Ученик некроманта. Мир без боли - Александр Гуров

Из-за серых грозных туч выползло закатное солнце, ударило Бенедикта в лицо обжигающими лучами и тут же уплыло за горизонт. Вампир рефлекторно укрылся от надоедливого светила в тени кабинета. Нельзя сказать, чтобы он боялся света, все же Ливуазье был хорошим Мастером и обучил своего ученика нехитрым приемам, при помощи которых можно долго жить без пищи и гулять даже жаркими днями. Но свет все равно раздражал и обжигал кожу.

Бенедикт подошел к столу и долил в бокал настойки. Хотел вернуться к окну, но замер едва обернувшись.

— Что ты здесь делаешь?! — возмутился священник. — И кто это с тобой? В окно вползли! Хотите, чтобы меня раскрыли?

— Заткнись и слушай! — рявкнул один из пришедших.

Был это сам герцог Веридий Мартес Ливуазье. Рядом с ним стоял неизвестный в черном плаще, кожаных штанах и белой рубахе навыпуск. У незнакомца были светло-голубые, как горный хрусталь, глаза, матово-черные, будто измазанные в саже, длинные прямые волосы и идеально белое лицо. Внешность дворянина, истинного аристократа, не знающего, что такое изнурительный труд на солнце. Бенедикт завидовал таким, к которым слава и почет приходили с детства. Ему, обычному провинциальному аббату, сыну крестьянина, всего пришлось добиваться собственным трудом, потом и… кровью.

— Вас видели? — спросил, не послушав предупреждения, Бенедикт.

Гости проникли через окно, легко вскарабкавшись по отвесной стене. Святой отец волновался не напрасно. Вампиров могли заметить, а лишние глаза Бенедикту ни к чему. Все, чего он с таким трудом достиг, претерпев пытки и лишения, могло рухнуть, как карточный замок.

— Мне срочно нужна твоя помощь, — продолжал, не утруждаясь ответами, Ливаузье. — Сегодня же вечером ты должен отправить к границе эскорт, который доставит к куполу двух живых и ребенка.

— Это невозможно! Караван выходит завтра. Им лучше отправиться вместе с ним. Так их появление не привлечет внимания.

— Нет, — обрубил Ливаузье. — Ты либо глуп, либо меня не слышишь, я повторю: они должны покинуть Вестфален не позднее сегодняшнего вечера.

— Веридий, друг, я не всесилен. Ты же знаешь: если у меня есть возможность помочь, я помогу. Но сейчас не та ситуация. В путь отправляются высшие церковные чины — не мне подгонять их, не мне диктовать им свои условия.

— Пусть уйдут с другими конвоирами.

— Вам важно их просто выгнать из города или все-таки вывести из Хельхейма? — недовольно спросил Бенедикт и резко оглянулся. Ему вдруг почудилось, что позади раздались шаги, но, прислушавшись, он расслабился — за дверью было тихо.

— Что ты имеешь в виду?

— В округе Вестфалена полно нежити, тупых неупокоенных — трупоедов, которые не имеют хозяев, но любят плоть. Выкинуть молодую пару с ребенком не сложно…

— Живые — две девушки, — уточнил Клавдий.

— Это, по сути, не важно, — отмахнулся Бенедикт. — Но те, кто покинет Вестфален без доброго десятка святых братьев, обречены.

— Так выдели этот десяток братьев и в путь!

— Ну не могу я! Не могу дать того, чего у меня нет. Сейчас всеми силами борются с чумой, этой ночью снова будет полыхать огонь. А уже завтра город опустеет. Все уйдут к границе. Но это будет завтра, не сегодня.

— Пожри тебя Бездна, у нас нет времени!

— Успокойся, — попытался унять его Батури. — Я не спешу. А ты, надеюсь, вытерпишь меня еще один день?

— Дело не в этом…

— А в чем же?

Ливуазье не знал, что ответить. Не говорить же другу, что он его предал?

— Пусть будет завтра…

— Вот и решили! — обрадовался Бенедикт. — Пополудни жду вас и ваших пассий на агоре. Место, конечно, не из приятных, но святые братья решили собраться ближе к церкви, чтобы помолиться перед долгой дорогой.

— Хватит слов, выведи нас отсюда, — нервно приказал Ливуазье.

— Как? Вы пришли через окно, никто не видел, что вы входили в мои покои. Как я выведу вас незамеченными? Мне и так стоило немалых трудов, чтобы замять тот ужас, который вы учинили у западных ворот. Неужели нельзя было войти в город, не оставляя трупов?

— Что ты городишь? — не понял Веридий.

— Не обращай внимания, — отвел взгляд Клавдий.

— Ты меня удивляешь, Лис, — недовольно зыркнул на друга Ливуазье, но не стал развивать мысль. — Идем, нет времени на великосветские беседы.

— Не пойму: куда ты спешишь?

— Никуда, просто не люблю пустую болтовню, — ответил Веридий и выпрыгнул в окно. Следом за ним, как тень, последовал и Батури.

Черные всадники приблизились к Вестфалену на закате, но проходить в город не спешили и остановились у закрытых ворот. Дождавшись, когда солнце опустится за горизонт, они растворились во мраке, исчезли и лишь вороные жеребцы говорили о том, что всего мгновением раньше здесь были люди.

В этот же миг вокруг поместья Ливуазье появились тени. В густеющих сумерках их было трудно разглядеть, но бдительные эстерцы, бродившие в поздний час по улицам города в поисках чумных, все же распознали в этих тенях исчадий Мрака. И тогда церковники забили в колокола, направили к дому праведника святых братьев, чтобы они уберегли покой богобоязненного Веридия Ливуазье, избавили его обитель от нашествия детей Ночи. Но помощь прибыла слишком поздно, впрочем, как и сам герцог.

Прорицание четвертое

Лагода осталась за спиной и потянулась серой змейкой дорога. Она то приближалась к обрыву, на дне которого бурлила река, то отдалялась от него и подходила вплотную к редкому, росшему по правую руку, лесу, но нигде не убегала так далеко, чтобы не было слышно дико ревущего Ситха.

Вода в реке, отделявшей Хельхейм от Валии, с шумом ударялась об уступчатые скалы, пенилась и громозвучно текла все ниже, где водопадом низвергалась с утеса и, утихая, впадала в Белое море. Перекрикивая Ситх, галдели многочисленные перелетные птицы. Для них шла последняя перед приходом холодов и долгим путешествием на юг охота. Птицы кружили над обрывом, камнями падали вниз, на лету хватали форель, тут же глотали ее и кричали все громче, будто хвастаясь друг перед другом. За всем этим шумом различить стук копыт, собачий лай и возгласы всадников не сумел бы даже альв, но Назарин ориентировался не на слух.

— Сворачиваем в лес, — на секунду остановившись, сказал прорицатель. — Быстро!

Спутники выбежали на обочину и по неторной дороге помчались к лесу. Фея, решив не рисковать, провела рукой: следы ног исчезли, запах, по которому их могли разыскать ищейки, изменился, став мягким ароматом весенних полевых цветов, а ментальные отпечатки аур размылись, сделались нечеткими.