Тайны осиного гнезда. Причудливый мир самых недооцененных насекомых - Сейриан Самнер

неподвижно, пока они жалят шляпу, карандаш и блокнот. Я разочаровываю их отсутствием реакции, и вскоре они понимают, что я не стою их усилий. Я вновь могу фиксировать те ремарки, которые они оставляют для меня в своем бумажном театре.

10:35 утра. Гнездо 105. № 46 выходит на сцену слева; наносит укус № 23; № 23 отступает по сцене направо; № 46 бегает по сцене, интенсивно барабаня брюшком.

Восстание рушит все правила соглашения. Мятеж нарушает законы иерархии. Правила геронтократии выброшены на помойку. У старых ос нет желания становиться матками. Это трусы, которые избегают борьбы, наблюдают за ней с пренебрежением, прячутся за гнездом, продолжают свою работу, чтобы молодняк был хорошо накормлен и защищен от анархии, царящей вокруг. Восстание – это игра молодежи, и до начала состязаний невозможно предсказать, кто победит. Может пройти неделя или больше, прежде чем новый монарх надежно утвердится на троне. Общественный порядок восстановлен. Очевидно, в вопросах преемственности власти нет особых правил. Если в поведении, возрасте или размере участниц борьбы закодированы какие-то секретные послания, то нам еще предстоит их расшифровать. Наш грубый анализ показывает лишь то, что новой маткой станет одна из молодых ос, но что именно определяет, кто ею станет, пока остается тайной осиных обществ.

Почему эти тропические осы так отличаются от своих собратьев из умеренных широт? Честно говоря, у нас недостаточно данных, чтобы с уверенностью заявлять, что это поведение типично для всех тропических ос-полистов. Надлежащие эксперименты были проведены на слишком малом количестве видов. Но если не принимать во внимание эту оговорку, объяснение может заключаться в относительной долговечности самих ос и их колоний. Рабочая особь из области умеренного климата, которой удается стать маткой, никогда не будет править дольше, чем ее мать, потому что колония всегда распадается в начале зимы. Однако в случае рабочей особи тропического вида социальная группа может существовать очень долго – от многих месяцев до года и более, – и поэтому прямая приспособленность, которой можно добиться, оспаривая положение матки, значительна, а косвенная приспособленность, которую можно потерять, если свергнуть свою мать или старшую сестру, относительно невелика.

Но я думаю, что здесь замешано нечто большее. Даже когда в порядке эксперимента старую осу наделяют положением матки в гнезде[176], удаляя всех ее сородичей, она предпочитает подождать, пока из куколки не выйдет ее младшая сестра, которая и становится маткой. Возможно, у старых ос в какой-то степени снижена плодовитость. Неужели это та цена, которую они платят за жизнь в роли усердного охотника? Если да, то почему такую же цену не платят виды, обитающие в местах с умеренным климатом? Другое возможное объяснение может быть связано с размером группы. Polistes canadensis живут большими группами из 50–200 ос. Только представьте себе, насколько разрушительной была бы смена матки, если бы в этой борьбе приняли участие все осы. Возможно, естественный отбор был направлен на то, чтобы более старые осы (которые так и не побывали яйцекладущими особями) частично (или полностью?) утратили плодовитость, что вывело бы их из соревнования и сократило количество конкурентов: своего рода менопауза для насекомых? У нас нет ответов на эти вопросы. Мы даже не знаем, насколько широко распространено это явление среди тропических ос Polistes. Что мы знаем точно, что эти осы разыграли чертовски хороший эволюционный спектакль.

По соглашению или через конфликт, в тропическом или умеренном климате – ясно, что распространение своих вариантов генов путем воспитания родственников хорошо объясняет причины альтруизма в обществах Polistes. Семейная группа, работающая как единое целое, обеспечивает альтруистам подходящие условия, чтобы распространять копии своих вариантов генов через тела близких родственников и противостоять манящему соблазну одиночного гнездования. Когда положение матриарха пошатнулось, ее наследие сохраняется под властью преемницы из числа ее родственниц. Не имеет значения, был ли период конфликта или обошлось без него[177], – вклад семьи в семью сохраняется и тем самым гарантирует генетическое вознаграждение всем членам семьи, даже если кто-то из них умирает. Они сотрудничают не на благо группы, а на благо собственных эгоистичных генов, скрытых в осином теле.

VI

Было бы довольно скучно, если бы загадку альтруизма решили еще в 1960-е годы при помощи простого уравнения, – хотя бы потому, что у ученых вроде меня оказалось бы меньше поводов изучать ос. Хотя ранее я говорила, что полисты – это хрестоматийные примеры социальной эволюции, несмотря на некоторый беспорядок и нарушения закона, теперь я собираюсь раскачать лодку, сообщив вам кое-какие тревожные новости. Эти несговорчивые осы иногда вызывающе дерзко попирают правила альтруизма, заставляя нас сначала ломать голову, сомневаться, а затем исследовать границы области нашего понимания.

Вернемся в мой разрушающийся осиный дворец в Панаме. Ежедневная перепись гнезд помогала нам выяснить, кто к какому гнезду принадлежит и сколько усилий вкладывает в сбор пищи, и давала некоторое представление об иерархии доминирования. Переписью занимается человек в шляпе пчеловода и перчатках, сидящий на лестнице, которую обычно небрежно приставляли к выветренной стене, изрытой ударами пуль. Его взгляд прикован к телам помеченных краской ос, кишащим в гнезде прямо перед ними. Обитатель лестницы выкрикивает метки краской на каждой отдельной осе.

ОБИТАТЕЛЬ ЛЕСТНИЦЫ: Красный-зеленый-желтый-синий.

Помощница, стоящая внизу, ставит галочку напротив осы в переписном листе.

ОТМЕТЧИЦА: Есть!

ОБИТАТЕЛЬ ЛЕСТНИЦЫ: Синий-синий-оранжевый-оранжевый.

ОТМЕТЧИЦА: Отлично. Это матка.

ОБИТАТЕЛЬ ЛЕСТНИЦЫ: Желтый-белый… Нет, погоди, это желтый-желтый-синий-розовый.

Или нет? К розовому пятну прилипла какая-то гадость, а желтое пятно краски почти отвалилось. Сейчас сидящему на лестнице нужная оса не видна, потому что она ползает по задней части гнезда.

ОТМЕТЧИЦА: Э-э, в этом гнезде нет осы с отметками желтый-желтый-синий-розовый. Может быть, это желтый-желтый-синий-красный?

ОБИТАТЕЛЬ ЛЕСТНИЦЫ: Хм… может быть. Не знаю. Уползла.

Отметчица медлит, прежде чем записать «желтый-желтый-синий-розовый».

Просматривая переписные листы, она замечает, что оса с метками «желтый-желтый-синий-розовый» обычно держится в гнезде номер 32, которое находится на стене с непристойными граффити, примерно в трех метрах в стороне.

Понятно, сколько мелочей тут могут обернуться ошибкой. Особенно когда вам жарко, вы обливаетесь потом, стоя на шаткой лестнице, а у вашего лица висит гнездо, кишащее осами.

Из наших переписей быстро стало очевидно, что иногда не те осы оказывались не в тех гнездах. Это не очень хорошо: чтобы максимально повысить косвенную приспособленность, рабочие особи должны быть верны своей семейной группе и сосредоточить свои усилия на повышении благосостояния тех, кто передает их варианты генов будущим поколениям. Самым вероятным объяснением было то, что мы оказались несколько небрежными: в конце концов, все мы люди. Возможно, виной тому была тропическая жара или обильные возлияния джина накануне после заката. Тем не менее эти