Мекленбургский дьявол (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

Главной интригой для Джанибека и его беков оставался вопрос, через какие ворота будет выдвигаться мое войско. Потому они лишь держали дозоры напротив всех дорог, ведущих в город, а основная орда встала лагерем на изрядном отдалении.

Раззадорив татар и будучи твердо уверен, что они не отступят, а напротив, пойдут в бой, горя мщением, я занял место на одной из башен и стал наблюдать, как фон Грешов выводит нашу армию.

Первыми выдвинулись казаки Татаринова. Три сотни посаженных на коней донцов, с гиканьем и посвистом выскочили из ворот и тут же рассыпались по полю, обходя со всех сторон татарский разъезд. После недолгой перестрелки из луков и ружей, крымчаки отступили, не принимая боя. Что собственно нам и требовалось. Следом в поле вышли две роты немцев, большая часть из которых были мекленбуржцами, при четырех единорогах. В этом полку немало ветеранов, вставших под мои знамена еще когда я был простым принцем. Отойдя на сотню саженей от ворот, они остановились, выставив перед собой рогатки и развернув орудия, прикрывая выход остальной армии.

А уже за ними потянулись основные полки. Ертаул Михальского развернув знамена под призывные клики труб и гулкий перестук тысяч копыт о выжженную солнцем сухую до звона крымскую землю, двумя потоками через соседние ворота выметнулся в поле, разворачиваясь на ходу и образуя сплошную, непроницаемую для врага завесу.

— Как вы себя чувствуете, сир? — почтительно поинтересовался топтавшийся рядом О´Конор.

— Надо бы лучше, но уже некуда, — скривился я, не отрываясь от разворачивающегося предо мной зрелища.

Оно и впрямь того стоило. Марширующая правильными колоннами пехота, гарцующая кавалерия, грозная и при этом мобильная артиллерия. Перед боем, мне предлагали снять часть орудий с кораблей и поставить их на импровизированные лафеты, но, немного поразмыслив, я отказался.

Разговор у нас тогда вышел с господином кавалером серьезный.

— Федя, ну куда ты потащишь такую тяжесть? Они ведь со станками больше двухсот пудов весят?!

— Прости, государь, но своя ноша не тянет. — Прямо глядя в глаза, твердо возразил мне Панин. — Да и опять же, сколько тут пути? И версты не будет. Впряжем моряков да новонабранных, по сорок человек на пушку и докатим. А если мне еще и место для боя дадут у дороги, так и вовсе… Полевая пушка, тот же единорог — она всегда катится за пехотой, а то и за конницей поспевает. А нам нынче того не надобно. Доставим до поля боя, отстреляемся и назад, на корабли отвезем.

— Уговорил, черт языкастый. Но куршейные пушки все равно не тронь. Зато дозволяю набрать иных орудий, сколько сможешь утянуть. И вообще, «грифоны» для подобных дел слишком тяжелые, а если ты считаешь, что кулеврины и фальконеты легковаты, то можешь использовать все, что у турок захватили. По эффективности им до единорогов далеко, но у татар полевой артиллерии и вовсе нет.

На одной из башен устроен навес, под которым мы и расположились Мы, это я, царевич Дмитрий, неразлучный с ним Петька и несколько придворных. Чуть ниже, на стене маются горнисты, а еще ниже у коновязи ожидают распоряжений вестовые. В общем и целом, командный пункт получился достаточно комфортным и, надеюсь, эффективным.

Пока войска выходили и строились, казаки продолжали гнаться за крымчаками, время от времени настигая их, и тогда вспыхивали жаркие схватки, яростно звенела сталь и гремели выстрелы. Как и следовало ожидать, татары превосходили донцов как лучники, но против огненного боя устоять не могли и либо снова бросались бежать, либо падали на пыльную землю, орошая ее своей кровью.

Пока они так «развлекались», в поле вышла наша «морская пехота», то есть, Охотницкий полк кавалера Панина. Я, кстати, всерьез подумываю, не переименовать ли их в морских стрельцов, создав, таким образом, новый род войск, без которого России в будущем не обойтись. Но это дело не самое спешное.

Следом за вчерашними разбойниками катили двадцать шесть трофейных пушек самого разного калибра и целый обоз с рогатками и габионами, а еще дальше толпой шел наш единственный резерв — гребцы-матросы его эскадры, добровольцы из числа освобожденных в Синопе и сотня арнаутов.

Весь строй армии повторял подкову, обращенную к противнику своими «рогами». Вот как раз в ее основании — на позиции главного удара врага и предстояло драться панинцам. Ответственность Федора и его охотников огромная. Если враг сможет прорвать не слишком-то плотный строй, считай, нам конец. Рассекут надвое и амба.

На правом фланге встал сам фон Гершов с двумя тысячами мекленбуржцев и десятью орудиями, по пути прихватив и вышедшие первыми две роты. Левый фланг достался полуполковнику Фролову с еще двумя тысячами стрельцов и солдат русских полков. При них также имелось десять единорогов.

Промежутки между боевыми порядками заняли частью моряки с галеаса и галер, а частью новонабранные сотни. Задача их была предельно проста. Стоять за линией рогаток и телег, стрелять, драться и держаться во чтобы то ни стало! Ни наступать, ни отступать им я не разрешил.

В самом центре дуги, где как раз и проходила хорошо убитая грунтовая дорога, ведущая из Кафы к Эски-Кырыму мы оставили широкий проход в сотню шагов.

Отогнав от стен Кафы татар, донские сотни под командованием Татаринова, продолжали преследование, пока не достигли вражеского лагеря, из которого уже выходили передовые отряды крымчаков. Не ожидавшие их появления, воины Джанибека на какой-то момент замешкались и едва не попали под удар раздухарившихся казачков. Те, впрочем, тоже не собирались лезть на рожон, и, обстреляв татарский авангард, рванули назад.

Этого воины степей стерпеть уже никак не могли, и, видя, что нахальный враг отступает, бросились в погоню, на ходу разворачиваясь в лаву. Поднимая клубы пыли, поскакали они вперед, в тщетной надежде догнать и изрубить наглых пришельцев, дерзнувших нарушить покой древней Таврии. Казалось, еще немного и у них получится добраться до оказавшегося не слишком многочисленного противника, но на правом фланге уже разворачивал свои эскадроны Михальский.

Первый состоял из набранных им самим удальцов со всего света. Русские, литвины, ляхи, валахи, немцы, касимовские и казанские татары. Главное чтобы служили верно, и сражались умело. Именно они переловили большую часть разбойников вокруг Москвы, а также охраняли меня и мою семью во время путешествий. Настоящий средневековый спецназ.

Следом за ними шли два эскадрона драгун московского и белгородского полков, прошедшие с нами в качестве корабельного десанта весь путь от Воронежа, и отменно проявившие себя под Азовом и во всех последующих делах. А теперь вот снова вернулись в родную стихию конного боя.

Четвертый из тульских служилых дворян и боярских детей, приведенных воеводой Бобрищевым-Пушкиным и получивших в Крыму коней и доспехи. Опытные воины, привычные к схваткам со степняками, они жаждали помериться силами со своими давними противниками на их территории. Эти «тянули» скорее на рейтар русской службы, усиленных набранной только пару недель назад полусотней конных копейщиков.

Костяк пятого собрали из освобожденных из плена черкесов, пожелавших вступить в царское войско в чаянии добычи или надежды поквитаться с недавними хозяевами, а скорее и того и другого. Оснащены последние были похуже, чем остальные, но, тем не менее, рвались в бой.

Эскадроны, или как их называют сейчас «шквадроны» не аналог кавалерийской роты, как в известном мне будущем, а скорее батальона. И так же как у нынешних батальонов состав их может различаться в разы. В данном случае, первый и третий лишь немногим слабее полков. Командир их, правда, привык называть такие подразделения «хоругвями», но это его личные трудности.

Развернувшаяся для удара тяжелая конница представляла собой страшную силу для татар. Где-нибудь в ином месте они, возможно, сумели бы увернуться, рассыпавшись в разные стороны, но сейчас такой возможности нет и, только что азартно улюлюкавшие крымчаки попали под каток.