Мир Гаора - Татьяна Зубачева

— Понимашь, паря, — бодро трепался за работой Плешак, — там при погрузке-выгрузке то порвётся что, то сомнётся, али ещё как попортится. Что получше, понятно, в дешёвые отделы скидывают, это не у нас, у нас основной комплекс, тута всё люксовое. И нам перепадает. Что из носильного к Матуне, там уж зашьют, починят и к делу приспособят, а жрачку бросовую в ларёк. Фишки-то дают, — хохотнул Плешак, — их тратить надо. Ты сигарету, скажем, купил, фишку отдал, её тебе же в следующую выплату снова дадут, ты её снова в ларёк снесёшь. Во колёсико крутится! — Плешак восхищённо покрутил головой.

Гаор согласился, что придумано неплохо. В самом деле, даже сигареты есть, в россыпь, зелёненькая за штуку, многие, он заметил, покупали в складчину и курили, деля по затяжкам. Курили в умывалке и, вроде бы, где-то ещё, он не знал, но и не интересовался: ему купить не на что, попросить не у кого. Сигареты были и в пайке, мужчинам пачка на две недели, так что свою он получит ещё нескоро. Тогда всё и узнает.

Постепенно укладывались в памяти лица и прозвища, всякие важные для жизни мелочи. С гребнем оказалось достаточно просто, и Гаор теперь, как и все, умывшись и натянув на бельё комбинезон, несколько раз проводил зубчатой стороной по волосам от макушки к краям. Зубцы сами разбирали и ровно укладывали волосы. Некоторые даже бороду так себе расчёсывали, но у него только короткая и редкая щетина вокруг губ и на подбородке, а на теле ещё меньше. В душе он то и дело ловил на себе взгляды, иногда насмешливые, чаще любопытные. И хотя всё понимал, было это неприятно, и потому старался мыться после всех и, как вытрется, сразу обязательно одевался.

И вот, на чём берёгся, на том и вляпался!

Тот день выдался уж очень суматошным. Привезли много нового товара, часто прибегали из залов, дверь не закрывалась, а под конец пошли вовсе дуры тяжеленные, да такие, что они и вдвоём их с трудом ворочали.

— И на хрена тяжесть такая? — хрипел Плешак, — от неё ж радости никакой.

— Нам точно, — согласился Гаор, перетаскивая неповоротливую громадину через поперечную рельсу, по которой двигалась дверь склада.

Надзиратель, наблюдавший за их стараниями, хохотнул.

— Ну, дурни, дикари волосатые, стационарный энергоблок называется.

Уставший Плешак даже позволил себе высказаться.

— Нам это без надобности.

Надзиратель заржал, но замахнулся, и Гаор с хрустом в суставах вдёрнул контейнер вместе с Плешаком внутрь.

Из-за них они не успели посидеть и отдохнуть, а главное остыть, чтоб не мокрым стоять в строю под холодным ветром, а сразу не переводя дыхания, побежали на построение, и стоя в ожидании обыска, Гаор чувствовал, как по спине и даже ногам у него ползут струйки пота. Тогда он решил выстирать майку и трусы самому прямо сегодня, поскольку помнил, как легко рвётся пропотевшее бельё, а засохшая на нём соль царапает кожу. До утра просохнет, а нет, оставит висеть на трубе, и наденет сменку из тумбочки.

После ужина он переждал толкотню в умывалке, сидя на своей койке и зашивая разошедшийся шов на рукаве комбеза — иначе он теперь комбинезон и про себя не называл — и слушая разговоры вокруг. Из коридора доносились девичьи голоса и смех, но втираться в эти игры он пока не рисковал. Мало ещё знает, заденешь кого ненароком. Да и, как ему тот же Плешак объяснял, с девками без сладкого разговора нетути. Ну, это Гаор и раньше знал. Что с курсантом, что с солдатом бесплатно не гуляют. А вот подмигнуть не той, или отодвинуть не того, это уж серьёзно. Ладно, при здешних порядках он своё ещё возьмёт. Спальни на ночь запираются, но решётки, он их по возможности незаметно, но внимательно осмотрел, без проволоки, так что… другие же устраиваются, ему ещё в камере рассказывали, как через решётки лазят. Мужчинам в женскую, и женщинам в мужскую спальни ход закрыт, и не надзиратели за этим следят, а так, похоже, по — он усмехнулся — рабскому Уставу заведено, все свиданки в коридоре.

— Эй, Рыжий.

— Чего? — ответил он, аккуратно закрепляя шов и обрывая нитку.

— Ты чего ж бабам комбез не дал? Сидишь вон, ковыряешься.

Гаор посмотрел на спросившего, вспомнил его имя, Тарпан, и ответил.

— Я, Тарпан, и сам это умею.

— Мужик, а бабскую работу знаешь? — неодобрительно удивился Тарпан.

Гаор пожал плечами.

— На фронте баб нет, а форму держать в порядке нужно.

— Ну, тады понятно, — согласился, но не одобрил Тарпан.

— Фронтовики, они такие, — вдруг поддержал Зуда, — им бабы ни к чему.

Зуда цеплялся ко всем, и не сказать, чтоб к нему больше, чем к остальным, и потому Гаор хоть и почувствовал весьма неприятный намёк, но ограничился обычным.

— А пошёл ты…

Зуда продолжать не стал, и Гаор счёл инцидент исчерпанным. Если б знать, где упасть, так соломки бы подстелил. Потом он не раз думал, что если бы почуял, понял, врезал бы Зуде сразу так, чтоб тот ногами накрылся и встал не сразу… может, всё бы и обошлось. И сам себе признавался: а может, и нет. Не успокоило бы это Зуду.

Заметив, что большинство уже укладывается, Гаор взял мыло и полотенце и пошёл в душ, мочалку он брать не стал, рассчитывая использовать для мытья бельё, все равно он его стирать собрался.

Расчёт оказался точным. Когда он, повесив полотенце на крючок в умывалке, вошёл в душевую, там только домывался на скамейке в углу парень из бригады уборщиков. Как его звали, Гаор ещё не запомнил.

— Ты чего прямо в одёже? — удивился тот.

— Стирать буду, — ответил Гаор, проходя к дальнему от него рожку.

В отличие от душевой в отстойнике здесь каждый рожок и настенный кран имели свои рукоятки. Привычки остальных мыться сидя в пластиковых тазах — сейчас они стопкой лежали у двери — Гаор ещё не приобрёл, хотя и понимал, что всё равно придётся приспосабливаться к остальным. Но сейчас в душе никого, и можно мыться по-своему. Он пустил воду, как следует намок, намылился прямо поверх белья, растёр пену по себе ладонями и встал под душ. За спиной неопределённо хмыкнули. Гаор не обернулся и приступил к повторению. Смыв верхний слой, он убедился, что остался один, и разделся. Тщательно намылив майку и трусы, он выбил их о скамейку — в армейском душе для этого использовали любой выступ или трубу в кабинках — прополоскал под струёй из настенного крана и, бросив на скамейку, встал под душ, чтобы смыть остатки пены и ещё раз промыть волосы. Это раньше ему было просто: провёл мыльными руками по голове и смыл, заодно и определив, не пора ли бриться, и всё, мытьё закончено, а теперь мороки… Вроде, во время всех этих процедур кто-то заглядывал в душ, но он не обратил на это внимания.

В умывалке тоже никого не было. Гаор быстро вытерся, повесил полотенце на трубу, чтоб хоть чуть подсохло, развесил майку и трусы так, чтобы сохли побыстрее, сдёрнул и обернулся по бёдрам не так сухим, как чуть согревшимся полотенцем, так что оказался прикрытым от пупа до колен, и вышел в спальню.