Голоса выжженных земель - Андрей Гребенщиков

Иван разочарованно выдохнул:

— Муть какая-то… Тогда Отшельник, получается, просто дурак, обменявший обещание мира на такую пустышку, а дед, наоборот, молодец, что запудрил башку твоему кардиналу.

— Дед, конечно, молодец, да не все так просто, как тебе кажется.

— Господи! — Юноша застонал в отчаянии. — Если это не так «просто», то что же дальше будет…

— Отшельник искал последователей культа Алтаря, тех слушателей, что приходили к деду… Ты очень нервно реагируешь на некоторые факты из биографии своего единственного родственника. — Хозяйка сверкнула глазами. — Боюсь, опять начнешь возмущаться и топать ногами.

Иван издевку проигнорировал:

— А тебе-то чего бояться? Говори, не таись.

— Ну, как знаешь. Ты, наверное, не помнишь «учеников», что тайно собирались у вас? Это были абсолютно разные люди — мужчины, женщины, старики, даже молодежь… Объединяло их одно — смертельная болезнь: почти все были облученными, всех ожидал долгий и мучительный финал. Правда, попадались и фанатики, но не часто, скорее, как исключения. Их Мальгин отправлял домой, предпочитая не связываться. Остальные получали, что хотели, — Алтарь. Они уходили на заведомо губительные задания, с которых не было возврата. Благодаря этим людям составлялись карты «нового» Екатеринбурга, изучались самые непроходимые и зараженные зоны, куда не сунется ни один здравомыслящий сталкер. Территории концерна «Калина» и Оптико-механического завода исследованы смертниками, районы Синие Камни, Вторчермет, Елизавет вновь открыты служителями Алтаря, всем известные легендарные экспедиции до ЦПКиО, Вечного огня, Метеогорки и Дендрария совершены «приговоренными» сталкерами. А еще безвестные для тебя герои расчистили считавшуюся намертво блокированной дорогу к торговому центру «Екатерининский», который стал вашей новой житницей после того, как был опустошен «Дирижабль».

— Господи. — Ваня притих. — Вот кто настоящие герои…

— Вот именно! Хотя я ожидала от тебя возмущения по поводу использования смертельно больных людей.

— Дедушка дал обреченным шанс уйти достойно, — гордо, почти с вызовом заявил юноша. — И за это я им и его «учениками» горжусь.

— Все правильно… Потому твой дед и отказал Отшельнику, предполагавшему использовать алтарщиков в качестве живых бомб в борьбе с Площадью. Тот видел в них всего лишь террористов, камикадзе, чем здорово и далеко не в лучшую сторону отличался от Александра Евгеньевича.

— Гад твой Отшельник!

— Может быть, может быть, — задумчиво протянула Хозяйка. — Но я бы судить его не стала, очень уж своеобразный человек…

— А с Зеркалом что? Тоже какой-то культ? — перебил Иван, уже сделавший все необходимые выводы о подлой личине Отшельника.

— Наконец-то ты включил голову, — с еле заметной ухмылкой похвалила девушка. — Только не культ, а Орден. Один из алтарщиков, звали его Вит, пережил несколько опаснейших вылазок, а потом и вовсе излечился от лучевой болезни. Решив, что испытание Алтарем он выдержал, Вит возомнил себя Искупителем или чем-то в этом роде. У тебя в памяти очень мало информации о нем, а что есть — отрывочная и нечеткая. Похоже, Александр Евгеньевич сам не очень хорошо представлял, что за чудо произошло с его бывшим «послушником».

— Почему бывшим?

— Вит организовал Орден Зеркала: не погнушался фанатиками, собрал их под свое крыло и увел.

— Куда… и зачем?

— А ты забыл? Вспоминай. — Хозяйка насмешливо подмигнула. — Мы встречались в Поясе Щорса, я же пыталась провести тебя по поверхности, минуя всяких подземных «уроборосов» и «костниц», а он не пустил. Не выходит у нас с ним дружбы, любви и взаимопонимания… не красна, видать, Виту-мастеру девка подгорная… Что касается «зачем», это просто — возвращать миру утраченное Зеркало. «Фанаты» любят задачи посложней да побессмысленней…

Поняв, что длительный экскурс в историю деятельности славного предка подошел к концу, Иван вопросительно взглянул на девушку:

— Аня, спасибо… Я столько услышал… Правда, спасибо. Получается, деда я толком и не знал… Одного не пойму, с какой целью ты посвятила меня в эти старые дрязги и красивые сказки?

Хозяйка побледнела. Почти совсем растаяла в воздухе, но с заметным усилием все же «воплотилась» вновь. Она не говорила ни слова, лишь нервно покусывала губы, видимо собираясь с мыслями. Наконец набравшись решимости, сказала:

— Место, где ты просил остановить Живчика… спасти от радиации… Сам ты прошел его. И получил смертельную дозу… Я провела тебя, затуманила разум и провела.

— Что?!

— Совсем нет времени. Ни у тебя, ни у меня не оставалось выбора. Это был единственный путь…

— Куда, черт побери?!

— Я… — Хозяйка запнулась. — Я веду тебя, вела с самого начала к Алтарю. Ты должен взойти на него, чтобы спасти остальных.

Голова кружилась, а перед глазами стоял плотный туман. Сердце бешено колотилось в груди, отсчитывая последние часы и минуты в до обидного короткой жизни дозорного Ивана Мальгина.

Слова Хозяйки повергли его в шок. Ваня не кричал, не проклинал, не рыдал и не жаловался на судьбу. Открывшаяся правда оказалась настолько горькой и беспощадной, что сил противиться просто не осталось.

— Ты использовала меня.

— Да.

— Как барана на заклание!

— Как жертвенного агнца…

— Почему я?!

— Ты один слышишь меня. Ты один готов к этому.

— Я тебя ненавижу.

— Неправда.

— Мне страшно.

— Я знаю.

Она рассказала ему, что подземная река прорвется в могильник через несколько дней и распространит яд по всем оставшимся станциям всего за сутки. И Екатеринбург опустеет — окончательно, навсегда. Если только не…

Иван тяжело вздохнул: всеобщая гибель на одной чаще весов и «если только не», которое убьет всего одного человека, — на другой. «Но почему я?»

«Ты дитя нового мира, один из его первенцев. Никто другой не положит свою жизнь на алтарь ради такого мира. Рожденные до презирают его. Но для тебя он родной и единственный, и другого уже не будет».

«А Живчик?! Он родился раньше меня!»

«Он живет прошлым. Историей. Метро — не дом ему. Он мечтает жить на поверхности, в старом мире… Только вот тот мир никогда не вернется, если кто-то не вступится за мир нынешний. За всех людей, которые в нем живут…»

«И это должен сделать именно я? Аня, разве тебе нисколько не жалко меня?»

«Я умру вместе с тобой, как умерла когда-то с „волгоградской“ девочкой Катей».

Хозяйка, вернее сталкерша Аня, ползла по узкому лазу прямо перед ним. Когда-то она уже проделала этот путь — путь в один конец. А теперь помогала пройти ему.

«Я ведь тоже могу застрять, как те твои друзья, Фат и Бабах».

«Они струсили. Были совсем из другого теста… В их жилах не текла кровь Александра Мальгина. Ты не способен на предательство».

Когда проход стал совсем узким, а каждое движение давалось с огромным трудом, прямо перед ним возникло заплаканное, призрачное лицо Ани.

«Дальше я не пойду. Не хочу туда, не хочу видеть себя… мертвой. Но ты подойди ко мне. К той, что когда-то жила… На шее висит кулон с крошечными смешными фигурками. Это мой оберег, три японских обезьянки. Та, что закрывает лапками глаза, — Мидзару, уши — Кикадзару, рот — Ивадзару. Буддийские символы, охраняющие от зла: „Если я не вижу зла, не слышу о зле и ничего не говорю о нем, то я защищен от него“. Пусть они помогут тебе. Удачи, и — прощай».

И она коснулась своими губами его губ.

Неощутимый поцелуй девушки, которой давно нет, и мальчишка, которого скоро не станет.

Последние метры буквально содрали с Вани кожу — каким чудом ему удалось втиснуться в клиновидное жерло, которым оканчивался лаз, он не знал, да и даже не задумывался — его мысли были далекого отсюда.

— Я рад, дедушка, что ты пришел ко мне в этот час.

Они вновь сидели на залитой щедрым летним солнцем лужайке.

— Она не та, кем кажется. — Дед достал из нагрудного кармана потертый металлический портсигар, неуловимым, быстрым движением извлек самокрутку, поджег от спички и с наслаждениями затянулся. Раньше он никогда не курил при внуке, но Ванечка все равно иногда заставал его с сигаретой. — Анна Петровская умерла много лет назад. Ее сознание и память стали всего лишь частью чего-то большего… монстра под названием Хозяйка Медной горы. Он не кровожадный, жестокий или злой, в нашем, человеческом понимании. Просто другой, чужой. Одно из многих порождений Апокалипсиса.

Дед выпустил изо рта несколько густых колец дыма, через мгновение растаявших в солнечных лучах без следа.