Призраки - Чак Паланик

И Повар Убийца отшатывается. Красные капли падают с его рук. Нож так и торчит в сердцевине алого цветка — пока упавшие юбки не накрывают его волной трепетной ткани. Баронесса роняет первую бумажную тарелку, согнувшуюся под тяжестью мяса. Цветок закрывается. Граф Клеветник резко встает и отходит подальше. Мы все чуть отступаем. Стоим — смотрим. Слушаем.

Нужно, чтобы что-то случилось.

Нужно, чтобы что-то случилось.

Потом, раз, два, три, четыре, где-то совсем в другом месте Святой Без-Кишок шепчет:

— Спасите!

Его приглушенный голос, как сирена в густом тумане. Слышно, как где-то, совсем в другом месте, Директриса Отказ зовет:

— Иди сюда… кис-кис-кис… — Ее протяжные крики срываются на рыдания, и она говорит: — Иди… к мамочке… мой малыш…

Повар Убийца разминает липкие красные пальцы, ни к чему не прикасаясь. Он смотрит на тело и говорит:

— Вы мне сказали…

И Мисс Америка выходит вперед, ее кожаные сапоги поскрипывают при каждом шаге. Она наклоняется и прижимает два пальца к синюшно-белой шее под кружевным воротником. Она говорит:

— Злыдня мертва. — Она кивает Графу Клеветнику и говорит: — Ты, наверное, выдавил воздух у нее из легких. — Мисс Америка кивает на мясо, упавшее с тарелки, теперь все обвалянное в пыли и пухе, и говорит: — Поднимите его…

Граф Клеветник включает воспроизведение записи, и голос Товарища Злыдни стонет и стонет все тем же стоном. Наш попугай. Смерть Товарища Злыдни записана поверх смерти Герцога Вандальского, записанной поверх смерти мистера Уиттиера, которая записана поверх смерти Леди Бомж.

Вероятно, Товарищ Злыдня умерла от сердечного приступа. Миссис Кларк говорит, что это бывает от недостатка тиамина, или, проще сказать, витамина В1, А может быть, это из-за нехватки калия в крови, что приводит к ослаблению мышц и, опять же, сердечному приступу. Так умерла Карен Карпентер в 1983 году: из-за остановки сердца, вызванной хронической анорексией. Когда человек просто падает замертво, говорит миссис Кларк, это явно сердечный приступ.

На самом деле никто не умирает от голода, говорит миссис Кларк. Умирают от пневмонии, вызванной недоеданием. Умирают из-за почечной недостаточности, вызванной недостатком калия. Умирают от болевого шока, когда из-за остеопороза ломаются кости. Умирают от сердечного приступа, вызванного недостатком солей в организме.

Что бы ни стало причиной смерти Товарища Злыдни, говорит миссис Кларк, именно так и умрет большинство из нас. Если мы не будем есть.

Наконец-то наш дьявол дает нам команду. Мы ужасно гордимся ею.

— Не труднее, чем снять кожу с куриной грудки, — говорит Повар Убийца и кидает очередной кусок мяса на бумажную тарелку, пропитанную алым соком. Он говорит; — Господи Всемогущий, как мне нравятся эти ножи…

Запасной вариант

— Чтобы все о тебе заговорили, — говорит Повар Убийца, — всего-то и нужно, что заиметь ружье.

Эту простую истину он узнал рано, из теленовостей. Из газет.

На сцене — Повар Убийца, на нем штаны в черно-белую клетку, какие обычно носят только профессиональные повара.

Огромные, словно раздутые паруса, они все равно туго обтягивают его задницу.

Руки, пальцы в узорах рубцов и шрамов. Пятна от старых ожогов.

Рукава его белой рубашки закатаны, все волоски на мясистых руках спалены до локтей.

Руки и ноги такие толстые, они не сгибаются, колени и локти лишь намечают изгиб.

На сцене вместо луча прожектора — фрагменты из фильма:

Две идеальные руки крупным планом, чистые ногти, ладони, как пара розовых перчаток, руки снимают кожу с куриной грудки.

Лицо — как округлый экран, черты теряются в складках жира, губ не видно под кондитерской кистью усов.

Повар Убийца говорит:

— Это мой запасной вариант.

Он говорит:

— Если моя гаражная группа не получит контракт на запись…

Если никто не возьмется издать его книгу…

Если его пьеса не пойдет в театрах…

Если его пилотную серию не покажут по телевидению…

Его лицо извивается в мельтешащем движении рук:

руки знают свою работу,

снимают кожицу и удаляют кости,

отбивают и приправляют,

панируют, и жарят, и украшают готовое блюдо,

пока кусок мертвой плоти не становится произведением искусства,

которое жалко есть.

Винтовка. Прицел. Подходящая цель и кортеж автомобилей.

Все, о чем он узнал ребенком, когда смотрел новости по телевизору, каждый вечер.

— После этого меня не забудут, — говорит Повар.

Его жизнь не пройдет впустую.

Он говорит:

— Это мой запасной вариант.

Верность марке

Мистеру Кеннету МакАртуру

Директору по связям с общественностью

“Kutting-Blok Knife Products, Inc”

Дорогой мистер МакАртур,

Просто чтобы вы знали: ваша компания производит замечательные ножи. Выдающиеся ножи.

Профессиональная кулинария — дело само по себе нелегкое, а если приходится работать с плохим ножом, то это уже не работа, а просто мучение. Тебе нужно нарезать картофель allumette, соломкой, причем каждая долька должна быть тоньше карандаша. Я уже не говорю про картофель фри. Возьмем для сравнения ваш изумительный проволочный резак — ломтик картофеля всего лишь в два раза толще самой проволоки. Ты зарабатываешь на жизнь, вырезая морковные brunoisette, а масло в кастрюле уже растопилось, и люди вопят, требуют картофель minunette, и при таком положении дел ты очень быстро понимаешь разницу между плохим ножом и «Kutting-Blok».

Я могу рассказать столько историй. О том, как ваши ножи буквально спасали мне жизнь. Пошинкуйте бельгийский цикорий восемь часов подряд, и вы, вероятно, поймете, что у меня за жизнь.

И все же закон подлости действует неизменно: можно весь день тюрнировать молодую морковь, чтобы получились оранжевые шарики безупречной формы, и запороть за весь день только одну, но эта испорченная морковь непременно попадет на тарелку какого-нибудь несостоявшегося поваренка, ничтожества с дипломом об окончании кулинарных курсов, просто никчемной бумажкой, который теперь мнит себя ресторанным критиком. Какого-то дятла, который толком не знает, как надо жевать и глотать, но который напишет у себя в газете, что шеф-повар в «Chez Restaurant» не умеет тюрнировать морковь.

Или какой-нибудь дуры, которую никто не возьмет даже шляпки срезать с шампиньонов, но которая ввернет в своей жалкой статейке, что моя соломка из пастернака, она недостаточно тонкая.

Паршивые ренегаты. Ну да: выискивать мелкие просчеты других — это значительно проще, чем готовить еду самому.

Хочу, чтобы вы знали: каждый раз, когда поступает заказ на картофель по-дофински или карпаччио из говядины, кто-то у нас на кухне возносит горячую благодарственную молитву за ножи «Kutting-Blok». За их безупречную балансировку. За проклепанные рукоятки.

Разумеется, тьфу-тьфу-тьфу, постучим по дереву, всем нам хочется меньше работать, а зарабатывать больше. Но эти изменщики, эти дешевые критики, которые полагают себя всезнайками и только и думают, как бы больнее поддеть людей, которые честно пытаются заработать себе на хлеб, снимая кожу с телячьего языка… срезая почечный жир… удаляя пленку с печенки… пока эти критики сидят в своих чистеньких кабинетах и печатают свои грязные пасквили чистенькими пальчиками… это просто неправильно.

Разумеется, это их личное мнение. Но в напечатанном виде, рядом с настоящими новостями — голодом, землетрясениями и серийными убийцами — оно смотрится в тех же масштабах.

Кто-то ворчит, что ему подали макароны недостаточно а1с1еп1е. Как будто его мнение — это какое-нибудь форс-мажорное обстоятельство.

Это такая антиреклама. Негативное отношение гарантировано.

А я так считаю: кто может, тот делает. Кто не может, тот критикует.

Это не журналистика. Не объективное отражение фактов. Не репортаж, а осуждение.

Эти критиканы, никто из них не приготовит нормальное блюдо даже под страхом смерти.

С учетом всего вышесказанного я приступил к выполнению своего плана.

Даже если ты лучший на свете повар, работа на кухне — это медленная смерть. От миллиона крошечных ножевых порезов. От десяти тысяч мелких ожогов. Всю ночь стоишь на ногах, на холодном бетоне. Или ходишь туда-сюда по жирному, мокрому полу. Кистевой туннельный синдром, нервический спазм из-за того, что ты только и делаешь, что шинкуешь, помешиваешь и режешь. Чистишь целое море креветок под ледяной водой. Боли в коленях и варикозные вены. Хроническое растяжение плеча и запястья. Человек, избравший карьеру приготовления безупречных фаршированных кальмаров, обрекает себя на мучения на всю жизнь. Жизнь, посвященная обжарке телячьей голени для идеального оссобуко по-милански, — это долгая, медленная смерть под пыткой.