все – каждый изгиб, каждый угол. Ствол выбивал глаза, мушка рвала брюшину, подсекала колени, отрывала головы, приклад работал, словно кузнечный молот. Дабы разнообразить происходящее и скрасить монотонность кровавого действа, Евгений выхватил из-под ствола «АКМа» шомпол и вогнал его в ухо псоглавцу, наметившемуся прыгнуть на него сбоку.

Наконец остатки ватаги разбежались, оставив Евгения одного. Он огляделся и вновь медленно пошел вперед. И тут с разных сторон полетели копья. Тяжелые, с каменными наконечниками, величиной с лопасть лодочного весла… Евгений уже перевел свое существование в тот скоростной режим, в котором человек может разглядеть даже полет пули, но за которым – порог самой жизни. Ствол автомата закрутился сверкающей воронкой, в которую втянуло несколько копий. Переломанные, они упали на песок. Однако следующую пернатую стаю дротиков не отбил бы и пропеллер вертолета…

Одно копье ударило его в спину, другое – в бедро. Евгений зашатался и упал. Тут кто-то из его дружинников взревел и тоже бросился на неандерталов, затем еще один, и еще. Однако волкоголовые боя не приняли. Их круг раздался, они лишь издалека скалили клыки и завывали.

В этот момент медальон в руках батюшки вдруг налился тяжестью, сделавшись едва ли не раскаленным, и Агафангел с богохульными словами отбросил его прочь. В небе громыхнули невесть откуда появившиеся молнии. Люди и неандерталы посмотрели вверх, где синеву прорезали разноцветные сполохи.

– Это Древние Хозяева. Мы спасены, – сказала целительница рядом со мной, и я повернулся за комментариями.

К месту падения Евгения рванулись по полю конные силуэты. Собаки еле поспевали за своими хозяевами. Орда замерла в оцепенении, в котором чувствовалось нечто иное, превыше страха перед природной силой. Стальные кентавры рубили их в капусту, стаптывали конями, собаки рвали тела на части, прорываясь к месту, где мерцал талисман. Неандерталы превратились в слабо шевелящиеся чучела. Вся их бесноватая отвага и звериная подвижность растаяли как дым.

Первым к талисману подлетела младшенькая. Она на скаку спрыгнула с седла и подхватила алый, как угли костра, овал. Дог, сопровождавший ее огромными скачками, остановился как вкопанный и завыл так же, как выли теперь все неандерталы вокруг. Затем подлетел Хозяин Стихий, снеся пару-тройку волчьих и медвежьих голов. Он неторопливо слез на землю, вытер полой фиолетового плаща свою массивную саблю, засунул ее в ножны и взял талисман.

В небесах снова громыхнуло, и все смолкло. Только звенели уздечки штабистов, подъезжающих медленным шагом. Молчали неандерталы, собаки, люди. Притихли даже раненые. Вся саванна вдохнула полной грудью – и задержала дыхание.

Хозяин Стихий поднял руку с талисманом и что-то закричал низким хриплым голосом. Из талисмана во все стороны потянулись золотые и серебряные лучи.

Дальнейшее я пересказываю со слов одного из бойцов отряда Роберта, известного в колонии под кличкой Кацап. Этот детинушка был в генеральном сражении в рядах нашей жидкой пехоты, а потом вертелся у пролома. Целительница, завидев всполохи в небе, кликнула своего коня и собралась нестись к своим. Не знаю уж, как ему удалось уговорить штабистку взять его с собой. Продувная бестия!.. И он находился на поле боя до самого конца странного действа, истинное значение которого мы осознали лишь спустя энное время.

Хозяин Стихий с помощью отбитого у врага талисмана начал творить нечто такое, что шло вразрез со всей школьной физикой. По мановению его руки в кольчужной перчатке, сжимающей сверкающий овал, ветер начал собираться в громадные столбы из сгущенных атмосферных слоев и взвихренного песка. Эти смерчи раскачивались по всей саванне, словно башни исполинских замков. Внутри туманных колонн что-то искрило и светилось, в точности как в тучах, конденсируемых «болотными слизнями».

Неандерталы – я уже об этом писал – вмиг лишились воли к сопротивлению. Они скулили и жались друг к другу, хотя их вокруг было столько, что им в тот миг ничего не стоило раздавить землян, втоптать в землю вместе с собаками, конями и разряженными автоматами. Шевеля мохнатыми ушами и мерзко подрагивая, они благоговейно взирали на Хозяина Стихий. Тот вдруг принялся издавать какие-то лающие звуки, которые, усиленные неведомым способом, разнеслись над полем боя. Неандерталы заголосили еще громче и стали бросать оружие.

Остальные члены штаба, словно готовые к такому повороту событий, принялись отдавать команды своим конникам. Видно, цыгана и других «железнобоких» проинструктировали заранее. Однако штабу стоило большого труда вывести их из оцепенения и заставить собирать неандерталов в колонны.

Да, сотни тварей, еще недавно с остервенением бросавшихся на пулеметы, покорно позволяли своим верховым конвоирам и собакам формировать этапы. Они брели мимо землян, боясь поднять глаза на Хозяина Стихий.

Агафангел, серьезный, как стена, подошел к коменданту.

– Если мои люди больше не нужны, мы уходим. И вообще… уходим подальше от вашего демонического государства.

Комендант сделал вид, что для него это новость, принялся отговаривать, потом махнул рукой.

Агафангел был тверд:

– Мы отпоем павших и возьмем с собой тех, кто не намерен служить этой… этому… словом – той омерзительной мощи, что пляшет сейчас по равнине, словно бесы на шабаше. Призывать вас одуматься, думаю, бесполезно…

– Правильно думаешь. Ну что ж… подождите, по крайней мере, месяц. Я наведаюсь к вам и попытаюсь вразумить, объяснить некоторые нюансы.

– Знаю я ваши нюансы. Впрочем, пока у меня и у моей паствы есть еще дела в колонии.

Остатки Христова воинства, косо поглядывая на грозные смерчи, из которых сыпались молнии, удалились, прихватив с собой едва дышавшего Бородача и Евгения, в котором также еще теплились искорки жизни.

Через некоторое время начались накладки. Боевой дух оказался сломленным не у всех неандерталов. Довольно большая группа вдруг завыла и, роняя с клыков пену, пошла в атаку. Штабные еле успели вскочить на коней и отъехать на безопасное расстояние. Не будь рядом собак, порядком напуганных пульсирующими вокруг токами неясной силы, но все же по-звериному бдительных, могло все кончиться куда хуже.

Обладатель талисмана вновь повторил что-то на неандертальском наречии, затем смерчи, уменьшаясь и сгущаясь, ринулись на врагов. Те пытались разбежаться, но смерчи, по выражению Кацапа, оказались «самонаводящимися». Они метались по красноватой почве саванны, давя и сбивая с ног непокорных. Там, где черные, светящиеся изнутри башни проходили по неандерталам, оставались кучки пепла и пустые оболочки, которые разносил в пыль крепчающий ветер. Картина была устрашающая и отталкивающая одновременно…

Паника воцарилась и в покорно бредущих под конвоем группах. Неандерталы заголосили, заволновались, стали разбегаться.

Хозяин Стихий вынужден был прекратить избиение непокорных и оцепить смерчами обширный участок равнины, куда устремились беглецы. Постепенно конникам и собакам вновь удалось навести там порядок. Но заминкой воспользовались те неандерталы, что пытались взять реванш. Они, убоявшись нового столкновения с мерцающими башнями, стали отступать. Их было, по мнению Кацапа, сотни полторы, не меньше. Десять всадников, членов штаба, медленно ехали за ними. Потом один покачнулся и упал. Это был Хозяин Стихий. Мы тогда не знали, что это его первый и последний выезд «на люди».