Дюма - Максим Чертанов

Первыми жертвами нового закона стали газеты «Еженедельник» и «Реформатор»: редактор первой поплатился трехмесячным заключением и шеститысячным штрафом за цитату из Лафайета: «Когда правительство нарушает народные права, восстание становится для народа долгом», редактора второй приговорили к четырем месяцам тюрьмы и штрафу в две тысячи франков за слово «узурпатор». Легитимистские газеты, располагавшие деньгами, могли это пережить, но нищие республиканские гибли. Каррель: «Пресса не оправилась от этого удара и занялась самоцензурой». В палате шла перегруппировка партий: правый центр (Гизо), левый центр (Тьер), центральный центр (Дюпен), то бишь сплошные центристы, «жвачные животные», по выражению Дюма; оппозиция — малочисленные легитимисты и слабенькая «династическая левая» (Одийон Барро). В феврале 1836 года правительство пало вследствие соперничества между Тьером и Гизо, Тьер его возглавил, ждали, надеялись — это же Тьер! Но поблажек прессе не было, стало еще хуже, и, в свою очередь, хуже становились революционеры: место либералов занимали люди с полутеррористическими взглядами, как Барбес и Бланки.

О современном и французском теперь писать нельзя — намек, штраф, тюрьма, — но для историка найдутся лазейки. После неудачной попытки работать с Мейербером (директор парижской Оперы просил либретто для «Роберта-Дьявола», но композитор и поэт не сошлись характерами) Дюма отдал «Дон Жуана» в «Порт-Сен-Мартен», выбив роль для Иды, и начал новую серию исторических хроник, таких древних, чтобы уж никакого намека в них не нашли. Написал продолжение «Изабеллы Баварской» — «Правая рука кавалера де Жиака», потом взялся как следует за Столетнюю войну: «Графиня Солсбери», «Эдуард III», «Хроники Франции». Писал он по источникам — Фруассару, де Баранту, Скотту — и был опять обвинен в компиляции и плагиате. Редкий историк, впрочем, избежал этого обвинения, если только он не отыскивал, потратив годы, неизвестный науке документ; источниками, причем одними и теми же, пользовались все, только каждый отбирал, описывал и анализировал факты по-своему. «Обычный читатель» и литературный критик почему-то думают, что «правильная» книга пишется «из головы»; беллетристы и историки знают, что это не так, и ни один историк никогда претензий к Дюма не предъявлял, наоборот, хвалили.

Попутно он написал пьесу «Шотландец» по «Квентину Дорварду», но никуда не пристроил; помог старому соавтору Руссо и Тюлону де Ламберу сочинить водевиль «Маркиз де Брюнуа», поставленный в театре «Варьете» 14 марта (не подписал и денег не взял); готовился к Калигуле — читал в переводе Светония и Тацита. 30 апреля премьера «Дон Жуана» — оглушительный провал. Бальзак сказал: «Он кончился, это человек без таланта». Арель, уже принявший к постановке «Поля Джонса», передумал. Денег опять нет. И тут Фредерик Леметр дал ему рукопись пьесы «Кин», брошенной де Ламбером и Фредериком де Курси. Леметр хотел играть героя, Эдмунда Кина (1787–1833), великого английского актера шекспировского репертуара, умершего в нищете после бурной жизни. Пьеса получила имя «Кин, или Гений и беспутство». Актер пьет, скандалит, презирает людей, а зря: добрый принц Уэльский, брат короля, спасает его от тюрьмы. Это первая крупная работа Дюма, где никто никого не убил и все кончилось морализаторски-слащаво; она популярна, и ее ставят до сих пор. (Сартр написал свой вариант пьесы — у него Кин имеет право вести себя как ему угодно, а общество ему действительно враг.)

Кому война, кому мать родна: идейная пресса погибла под грузом штрафов — тем лучше для безыдейной; появлялись новые газеты, и неплохие. Летом 1836 года будущий магнат журналистики Эмиль Жирарден (1806–1884) создал великую «Прессу». Он ранее опубликовал два романа, понял, что это не для него, и ушел в издательское дело, начав с журналов мод и превратив их в таблоиды с налетом интеллекта. Главное в газете — чтобы ее покупали, мысль совсем не очевидная для того времени: газеты были дорогие и очень партийные — либо за короля, либо против — и потому скучные. Для театра, хроники, мод — отдельные издания, тоже дорогие, роскошные и убыточные. Жирарден решил, что в газете все должно быть как в универмагах (которых еще не было): новости, биржевые прогнозы, статьи о социальных проблемах, рецензии, эссе, интервью, сплетни, что-то для умников, что-то для простаков, что-то для мужчин, что-то для дам; газета должна быть дешева и распространяться по подписке — масса подписчиков приведет рекламодателей. В 1831 году он женился на умнице Дельфине Гай, и они основали такое издание — «Газету полезных знаний», которая при годовой цене в четыре франка мигом набрала 130 тысяч подписчиков; за ней последовали «Газета учителей начальной школы», потом «Семейный музей» и «Французский альманах», расходившийся впоследствии миллионным тиражом.

Жирарден решил основать более солидную газету и «подсадить» на нее читателя. Он ввел постоянные рубрики (до него так не делали) и нашел гениальное решение использовать «подвал» — место, куда сваливали не вошедшую в рубрики информацию (родители «подвала» во Франции — Жюльен Жоффруа и Луи Франсуа Бертен, газета «Дебаты»): печатать там романы с продолжением (не серию очерков, как в «Обозрении двух миров» печатали того же Дюма, там можно пропускать, а связное повествование). Не подписавшиеся на газету могли купить «подвал» за отдельную плату. Что же касается политики — умеренность и аккуратность.

Неясно, Дюма предложил Жирардену сотрудничество или наоборот, но первым жильцом «подвала» стала «Графиня Солсбери». Жирарден видел, что автор работает быстро, чисто, не капризничает, отдал ему также театральную рубрику: один франк за строку. Первый номер «Прессы» — подписная цена 40 франков, вдвое ниже подобных изданий, — вышел 1 июля, во втором номере была статья Дюма «Об аристократической трагедии, буржуазной комедии и народной драме», а с 15-го пошла «Солсбери» под названием «Царствования Филиппа VI и Эдуарда III Английского» и печаталась до сентября (первое книжное издание: «Дюмон», 1839). По сравнению с «Изабеллой Баварской» Дюма осмелел, ввел массу выдуманных героев и сюжетных линий, получилось тяжеловато, 600 персонажей, за которыми не уследишь, стиль по-прежнему неотличим от Скотта, реплики длинные, на страницу — не похоже на то, что потом назовут стилем Дюма. Но публике понравилось. Тираж «Прессы» за полгода вырос до 12 тысяч экземпляров, а вскоре достиг 40 тысяч; появившийся одновременно с нею конкурент, «Век», издаваемый Арманом Дютаком на деньги Барро, до романов с продолжением додумался не сразу, больше писал о политике и приотстал.

Партийная пресса была в гневе, «Национальная» назвала Жирардена проходимцем, Каррель не гнушался оскорблениями личного характера, Жирарден грозился, в свою очередь, рассказать о сексуальной жизни «идейных» редакторов. Карреля любили, Жирардена — нет (слишком успешный, «делец»), но говорили, что Каррель нарывается, пытались отговорить от дуэли. Но оба были бретеры и забияки. После обмена оскорблениями стрелялись 22 июля: Жирарден ранен легко, Каррель — смертельно. В полиции секунданты показали, что все было по правилам, стреляли одновременно. Каррель умирал долго и страшно, описание его мук на страницах «Национальной» почти тождественно описанию страданий Пушкина — недаром в «Записках д’Аршиака» Л. Гроссмана русский говорит о французе: «Мужественный характер, славная смерть». Вот и не стало одного из славной четверки… В день похорон на кладбище Сен-Манде собралась десятитысячная толпа, другой мушкетер, Бастид, стал редактором «Национальной», Жирарден, у которого был еще один вызов, от него отказался и больше не участвовал в дуэлях, а Верховный суд наконец издал указ, который рассматривал любую дуэль как попытку убийства, кассационный суд с ним согласился. Присяжные, правда, упрямо продолжали оправдывать дуэлянтов, но дуэли со смертельным исходом стали редки: если с 1827-го по 1837-й убивали по 13 человек в год, то теперь по четыре-пять, а после 1848 года не больше двух.