Змей Искуситель (СИ) - Сеймур Мариза

Натали с сомнением достала сотовый из кармана брюк. Джон не звонил и не писал, хотя время подходило к десяти. Похоже, она достаточно его разозлила вчера. Распаляла его, играла с ним, но неизменно пряталась и убегала.

Она набрала номер Мишель, просто, чтобы опровергнуть слова Айзенберга. Но подруга, к ее удивлению, взяла трубку почти сразу и оповестила, что уже этим вечером вернулись в Нью-Йорк, а в медовый месяц решили уехать, только когда угроза ее беременности исчезнет полностью.

— Приходите с Джоном как-нибудь к нам на ужин, — пригласила Мишель перед тем, как попрощаться и сбросить вызов.

Айзенберг улыбался. Сложно спорить с доктором в области психиатрии.

Поблагодарив за вкуснейший ужин и беседу, Натали поехала домой. Интересно, возможно ли для нее когда-нибудь построить такие отношения, как у Айзенбергов? Сколько они вложили сил в их союз?

До Натали внезапно дошло, что Джон вел себя с ней иначе, чем с остальными людьми из окружения. Ловила на себе его взгляды, даже когда она находилась рядом с первостатейными красавицами. Он сделал ей предложение прямо у алтаря перед священником.

Натали не хотелось ехать домой к себе в одинокую квартиру. Желание примчаться к нему и крепко обнять затмевало разум. На ходу позвонила ему, ожидая, что он над ней поиздевается, но все же обрадуется предстоящей встрече.

Однако Джон не взял трубку, что полностью выбило из нее зародившуюся эмоциональную вспышку. После парковки автомобиля уже в лифте, Натали старалась не думать о своем поражении с самой собой. Но потом начала злиться — неужели Джон всего лишь играл с ней?

Зайдя домой, она даже не включила свет, оставила обувь посередине прихожей, бросила плащ прямо на диване в гостиной и зашла в спальню, где почему-то негромко работал телевизор. Она что оставила его включенным? Да и свет на прикроватной тумбе горел.

Но от увиденного ноги перестали ее держать. Для более надежной опоры она прислонилась к дверному проему. В груди разлилось тепло. А с глаз хлынули слезы от ощущения счастья и любви.

Джон, как есть, в своей обычной черной одежде, шикарно облегающей его в нужных местах, спал беззаботным сном младенца на застеленной кровати, прижимая к себе ее подушку. По темным кругам под глазами Натали поняла, как сильно он устал за прошлую неделю после всех торжеств и бесконечных поездок. Выключила телевизор и погасила свет, пройдя на цыпочках, чтобы его не разбудить.

В столовой, примыкающей к гостиной она обомлела от увиденного. Джон поставил вазу с красными розами посредине большого обеденного деревянного стола. Он приготовил ужин и ждал ее — шампанское охлаждалось в ведерке со льдом, сервировка ресторанного уровня для двоих, а судя по запаху, доносящемуся с кухни, приготовил что-то невероятно вкусное. Его телефон забыт на столе — вот почему он не взял трубку.

Она не знала, что делать, но чувствовала себя ужасно виноватой. Она не пришла вовремя, опоздала почти на два часа. Джон лег спать голодный, так и не дождавшись ее. Натали должна была разбудить его и извиниться. Но не могла. Айзенберг прав, его нужно поберечь. Он и так слишком много делает для нее. Нужно дать возможность ему выспаться. Убрав все со стола, спрятав еду в холодильник, Натали вернулась в спальню к Джону. Тихонько забрала подушку, чтобы он не проснулся, и сама разместилась в его объятиях, прижавшись спиной к его сильной и теплой груди. Он во сне прижал ее к себе еще теснее и придавил мощной ногой ее ноги. Если бы она даже захотела выбраться из его крепких объятий, то не смогла бы.

— Моя Натали, — пробормотал он сквозь сон.

Странно, не смотря на неудобную позу и тяжелые руки Джона, она уснула почти мгновенно, чувствуя размеренное дыхание любимого на своей шее.

* * *

Утром Натали проснулась в полном одиночестве. Джон перед уходом накрыл ее одеялом, но она все равно замерзла. За окном неистово барабанил дождь под аккомпанемент грома и молний.

Бюстгальтер за ночь впился ей в ребра. Первым делом она сняла с себя одежду, сходила в душ и надела домашнюю пижаму с Эльзой. Теперь она вызывала исключительно приятные воспоминания.

В столовой ее ждал остывший поджаренный сэндвич с беконом и сыром, холодный черный кофе и записка: “Позвони, как проснешься”. Натали восхитилась его размашистым и уверенным почерком. Впрочем, иного и быть не могло. Она нашла телефон в сумочке, брошенной вчера возле плаща в гостинной и сразу набрала Джона, не желая повторять вчерашнюю глупую игру в молчанку.

— Да, милая, — ответил он. Голос мягкий. Не злился.

— Привет, Джон. Как у тебя дела? — так глупо. Он наверняка там безумно занят на своей супер важной должности. А она лежит на диване, задрав ноги на спинку и отвлекает его бессмысленными телефонными разговорами.

— Было бы лучше, если бы женщина, которой я вчера решил устроить сюрприз, не опоздала.

— Ты бы мог предупредить. Я бы никуда не уходила.

— Ты знала, что я приду, Нэтти. Твоя записка у меня, как улика.

Она нелепо захихикала, словно школьница, общающаяся с понравившимся ей старшеклассником.

— Ты очень сладко спал, и я не стала тебя будить.

— Ты не стала меня будить, чтобы я тебя не съел вместо ужина, — парировал Джон. — Как спалось? Кошмары не беспокоили?

— Все хорошо, Джон, — никогда не было так хорошо, подумала Натали. Но опять сказала вслух.

— Мне тоже хорошо с тобой, Натали, — согласился он своим мягким и теплым баритоном. — Обрати внимание, мы далеко продвинулись. При первой встрече ты шарахалась от меня и застывала, как статуя.

— Я вовсе не…

— А теперь ты сама пришла ко мне ночью, — не слушая ее возражений отметил Джон. — У нас не все потеряно, как ты предрекала вначале.

— Это делал ты, между прочим.

— Мы оба по очереди сомневаемся друг в друге. Но я считаю, что нам нужно дать шанс. Как думаешь?

— Согласна, — она прошептала, встав у окна и рисуя на запотевшем окне сердечко.

— Ужин в семь. У тебя или у меня? — приступил к нападению ее змей-искуситель, давно похитивший ее сердце.

— У тебя.

Чтобы у нее была попытка к бегству. В ее квартире слишком тесно. Он гортанно рассмеялся, сразу разгадав ее замысел. Пока он не назвал ее трусихой, Натали завершила вызов. Щеки горели от странных и волнующих картин в ее голове.

Глава 26

Натали коротким сообщением в шесть вечера предупредила, что не сможет прийти и попросила перенести ужин на завтра. “Важное дело, связанное с семьей”.

Джон старался изо всех сил не злиться и не поддаваться гневу. Семья. Он не относился к ее семье. И да, он в ее списке важных людей далеко не на первом месте. Это за Алекса она не моргнув глазом, как она сказала, отдаст свою жизнь. За Мишель. Наверняка теперь его потеснила еще и воскресшая сестра.

Ближе к десяти вечера Джон собрался с духом и встал из-за обеденного стола, где три часа прождал ее. Он до последнего надеялся, что она придет. Так глупо снова отдавать всего себя женщине. Женщине, связанной с семьей Конте. Опять. С чего-то приобрел уверенность, что он, незаконнорожденный сын отъявленного злодея, станет кем-то важным для принцессы Лагранж, которая не удосужилась ему позвонить.

Он даже надел костюм — видел, как вспыхивали ее глаза, когда он появлялся перед ней в официальной одежде, хотел понравиться. Всю свою жизнь он мечтал быть нужным кому-то по-настоящему, не из-за денег или внешности. Думал, что Натали видит в нем родную душу. Но нет, уже второй день подряд терпит фиаско из-за того, что она вечно где-то занята.

Сорвав с себя темно-серый приталенный пиджак, Джон мысленно ругал себя, на чем свет стоит. Когда пальцы коснулись верхней пуговицы рубашки, зазвонил телефон. Алекс Конте. До чего странные времена настали. Его враг, против которого его настраивали с детства, вдруг стал приятелем и, возможно, другом. Но это все не имело смысла, если он не нужен Натали. Он должен продолжать работать над Великим Планом отца, глупо надеяться на человеческое отношение со стороны этих снобов. Джон не стал брать трубку. Но Алекс позвонил еще раз. А вдруг что-то случилось? С кем? С Мишель? Пусть сами разбираются.