Эльфантина. Союз стихий - Ольга Герр

Глава 28. Первый магистр

Джеймс шел как на заклание, не ожидания хорошего от встречи с первым магистром, все-таки он дважды предал Валума. И если ему представится шанс, предаст в третий раз. Ведь где-то в лагере томилась солнечная, и он намеривался ей помочь на пару с Элаем, но пока не знал как.

Валум встретил его не за столом, как обычно, а лежа на кровати. Первый магистр был бледен. Его кожа в свете масляных ламп отливала синим, точно Джеймс смотрел на него через толщу воды. Пахло в шатре рвотой и потом. Вокруг магистра суетились старый маг и его рыжий помощник.

Валум поманил Джеймса, и он послушно приблизился.

— Присядь, — первый магистр указал на место рядом с собой.

— Что происходит? — Джеймс оглядел склянки на прикроватной тумбе.

— Я умираю, — Валум произнес это будничным голосом. — Не перебивай. Меня нельзя спасти. Маги и те бессильны. Яд в моей крови медленно отравляет организм. От него нет противоядия.

— Мне жаль, — пробормотал Джеймс. Он-то думал, что идет на свою казнь, а попал к чужому смертному одру.

— Ничего, — Валум похлопал его по руке. — Я прожил хорошую жизнь. Жаль не все успел. Снежная сбежала?

Внезапная перемена темы застала Джеймса врасплох, и он кивнул, поздно сообразив, что делает.

— Так я и думал, — вопреки ожиданиям Валум не рассердился. — Надо было выставить охрану посерьезнее. Знал ведь, что так будет, но все медлил. Будто сам хотел, чтобы она дала деру.

— Вы огорчены?

— Напротив, — Валума мучила одышка, капилляры в глазах полопались, окрасив белки в красный. — Я признаю свою ошибку. Столице нужен мир. Подсознательно я всегда это понимал, потому и позволил ей сбежать.

— И что дальше? Когда вас не станет, все развалится.

— Нет, — он сжал запястье Джеймса. — Не допусти этого.

— Что я могу?

— Пока ничего, но вот, — Валум снял с пальца печатку с изумрудом — символом верховного бога столицы Ардоса, что воплощал весну и цветение. Из-за него зеленый был цветом Эльфантины.

Валум вложил печатку в ладонь Джеймса:

— Она твоя.

— Но это кольцо первого магистра. Символ его, то есть вашей власти.

— Скоро оно будет символом твоей власти. Я назначаю тебя своим преемником. У меня нет детей. Некому передать все то, что я так долго взращивал. Но в тебе я вижу потенциал. Ты желаешь Эльфантине процветания не меньше меня.

Магистр прикрыл глаза. Произнесенная речь и страсть, которую он в нее вложил, утомили его.

— Заключи мир со снежными, — не открывая глаз, пробормотал он. — Закончи войну. Ты единственный с кем их новый владыка пойдет на контакт.

У Джеймса голова разрывалась от вопросов. Он понятия не имел, как управлять столицей. Что ему делать, как себя вести? Но маги оттеснили его от кровати умирающего. Он был слишком слаб для продолжения разговора.

Выйдя под открытое небо, Джеймс, вдохнув полной грудью, запрокинул голову и поглядел на звезды. Они подмигивали ему, точно говоря: «Ты справишься». Но сам он в этом сомневался.

Острые края печатки, зажатой в кулаке, больно впивались в кожу. Въезжая в столицу полгода назад в качестве беглого преступника, он не предполагал, что поднимется так высоко.

С трудом разогнув сведенные судорогой пальцы, Джеймс взглянул на печатку. Ни к этому он стремился, ни о власти мечтал одинокими ночами. Жаль, поздно это понял и не успел сказать Дейдре о своих чувствах. За нее одну он бы отдал и перстень, и столицу. В этом он отличался от Валума — для того Эльфантина была всем, ради нее он был готов на любые жертвы. Джеймс тоже любил новую родину, но она была далеко не главным в его жизни.

Первый магистр ошибся в выборе.

Элай выглянул в окно. Стоял душный день, солнце жгло похлеще раскаленных углей, а ветер гнал по улице песок. Он снова был в Калидуме — городе живых мертвецов, как прозвали его в столице за невыносимую жару. И кому взбрело в голову построить город на границе с Гелиополем? Никакая торговля с гелиосами не стоит таких страданий.

Он утер пот со лба и залпом осушил стакан воды. В такую погоду даже спиртное не лезло в глотку. Хотя он был не прочь забыться в пьяном угаре. Прошло уже два дня с тех пор, как Аурика уехала. Оставила его в Калидуме, велев ждать ее возвращения, словно Элай пес на привязи. А он и рад слушаться. Этак он скоро будет есть у нее с рук. Конечно, при условии, что она вернется.

Раздражение на самого себя требовало выхода, и он пнул стол. От удара тот перевернулся ножками вверх, точно жук упал на спину и сучил лапками, будучи не в силах подняться. Таким же беспомощным чувствовал себя Элай. Надо было поехать с ней. И плевать, что солнце Гелиополя убивает его. Уж лучше смерть, чем неизвестность. Он даже выйти из гостиницы не мог. Боялся, она приедет и, не застав его, решит, что он не дождался.

Ведь уезжая, Аурика обещала вернуться.

— Гелиополь для меня потерян, — сказала она. — Слишком много болезненных воспоминаний и врагов он в себе таит. К тому же ты не выносишь южного солнца.

— А это имеет значение?

Он наблюдал за тем, как она, сидя перед зеркалом, расчесывает волосы, и они спадают до пола золотым водопадом, а солнечный свет ласкает их. Только ради этого зрелища стоило вернуться на юг.

— Разумеется, имеет, — ответила она, не оборачиваясь.

— Где ты будешь жить?

— В столице. Где еще? Мы оба будем жить там.

— И кем я буду при тебе? Наемником? Слугой? Твоим личным низшим?

Она отложила расческу и повернулась к нему:

— Никем из перечисленных. Но это все, что я пока могу тебе дать. Если тебе этого мало, я пойму.

Пожалуй, для такого, как он, это слишком много. Поэтому он кивнул, соглашаясь с положением вещей.

— Я никогда не вернусь в Гелиополь, — повторила она, чтобы его успокоить.

— И все же ты едешь туда, — заметил Элай.

— По необходимости. Настало время повзрослеть и принять ответственность. Я войду в зал советов и перед лицом глав родов потребую наследство мужа.

— Хочешь править? — он вскинул брови.

— Хочу, чтобы Лоредан мной гордился.

Ревности не было. Элай принял тот факт, что образ покойного солнечного всегда будет стоять между ними. Его не стереть. Он — часть Аурики, как она часть Элая. С этим ничего не поделать.

— Он гордится, — кивнул Элай. — Не сомневайся.

— А еще, — повеселев, сообщила она, — хочу утереть нос госпоже Виорике. Она возомнила, что может править родом Лоредана, но я ей покажу, кто здесь истинная госпожа.

— Уверена, что одолеешь ее? Я могу помочь.

— Я должна сделать это сама, — отмела она предложение. — Это будет моим первым испытанием. Если не справлюсь, какая из меня глава рода?

В конце концов, Элай отпустил Аурику. Разве он мог поступить иначе? А теперь его терзали дурные предчувствия. Что если враги все еще жаждут мести? Валум мертв, но Виорика жива. Ее нельзя списывать со счетов.

Но особенно Элай боялся, что Аурика захочет остаться в Гелиополе. Войдя под своды родного города, вспомнит, как счастлива там была. В землях людей ее ничто не держит. Элай не верил, что она способна вернуться ради него. То, что было между ними, для него смысл жизни, а для нее лишь минутная слабость испуганной одинокой девушки. Лучше бы Джеймс не отпускал их. На севере Аурика нуждалась в Элае. На юге он был для нее обузой.

Элай припомнил похороны первого магистра и то, как Джеймс продемонстрировал на них перстень — символ власти над столицей. Надо было видеть лица других магистров. Их чуть удар не хватил — полукровка во главе треугольного стола. Мир спятил!

С Аурикой Джеймс договорился о соглашении между югом и союзом городов. Она обещала, едва вступив в права наследства, приехать в столицу и подписать бумаги. Это была еще одна причина, по которой девушка торопилась заявить о своих правах.

Поразительно, с какой быстротой Джеймсу удалось организовать переговоры со снежными. Их новая владычица и столица заключили мирный договор, положив конец войне. Солдаты с обеих сторон вернулись домой.

Только Элаю казалось, Джеймс был печален. Прощаясь с белокурым парнем, к которому успел привязаться, он заметил в его глазах тоску.

— Ты как будто не рад, что заполучил столицу? — усмехнулся Элай.

— Это не то, о чем я мечтал.

— Так откажись. Живем-то один раз. Делай, что велит тебе сердце.

Джеймс посмотрел на него так, будто впервые увидел.

— Спасибо, друг, — он обнял Элая. — Я твой должник.

Элай не понял, за что Джеймс его благодарил. Но если он помог, тем лучше. Может, хоть кто-то из них двоих будет счастлив.

На исходе пятого дня Элай потерял надежду, окончательно уверившись, что Аурика забыла о нем. Хватит с него ожиданий. Захватив кожаную куртку, чтобы укрыться под ней как под зонтом от палящего солнца, он отправился на улицу, еще сам не зная зачем. Быть может, он поедет в Гелиополь, чтобы увидеть ее. Пусть она, глядя ему в глаза, скажет, почему не сдержала слово. Или укатит прочь из этого проклятого города. Например, на север. Туда, где нет солнца. Чтобы даже погожий денек не напоминал о ней.