Гении и злодейство. Новое мнение о нашей литературе - Алексей Щербаков

М. Суслов».

Состоялось знаменитое собрание Союза писателей, на котором Пастернака исключили из ССП. Циники утверждают: негодование литераторов было искренним. Ведь премию-то дали не им! Есть вещи, которые в писательской среде не прощают. В частности – чей-то громкий успех.

Опять приведу эпизод из заокеанской жизни. В 1936 году скромная провинциальная журналистка Маргарет Митчелл опубликовала роман «Унесенные ветром». Книга, как известно, стала сенсацией во всех отношениях – в литературном и в коммерческом. А что же братья литераторы – те, кто полагал себя «серьезными» писателями? Они подняли бурю. В чем только Митчелл не обвиняли! В том, что роман написала не она (привет «Тихому Дону»!). В том, что ее произведение – «массовая культура». Что она извратила историю. Что она романтизирует гадов-рабовладельцев. Что она облила грязью благородных северян, занимавшихся «перестройкой» южных штатов. Из Митчелл сделали чуть ли не члена ку-клукс-клана. А почему? Потому что либеральные американские авторы о таком успехе и мечтать не могли...

Потому-то партийную установку по отношению к Пастернаку советские писатели выполнили с энтузиазмом. Кстати, исключив поэта из Союза, его оставили членом Литфонда – организации, занимающейся материальными проблемами писателей.

Подробно все эти игры описывать не имеет смысла. Некоторое время Пастернак колебался, какую занять позицию. Сам он был не бойцом – но его подталкивали люди из ближайшего окружения. У которых были собственные соображения по поводу того, как использовать разразившийся скандал к собственной выгоде.

Но в итоге от Нобелевской премии Пастернак все-таки отказался. И кстати, не потому, что его загнали в безвыходное положение. Выход имелся.

«ТАСС уполномочен заявить, что со стороны советских государственных органов не будет никаких препятствий, если Б.Л. Пастернак выразит желание выехать за границу для получения присужденной ему премии. Распространяемые буржуазной прессой версии о том, что будто бы Б.Л. Пастернаку отказано в праве выезда за границу, являются грубым вымыслом.

Как стало известно, Б.Л. Пастернак до настоящего времени не обращался ни в какие советские государственные органы с просьбой о получении визы для выезда за границу и что со стороны этих органов не было и не будет впредь возражений против выдачи ему выездной визы.

В случае если Б.Л. Пастернак пожелает совсем выехать из Советского Союза, общественный строй и народ которого он оклеветал в своем антисоветском сочинении «Доктор Живаго», то официальные органы не будут чинить ему в этом никаких препятствий. Ему будет предоставлена возможность выехать за пределы Советского Союза и лично испытать все «прелести капиталистического рая» («Правда», 2 ноября 1958 г.).

Подобные заявления просто так не делались. Если уж сказали – то выпустили бы. Но все вышло иначе. В письме Хрущеву поэт писал: «Покинуть Родину для меня равносильно смерти... Я связан с Россией рождением, жизнью и работой...»

Принято считать, что Пастернака вынудили ко всему этому. Но как можно вынудить человека, которому открыли «запасной выход»? Вероятнее другое. Поэт в то время уже был тяжело болен. Он прекрасно понимал, что за рубежом его в покое не оставят, а будут эксплуатировать тему до конца. Как сообщали люди из КГБ «наверх», «по последним данным, Пастернак высказывает беспокойство в связи с ожидаемым приездом английской парламентской делегации, опасаясь особого интереса к нему со стороны английских корреспондентов. Высказывает в связи с этим желание уехать на некоторое время в Тбилиси». Он предпочел отойти в сторону и закончить жизнь в покое. В 1960 году поэт умер от рака легких.

Итак, Пастернак не воспользовался «запасным выходом». Но это был, говоря юридическим языком, прецедент. Выяснилось, что можно играть в игры с Западом – и строить себе литературную карьеру именно на этом. Пока это был лишь первый звоночек, случай, долгое время остававшийся уникальным. Потребовался впоследствии куда более громкий скандал с Александром Солженицыным, чтобы увлечение подобными играми стало массовым явлением. Пока что основная масса свободолюбивых литературных работников предпочитала идти более умеренным путем. Правда, не у всех это получилось.

Как карта ляжет

Поэты на стадионах

В Советском Союзе психология литераторов отличалась известными особенностями. Они продолжали существовать в тепличных условиях Союза советских писателей. Эти условия были очень даже комфортные. Конечно, попасть в ССП было непросто – и чем далее, тем сложнее. Но уж если попал – то возможность жить на литературные и окололитературные заработки была обеспечена. Это стало очень заметно, когда система рухнула и писатели оказались предоставленными сами себе. Выяснилось, что свобода имеет свою оборотную сторону. Издатели, грубо говоря, стали воротить морду от творений «прорабов перестройки». Почему – вопрос отдельный. Но питерские литераторы тут же сделали попытку наладить старые добрые отношения с начальством. Как пишет критик Виктор Топоров, главный писательский демократ Михаил Чулаки пытался пробить у руководства города систему, когда город финансирует издательство книг, а писатели получают деньги по факту сдачи рукописи. То есть я написал невесть что. Хоть просто записывал свой пьяный бред. А что? Это модернизм, если не понимаете.

Разумеется, не все писатели попадали в обойму, а особо избранные. Идейно близкие. Такого, заметим, не было никогда и нигде.

Примерно те же настроения были и в шестидесятых. Известная шутка гласит, что советские люди мечтали жить как при капитализме, а работать как при социализме. Так вот, литераторы хотели в душе полностью противоположного. Писать как при свободе слова, но при этом получать от государства гарантированное содержание. Сказанное не означает, что советские писатели всегда отдавали себе в этом отчет. Свое положение они воспринимали как должное – как полагающееся по заслугам. Но при этом хотелось еще и писать что хочется. Эта психологическая особенность приводила ко многим коллизиям.

Шестидесятые годы были, наверное, самым светлым и радостным периодом в жизни нашей страны в прошедшем столетии. XX съезд и последующие заявления Хрущева – вроде того что уже нынешнее поколение людей будет жить при коммунизме – породили уверенность, что время тяжких испытаний закончилось. Теперь пора получать награду за самоотверженный труд и доблестные сражения. Как говорится в анекдоте, «революцию мы совершили, а теперь – дискотека». На этом фоне расцвела романтика. Так, к примеру, поэзия испытывала совершенно невиданный подъем. Выступления поэтов собирали стадионы – такого не случалось никогда нигде прежде и вряд ли произойдет когда-нибудь еще. Поэтов было много – причем хороших поэтов. Все они были молодые и талантливые. Именно тогда появился тип, который стал называться «шестидесятником».