На острие углы - Илья Стальнов

- Ты все расслышал, Хаункас, - тихо произнес Орзак - Потому что будущее благосклонно к тебе. Потому что ты прошел нелегкие испытания и вырвался из объятий Торка. Потому что ты...

- Потому что я - Кармагор! - негромко и зловеще произнес я, и смех мой, громкий и совсем не радостный, заметался под сводами библиотеки

- Да, - кивнул Орзак, подошел ко мне и, склонив голову, упал на колени.

"Кармагор - избранный слуга Тьмы, - застучало у меня в голове. - Ну конечно же! Вот за кого приняли меня Мудрые после того, как Торк в испуге бежал от меня".

- Когда по пророчествам Гурта Проклятого должен прийти Кармагор? - резко спросил я, сверху вниз глядя на коленопреклоненного Орзака.

- В один из семи годов, когда нужен он будет, как никогда. Этот год пятый. Все концы сплелись воедино.

Да, все концы. Кроме одного: я - не Кармагор.

Мне пришла в голову неожиданная мысль, от которой стало как-то не по себе. Восемь из десяти пророчеств сбываются. Значит, кто-то мог бы стать Кармагором. Бог мой, ну конечно же, Кармагором суждено было стать настоящему Магистру Хаункасу, чей прах сейчас покоится в земле Московской, похороненный по христианскому обычаю. И в тот самый миг, когда Хаункас пал от руки Адепта, волей человека был перечеркнут слепой рок.

- Аббат тоже считает, что в моем лице пришел на землю Кармагор? - спросил я.

- Что считает Карвен, ведомо только ему одному. Скажу лишь, что он благоволит к тебе. - Орзак так и стоял на коленях, не смея поднять голову. Иначе...

- Иначе что?

- Я думаю, ты был бы давно мертв, Хаункас.

- Значит, - я провел рукой по щеке, - Камень Черного Образа у него?

- Это ведомо лишь самой Тьме.

- Говори, я приказываю!

- Я не знаю, Хаункас, но Долкмен уверен в этом. Его язык порой длинен и несдержан, что, в конце концов, сослужит ему плохую службу.

- Сослужит, - в этом я почти не сомневался.

Значит, Долкмен уверен, что аббат владеет Камнем Черного Образа. Карвен же, надеющийся на то, что я не кто иной, как предсказанный провозвестник Тьмы, не намерен пускать это оружие в ход. Получается, что жив я лишь благодаря фантазиям покойного, отвергнутого своими же соратниками и отданного инквизиции Гурта Проклятого. И еще выходит, что задача Долкмена заключается в том, чтобы убедить аббата, что я заслуживаю смерти, что я пришел как разрушитель, и никакой я не Кармагор, а наглый самозванец, задавшийся целью еще один раз извести всех иерархов Ордена для утоления своего безграничного властолюбия. Тогда становится понятна и его хитрость в предложении союза, и намеки на то, что неплохо бы отравить Карвена Итальянец не проигрывал ни при каком раскладе. Если я решусь на убийство аббата, Долкмен завладеет Черным Образом и убьет меня, оставшись единственным Мудрым и вполне довольным этим. Но наиболее вероятным казалось итальянцу, что я просто расскажу аббату о его кознях. И тогда... Конечно, как я сразу не догадался. Мне с самого начала казался знакомым запах порошка, который дал мне Долкмен. Это запах редкой травы, названия которой мне и не вспомнить.

Теперь можно попытаться нанести очередной удар. Я не могу поручиться, что он будет точен и достигнет цели. Вся надежда основывалась на самоуверенности итальянца. Он вряд ли способен допустить, что его игру попытаются повернуть против него самого

- Колдун. - Я вытащил Жезл Зари и, приподняв им подбородок Орзака, внимательно вгляделся в его глаза, понимая, однако, что вряд ли мне что-нибудь удастся в них прочесть. - Ты действительно будешь предан мне?

- Увы, Магистр, но я не мыслю себе ничего другого. Я верен Тьме, и не будет более преданного слуги Кармагору, великому детищу ее.

- Ну хорошо, я готов поверить тебе. И готов испытать тебя* Испытание будет несложное.

- Приказывай...

* * *

Немой горбун сидел на подушке, согнувшись, подобрав под себя ноги, и время от времени подбрасывал сухие поленья в пылающий очаг. Он радостно и криво улыбался, когда пламя вздымалось вверх и сыпались искры, отражающиеся в его темных немигающих глазах. Кто знает, какие мысли бродили в его голове в этот миг. Может, его одолели воспоминания об огромном, хищном и величественном костре, недавно в считанные минуты пожравшем Мудрого, открывая тому путь по большому кругу. А может, горбун ждал, что пламя этого очага вырвется из тесных оков, сметая все на своем пути, знаменуя пришествие новых времен - сладостного разрушительного хаоса. Впрочем, эти мысли, если и были подходящи для Магистра Хаункаса или на крайний случай для Фрица Эрлиха, вряд ли могли прийти в голову жалкому горбуну Скорее всего его просто переполняла присущая каждому человеческому существу тяга к огню, преклонение и ужас перед его мощью, и именно поэтому алое пламя озаряло такую довольную и страшную гримасу на лице Робгура. И именно поэтому дрожали его пальцы, словно дирижируя пламенем.

Впрочем, довольно о горбуне, и так немало строк в моем повествовании уделено столь жалкому созданию, но это лишь потому, что он, как верный пес, не отходил ни на шаг от Карвена и присутствовал при всех наших беседах, постоянно маяча на моих глазах Пришел я сегодня в эти покои, уж конечно, не для того, чтобы рассматривать Робгура.

- Что нужно тебе, - спросил аббат, - в столь поздний час?

- Помнится, брат Карвен, ты говорил о том, что истинному слуге Тьмы необходимо принести жертву, отринуть все амбиции, жажду власти, тщеславие и страх, смирить желания и думать больше о назначении своем, чем о собственном благе.

- Да, желания и чувства неустойчивы и подвержены изменениям, словно замки, построенные из песка. Гранит же долга и убежденности у верного промыслу Тьмы незыблем и не подвержен минутным влияниям.

- Я рад слышать это, ибо ты убедил меня, что визит мой будет не бесполезен как для меня, так и для тебя.

- Я стараюсь понять, к чему ты клонишь. Его голос был равнодушен, я же пытался показать, что взволнован и даже удручен.

- Огонь страстей. Не скрою, он тлеет и во мне, но я готов сделать все, чтобы загасить его во имя великого долга. Но не кажется ли тебе, что остальных Мудрых адским пламенем жжет властолюбие?

Я сделал паузу, но Карвен ничем не выразил своей заинтересованности. Он ждал.

- О, конечно же, мои слова не о тебе, - спохватился я - Другими движут низкие и неустойчивые, подобные жалкой пыли желания.

- Лагут мертв. Долкмен жив, и я не думаю, что ты прав по отношению к его персоне. Ты слышал мое слово - из-за мелких счетов, ничтожных страстей и глупого тщеславия я не позволю погубить все. Если ты пришел, подобно ядовитому пауку, плести сеть лживых обвинений, то просчитался. Ты стоишь на краю пропасти, Магистр, и помни: до нее тебе всего лишь один шаг. Не поскользнись, ибо пропасть эта бездонна и населена черным кошмаром.