Бехтерев - Анатолий Никифоров

Накопленный жизненный опыт побуждает к обобщениям, к абстрагированию, к философским трактовкам. С годами глубже осознается значимость философских позиций, потребность определить свое отношение к вопросу о соотношении между духом и материей, бытием и сознанием, психикой и жизнью. Год назад из печати вышла книжка Бехтерева, так им и названная — «Психика и жизнь». Прошло немного времени, и уже кое-что в ней хотелось бы переделать, что-то внести новое… Надо готовить переиздание этой книжки, многими коллегами воспринятой как неожиданный шаг невролога в философию. Но неожиданного в этом не было. Все естественно и закономерно.

Хотел Бехтерев избежать чествований в связи с наступающим 25-летием службы, но оно все-таки состоялось. В начале 1903 года пришлось провести два месяца за границей, и за это время сотрудники и коллеги все организовали. И вот 2 мая в два часа дня в лекционном зале клиники собрались на юбилейное заседание все врачи клиники и многочисленные гости. Бехтерев с Натальей Петровной были приглашены, когда зал уже был полон. Встретили их бурными аплодисментами, одарили цветами. Вел заседание старший врач клиники приват-доцент Добротворский. В кратком вступительном слове он рассказал о жизненном и творческом пути юбиляра. Затем зачитывались приветствия и адреса: от Медицинского совета, от Военного ученого комитета, от Конференции Военно-медицинской академии, от больниц, обществ, ученых советов, профессоров, врачей, от пациентов, от персонала клиники… Особенно трогательным было приветствие студентов выпускного курса: «…Ваше имя слишком хорошо известно каждому интеллигентному человеку как имя одного из самых блестящих и талантливых русских ученых, далеко продвинувших вперед науку о душевных и нервных болезнях и сопряженные с ними области, и указывающего путь в научных исследованиях… Мы более, чем кто-либо, можем оценить в Вас талантливого учителя, заставляющего своими увлекательными лекциями заинтересоваться и полюбить эту труднейшую область медицины… В Вашей клинике, которую Вы сумели сделать одним из образцовых психиатрических учреждений всего мира, мы могли научиться наиболее гуманному отношению к больному, создать себе идеал врача-человека. В заключение считаем особенно приятным долгом выразить Вам горячую благодарность за Ваше участие и теплое к нам отношение. В воспоминаниях о наших студенческих годах Ваше имя будет в числе немногих, которыми смело можем гордиться мы вместе с нашей альма-матер».

По ходатайству Конференции академии, несмотря на выслугу лет, Бехтерев был оставлен в прежней должности еще на пять лет.

Глава 6

В ТРУДНЫЕ ДЛЯ ОТЕЧЕСТВА ГОДЫ

26 января 1904 года японский флот напал на русскую эскадру в Порт-Артуре, а у берегов Кореи были атакованы и погибли в неравном бою ставший легендарным крейсер «Варяг» и сопровождавшая его канонерская лодка «Кореец». На следующий день царский манифест возвестил о начале русско-японской войны. Несмотря на то, что Россия сразу же понесла значительный урон и ситуация на Дальнем Востоке с первого дня войны складывалась сложно, император российский и его приближенные в победе не сомневались. Раздавались — почти официально — голоса, утверждавшие, что русские-де солдаты «этих макак» шапками закидают. Назначенному главнокомандующим всех сухопутных и морских сил на Дальнем Востоке адмиралу и генерал-адъютанту Е. И. Алексееву Николай II телеграфировал: «Войска должны окончательно обеспечить преобладающее положение России на берегах Тихого океана».

Однако неподготовленность к войне на Дальнем Востоке, огромная растянутость транспортных коммуникаций и бездарность военного руководства, прежде всего главнокомандующего Е. И. Алексеева и командующего Маньчжурской армией А. Н. Куропаткина, привели к тому, что после серии крупных поражений на море и на суше, стоивших жизни сотням тысяч русских солдат, матросов и офицеров, царская Россия проиграла войну по всем статьям. По заключенному 23 августа 1905 года Портсмутскому договору Россия признала Корею сферой японских интересов и уступила Японии Порт-Артур и южную часть острова Сахалин. При этом обе стороны обязались вывести войска из Маньчжурии. Как писал В. И. Ленин, «не русский народ, а самодержавие пришло к позорному поражению». Это военное поражение самодержавия ускорило революционные события в России.

Осенью 1904 года Общество поощрения художеств организовало в Петербурге выставку картин замечательного художника В. В. Верещагина, только что погибшего на броненосце «Петропавловск», подорвавшемся на мине на рейде Порт-Артура. Множество людей посетило выставку. Осмотрел ее и Бехтерев. Особенно тронули его душу картины, написанные по впечатлениям памятной и ему самому русско-турецкой войны.

Картина «Панихида на поле битвы» напоминала Бехтереву виденное им под Плевной устланное трупами и ранеными солдатами поле. Возвратившись с выставки, Бехтерев записал навеянное ему верещагинским полотном стихотворение:

Все поле покрыто густою травой.Не розы, а трупы его устилают.Священник стоит с обнаженной главой.Качая кадилом, читает…И хор за ним дружно, протяжно поетОдну за другою молитвы.Он вечную память и скорбь воздаетВсем павшим за родину в битве.

А сколько таких устланных трупами полей оставила русско-японская война на Дальнем Востоке? И зачем велась эта бесславная война? Когда она завершилась, Бехтерев записал в дневниковой тетради стихи, отражавшие его отношение к ней: «…Немало слов лилось в печали о том, как в мукденском бою сыны отчизны умирали за участь рабскую свою».

Порицая войну, Бехтерев стремился сделать все возможное, чтобы облегчить участь русского солдата. Он обращал внимание на то, что отсталость царской России оборачивалась, в частности, и нехваткой врачей. «В период русско-японской войны, — писал Бехтерев, — в России с 150-миллионным населением врачей было 22 тысячи, тогда как в Японии с 40,5 миллиона жителей врачей насчитывалось 31 тысяча». Многие из молодых сотрудников и учеников Бехтерева оказывали в войну помощь раненым и больным непосредственно на полях сражений. Сам он активное участие принимал в работе Красного Креста и получил медаль этого общества.

Между тем всеобщее недовольство царизмом обернулось трагедией 9 января 1905 года. Вспоминая о событиях Кровавого воскресенья, Горький — их очевидец — писал: «Люди падали по двое, по трое, приседали на землю, хватались за животы, бежали куда-то, прихрамывая, ползли по снегу, и всюду обильно яркие красные пятна. Они расползались, дымились, притягивали к себе глаза…»