Баба-Яга на договорной основе (СИ) - Виктория Бесфамильная

— Короче говоря, не светят мне блага цивилизации в ближайшее время, — резюмировала я страстный спич.

— Ну, если коротко, то да.

— Надеюсь, хоть завтраком‑то покормят?

— После такого обеда ты все еще хочешь завтракать?

— Завтракать я хочу всегда, думаю в этом основная причина отсутствия у меня осиной талии, — призналась я в своей слабости и направила стопы прямо.

Завтрак был скромным даже по моим меркам и весьма диетическим. То ли их напугала моя прожорливость и они решили экономить, то ли побоялись, что я опять впаду в спячку на три дня и хотели таким образом от нас избавиться, что им впрочем удалось, потому что сразу после завтрака мы вылетели в служебный замок Кощея, который он, по его собственным словам, всегда использовал для своих операций, в результате чего бедный замок регулярно горел, взрывался, тонул и разрушался любыми другими способами. По словам Кощея на фоне рушащегося замка злодея спаситель и спасенная быстрее проникались друг к другу чувствами и скрепляли их весьма романтичным поцелуем, что в этаком апокалиптическом антураже было красивым аж до слез. На мой предвзятый взгляд Кощей был любителем Голливудских боевиков и фильмов — катастроф, которым и подражал, но коль скоро всего у него работало, то не мне лезть в это дело со своим самоваром. А посему я упорно боролась со ступой и метлой, пытаясь доставить нас в пункт назначения, и занятая этой борьбой, как‑то не задала себя таких вполне закономерных вопросов как:

— Каким образом Серый волк узнал о моем временном отсутствии?

— Если от Кощея, то каким образом они поддерживают связь и почему не сказали об этом мне?

— Зачем Кощей дожидался меня, а не провел вторую встречу с царевичем сам?

— Зачем я вообще ему нужна на данном практическом этапе операции, если вся моя роль сводиться к роли таксиста?

— ???

Вообще умные люди задают такие вопросы перед тем как соглашаться на какие‑либо предложения, но я в эту славную категорию не входила даже в бытность мою секретарем и с новой должностью ума не прибавилось. А посему мы в молчании продолжали полет к обители злодея. В молчании не потому, что затаили друг на друга обиду, а просто потому что разговаривать при таких условиях было не удобно, чтобы услышать друг друга приходилось кричать, да еще в рот постоянно что‑то норовило залететь. Хоть ступа и не скоростной истребитель новейшей модели, но 40 км/час развивала, а стеклянной кабины здесь не было. Впрочем, по сравнению с Горынычем это мы сейчас первым классом летели.

Замок показался на горизонте к вечеру. Кощей его очень грамотно расположил, и не в шаговой доступности, чтобы любой молодец сумел почувствовать себя героем, добираясь до замка, но и не в непроходимых дебрях на краю мира, чтобы трудности слишком долгого путешествия не перевесили радости от ожидаемой в конце пути награды. Стратег.

Как только мы оказались внутри этой цитадели зла, Кощей направился приводить себя в соответствующий вид, а меня оставил осматриваться, хотя не то, чтобы тут было на что посмотреть. Сам замок представлял собой этакое мрачное черное каменное строение, по которому гуляли сквозняки и гулкое эхо. Высокие стены, единственным украшением которых были закреплённые в железных кольцах факелы, черный от следов постоянного сжигания потолок, оконные проемы в два человеческих роста, без стекол, в которые можно спокойно въехать верхом и непонятно зачем нужные обитые железом двери, а еще стоящий возле дальней стены массивный и даже на вид жутко неудобный трон, словно весь состоящий из острых углов и острых выступов. В общем и целом довольно злодейский антураж, создающий довольно мрачную атмосферу и пробуждающий не самые лучшие чувства к хозяину этого всего. Претензий сей шедевр дизайнерского замысла не вызывал, недоумение вызывала уверенность забредающих сюда героев в том, что злодеи должны жить именно так и никак иначе. Во всяком случае, я не слышала от Кощея историй о том, что кто‑либо выказал удивление его жилищем и проникся к нему сочувствием ввиду неприемлемых жилищных условий. Оценив все это великолепие, я подошла к одному из окон, за которым бушевало море, и стала ждать. Ждать впрочем пришлось недолго. Через пару минут во всем своем сценическом великолепии явился главный злодей и похититель невинных девиц. Был он одет в железные доспехи, железные сапоги, железную корону, лицо его отливало нежно — салатовой зеленью, а зубы были темно — желтого цвета. И весь он так гармонично вписывался в обстановку, что, только начав испытывать головокружение, я поняла, что перестала дышать. Добил меня злодейский смех, которым сие явление разразилось при виде моей реакции. Смех отразился от стен, поднялся к потолку и оттуда упал мне на голову подобно молоту. Я поняла, что долго моя психика подобного не выдержит, она у меня фильмами ужасов не тренирована, страшными историями не закаленная, и, сделав неопределенный знак рукой, я бочком вышла в сад колючек, окружающий замок, чтобы там дождаться окончания второго действия. Пока я доставала из своей походной сумы яблочко с тарелочкой, пока удобнее устраивалась, Серый волк уже затормозил у ворот замка и в очередной раз попытался уговорить царевича действовать тихой сапой, но царевич оказался крепким орешком и на провокацию не поддался. Яблочко показало мне его ровно в том момент, когда он уверенно и гордо входил в так постыдно оставленный мной зал.

— Здравствуй Кощей Бессмертный.

Царевич даже не вздрогнул при виде хозяина, чем вызвал мое восхищение, впервые, между прочим, за все время нашего заочного знакомства.

— Зачем пожаловал? — проскрежетал Кощей, согласно амплуа не опускаясь до обычной вежливости.

— Есть у меня любимый батюшка. Да заболел он сильно и узнали мы, что у царя Дормидонта яблочки есть молодильные, — по лбу Кощея красной строкой бежал вопрос, причем здесь я, но царевич его то ли не видел, то ли просто игнорировал. — Попросил я у царя Дормидонта хоть одно яблочко для батюшки. А царь Дормидонт пообещал, что даст мне яблочки, если я ему коня златогривого приведу. У коня того грива что золото, шерсть что серебро, скачет он быстрее ветра, никому его не догнать. И стоит тот конь в твоих конюшнях. Прошу тебя, отдай меня коня, царь Кощей, помоги царя батюшку спасти.

Вот кстати этот конь мне с самого начала казался лишним и вообще слабым звеном в нашем плане. Еще когда Кощей только делился со мной своей задумкой, я ему сразу предложила, чтобы Дормидонт потребовал у царевича красну — девицу ему привести. И время бы сэкономили и от лишней головной боли избавились. Но Кощей заявил, что это противоречит традициям и что каждый уважающий себя герой должен пройти не менее трех испытаний. Я была уверена, что мы можем обойтись и не уважающим себя героем, но увы, мои доводы проигнорировали и конь был включен в список. Правда на роль коня была выбрана кобыла, но видимо такие мелочи вообще никого здесь не интересуют. Кроме того кобыла была выбрана, что называется моя служебная: Сивка — Бурка. Та самая, что большую часть времени жила у меня на заднем дворе в здании, которое я условно именовала конюшней. Я вообще‑то мало с ней пересекалась. Ухаживали за ней мои помощники, а по назначению я ей только один раз и воспользовалась, причем чувствовала я себя при этом как трубочист посягнувший на особу королевской крови. И вот эту высокомерную лошадь по настоянию бессмертного стратега мне пришлось уговаривать на участие в сем предприятии. Вы когда‑нибудь уговаривали лошадь сделать что‑то, в необходимости чего не были уверены сами? Но видимо мне помогли женский инстинкт и печальный личный опыт. Сивка уговорилась погостить в царских конюшнях, когда я упомянула о возможности новых перспективных знакомств с тамошними жеребцами. Оставалось надеяться, что Иван не полезет проверять половую принадлежность златогривой лошади в первые минуты знакомства или что Кощей ему объяснит ошибку. От дальнейших раздумий о тяжкой лошадиной доле и наблюдений за беседой двух достойных мужей меня бесцеремонно оторвали.