Дефо - Дмитрий Урнов

Еще через год Роджерс рассказал о Селькирке в своих путевых записках, вышедших первым изданием в 1712 году. Рассказал о нем и капитан Кук. О Селькирке заговорили. Роджерс, имевший знакомства в кругах образованных, представил его известному публицисту Ричарду Стилю. В журнале «Англичанин» (поскольку «Зритель» и «Болтун» прекратили свое существование) Стиль напечатал очерк о Селькирке и создал ему славу.

«Я имел удовольствие часто беседовать с этим человеком, – говорит в начале своего очерка Стиль, – вскоре после его возвращения в Англию в 1711 году». И далее кратко, но динамично и ясно излагаются основные факты судьбы Селькирка: высадка с корабля, обиход его жизни на острове.

Со временем, которое трудно определить точно, – где-то между «Путешествиями» Роджерса и «Приключениями Робинзона» – появилась брошюра «Игра судьбы, или Удивительное сообщение об Александре Селькирке, написанное им самим». Достаточно сравнить эту брошюру с книгой Роджерса, как станет видно, что не «написано», а переписано это все у Роджерса (каким-нибудь щелкопером вроде тех, что будут перекраивать «Робинзона Крузо» на более дешевый фасон). Впрочем, и очерк Стиля подчас повторяет или перефразирует все того же Роджерса. Нет, Ричард Стиль – первостепенный писатель, ему чужие черновики не нужны были, просто все это свидетельствует о том, что и он не столько слушал Александра Селькирка, сколько развивал некую одну, сразу сложившуюся версию. Более того, сам Селькирк, почти забывший за время своего четырехлетнего одиночества человеческую речь, со временем научился о себе рассказывать в духе уже появившихся «рассказов» о нем.

Ну а встреча Дефо с Селькирком? Самый интересный материал о ней находим в первой же из фундаментальных биографий Дефо, в трехтомнике Уолтера Уилсона.

Уилсон писал свою хронику в начале прошлого века, еще имея возможность соприкоснуться если не с современниками Дефо, то, во всяком случае, с живой изустной традицией передачи сведений о нем. Он виделся с потомками писателя. Правнук Дефо показал ему последнее письмо автора «Робинзона Крузо». А в Бристоле Уилсон отыскал своего собственного родственника, местного старожила, который поведал ему все тамошние разговоры о Дефо: как Дефо скрывался у них от долгов после первого своего финансового краха, как появлялся он на улицах города, одетый броско, заметно, в шляпе и при оружии, однако появлялся исключительно по воскресеньям: по Христовым дням полиция была бессильна, закон запрещал аресты в праздник. В остальные же дни недели «воскресный джентльмен» (так окрестили бристольцы Дефо) скрывался. Прекрасно все помнили, где и у кого он тогда жил. Сохранились те дома, и более того, нашелся человек, предок которого имел честь сдавать Дефо комнату. Частенько домовладелец и постоялец беседовали. Любил этот постоялец истории послушать. А главное, тот же самый хозяин дома – Марк Уоткинс было его имя – видел на улицах Бристоля странного человека в козлиной шкуре. Ну, догадаться нетрудно, это был Александр Селькирк.

По этому рассказу понятно, чего стоят такие легенды. А стоят все-таки они дорого. Это именно легенды, мифы в классическом смысле слова, то есть не полный произвол выдумки, а некая особая работа памяти, в результате которой создается своя «правда», однако все реальные дистанции в ней, конечно, нарушены. Не исключено, что некий Уоткинс видел и Дефо и Селькирка, но выдает его все та же шкура: как мог Селькирк появиться на улицах Бристоля в «робинзоновом» костюме после своего плавания с Дампьером и Роджерсом? Сомнительно, чтобы Селькирк, всеми силами стремившийся стать «другим человеком», захотел одеться Робинзоном, не говоря о том, что от берега до берега, от островов Хуан-Фернандес до Британии плыли они два года: шкура и та за этот срок могла бы поизноситься. Не исключено, что Уоткинс знал и Дефо и Селькирка, но, как видно, он также читал «Робинзона Крузо» или хотя бы слышал о книге, в соответствие с которой он и старался привести свои рассказы. Сила обратного воздействия книги Дефо на свою предысторию вообще сказывается очень заметно. Даже мемориальную доску моряки поставили на «пещере Робинзона», хотя какая пещера?! Ведь Селькирк жил в хижине, не говоря уже о том, что и острова у них разные… И все-таки, сверяясь с книгой, нашли на Мас-а-Тьерра некую расселину в скале – и увековечили.

Дефо и Селькирк находились в Бристоле в разное время. Дефо вообще о Бристоле даже писал – об уличных беспорядках в этом городе. Биографы не исключают встречи автора «Робинзона Крузо» с Селькирком в Лондоне, но не имела она решающего значения для «биографии моряка из Йорка».

У Дефо весь 1713 год был очень тяжелым. Первый раз за год и третий раз в жизни его арестовали в марте. По смехотворному обвинению в «бегстве от долгов». Одиннадцать дней тюрьмы, пока наконец Гарлей его не вызволил.

«Никогда не думал, милорд, – писал своему покровителю Дефо, – что партийное ненавистничество способно пасть низко до того, чтобы наносить человеку личный ущерб, но имел я случай в том убедиться, ибо, выходя из дома в прошлый понедельник, чтобы направиться на встречу с вашим превосходительством, был схвачен по обвинению в укрывательстве от кредиторов».

Это он писал первого апреля, а уже на другой день его заставили извиняться перед русским посольством за оскорбление в печати Петра.

Долги есть долги, а политический политес есть политический политес. Но что касается долгов, то этот кредитор, от которого он будто бы хотел скрыться, жил даже не в Лондоне, а в Ярмуте, и вообще Дефо называл его «спящим львом»: хотя и может проглотить, но, слава богу, не торопится! А тут вдруг «лев» совершенно неожиданно проснулся и потребовал; вынь да положь полторы тысячи фунтов. И столь же неожиданно успокоился потом, когда вмешался Гарлей, удовлетворившись десятой частью этой суммы. Полтораста фунтов получил и опять уснул. Ясное дело, «льва» тогда разбудили.

Так и с Петром. Да, «Обозрение» позволило себе обозвать русского императора «сибирским медведем». Но Дефо ведь о Петре и по-другому писал. Называл его «неутомимым правителем». А тут вдруг обиделись! Почему же раньше не обижались, когда «господии Обозрение» прямо говорил, что считать Петра своим героем все-таки не может, ибо «неутомимый правитель» делает все «по-зверски»? Понятно, в Ярмуте разбудили «льва», а тут специально, подсунув в русское посольство «Обозрение», раздразнили «медведя».

Не успел Дефо уладить дело с долгами и дипломатами, как в ночь с десятого на одиннадцатое апреля его арестовали вновь, в четвертый, а может быть, даже в пятый раз – по обвинению в «государственной измене».

Повод – те самые памфлеты с ошеломляющими названиями: «А что, если королева умрет?» – «Вдруг придет претендент?» Насколько обвинение было просто придуманным, говорит тот факт, что судья сначала никак не мог сориентироваться, где доказательства какой-либо вины.