Китайский эрос (сборник) - Сборник Сборник

На восьмом году правления под девизом Да-е — «Великие свершения» /4/ некий маг поднес ему для подкрепления сил киноварные пилюли и государь начал их принимать Однако ничто не помогало — силы падали, государь уже не был могуч, как прежде. Он был уже не властен над своей волей — не мог отказаться от распутного образа жизни, вокруг государя, как всегда, было не менее десятка женщин. Летом того года государь начал страдать от непомерной жары и за день выпивал несколько сотен чашек жидкости, а напиться не мог. Первый лекарь Мо Цзюньси. осмотрев государя, сказал:

— Изношены сердце и жизненные центры, безмерно оскудела мужская изначальная субстанция. А от того, что много пьете, может возникнуть тяжкий недуг.

Он прописал государю лекарство и велел поставить жбан со льдом, научил слуг способам, как снимать с государя усталость. После все красавицы из государева окружения также потребовали по жбану со льдом. Погрузившись в прохладную воду, эти беспутницы ревниво ожидали, когда государь их осчастливит. А лед тотчас подскочил в цене. Семьи, в коих хранение льда было промыслом, получали доходу не одну сотню тысяч золотом.

На девятом году правления под девизом «Великие свершения» государь решил вернуться в столицу. Слух разнесся среди обитательниц Терема грез, и они, протестуя против государева отъезда, спели такую песенку:

В Хэнанп опали тополь и ива, ветер разносит пух тополиный.

В Хэбэе в полном цветении слива. реет над ратями дух соколиный /5/

Государь, услыхав песню, изволил снять дорожное платье и созвал красавиц. Приступил с расспросами:

— Кто научил вас этой дерзкой песне?

— Один из ваших чиновников гулял среди простого народа и услыхал ее, — был ответ, — творил, будто поют мальчишки на улицах.

Государь погрузился в раздумье и долго молчал. Потом сказал: «То знак Неба, знак Неба». Он нацедил вина и пропел:

Настанет день — и Терем грез сгорит дотла.

Никто слезы не обронит, над домом Суй нависнет мгла.

Песня не принесла государю избавления от тоски. Приближенные и гаремные затворницы не поняли ее смысла.

— Слушать надо уметь, — сказал им государь. — Придет время — поймете.

Вскоре государь отбыл в Цзянду. Ли Ми поднял войска и вступил с ними в столицу. Царство Суй перестало существовать, а сам Ян-ди погиб. Увидев Терем грез, Ли Ми, будущий император новой династии Тан, сказал:

— Он был создан на крови и страданиях народа, — и повелел его спалить. Месяц горел Терем грез, никак не мог сгореть.

Государь Ян-ди знал, что вознесение к власти сменяется крахом — вот о чем была его песня. И в кончине его самого, и в крахе его империи нет ничего неожиданного.

Примечания

1. Перевод осуществлен по изданию: «Лю Фу (XI в.). Цин-со гао-и» (Суждения о нравственном у Зеленых ворот). — Шанхай, 1958.

2. Ян-ди, т. е. предпоследний император династии Суй (589618 гг.) — Ян Гуан, правил с 604 по 617 гг.

3. Слово «дафу» имеет значения: «великий (мудрый) муж», «чиновник», «сановник», «лекарь».

4. Девизом «Да-е» был обозначен период с 605 по 616 г., соответственно его восьмой год — это 612 г.

5. Песня предсказывает гибель Янди и победу новой династии: слово «тополь» (ян) звучит как имя государя, а слово «слива» (ли)как имя будущего императора новой династии Тан (618–907 гг.) — Ли Ми.

Перевод и примечания К. И. Плыгиной.

Чжэнь Цзинби (XIII–XIV вв.)

Девушка в красной плахте

Жил в середине годов под девизом Цзя-си /2/ некий Цзай, прозвище имел Легко-вздымающий плоть Усадьба его была подле общественного дома для неженатых мужчин деревни. Рядом с тем домом росло дерево хунмэй — красный абрикос /3/. Пышно раскинулись его ветви, прихотливо сплетаясь в кроне и далеко, едва ли не на пол-му /4/ отбрасывая густую тень. И вот однажды, когда наступила пора цветения, приманило что-то Цзая под тенистую крону. Взял он вина, уселся под деревом и весь остаток дня так и просидел под ним. Уже и ясная луна выплыла на небо, и вино иссякло в бутылке, а он все сидел и сидел. Вдруг из густых ветвей появилась девушка в красной плахте и, словно легкая тень, прошла неподалеку. И какая славная она была! Цзай крадучись двинулся за ней, да не прошел и десяти шагов, как та будто истаяла.

Ах, если бы не злой рок, разве встретил бы ее Цзай! С той поры стал он сам не свой: во сне бормочет ласковые слова, днем словно немой истукан. Односельчане жалели Цзая. Был среди них один старик, он догадался, что приключилось с юношей. Пришел к нему и сказал:

— Слыхал, будто в старину жила в нашей деревне девушка несравненной красоты, семья ее была далеко, там, где сливаются реки Сяо и Сян. И небу было угодно, чтобы похоронили ее под деревом хунмэй. С той поры не было ночи, чтоб не появлялась она под деревом, и всякий, кто ее видел, скоро погибал. Увы, видно судьба была тебе ее увидеть!

Цзай решил проверить слова старика, пошел к дереву — и вправду, раскопал под ним гроб. Была там еще дыра, круглая, словно деньга, видно змеиная нора. Скоро заметил он и свернувшуюся клубком змею, а под корнями дерева, где ствол расходился надвое, еще и какие-то объедки, видно, змея приносила в нору еду.

Цэай раскрыл гроб и поразился, как прекрасна была усопшая: лицом свежа, как живая, хотя пудра чуть стерлась, помада поблекла, а платье и саван уже тронуты тленом. Сердце его опьянилось любовью, он поднял тело и тайно отнес в удаленный флигель, где жил. Там уложил девушку на циновку и каждый день подолгу тер ей руки и ноги. Однажды не удержался и возлег с ней. И с того раза каждую ночь имел с ней соитие. Скоро дыхание его стало прерывисто, силы иссякли и появился недуг. Домашние Цзая, видя его слабость, пригласили книжника. Тот пришел и заметил в стене дыру. Думая, что через нее могла проникнуть в дом нечисть, свершил жертвоприношение, но болезнь Цзая усилилась, и в тот же день он умер. Книжник сказал:

— Не иначе, как где-то поблизости злой дух. А чтобы вы знали, что слова мои — не догадка, поведаю вам историю, читанную в старых книгах: один молодой монах украл труп женщины, спрятал в своем жилье и имел с ней сношение. Скоро и преставился. Не случилось ли здесь то же самое?

За такие речи семья Цзая привлекла книжника к ответу, подав на него жалобу в управу, ибо никто не верил, что такое могло быть. Но когда родственники пошли во флигель и узрели, что Цзай лежит в обнимку с усопшей, поняли, что то была не напраслина.

В рассуждение напомню: во «Всеобщем зерцале, в управлении помогающем» /5/, рассказано, что империатрица Люй-хоу, как раз после мятежа «краснобровых» /6/ на берегу реки предала проклятию труп некоей девицы, что доводил людей до гибели. Отсюда можно заключить, что были и в древности подобные случаи.

Примечания

1. Перевод осуществлен по ксилографическому изданию антологии XVI в. «Наставница подле зеленого окна» («Люй чуан нюй-ши»). Плахта (шан) — это особая юбка, в древности составлявшая один из важнейших компонентов торжественного мужского костюма и символизировавшая земное, нижнее, женское начало. Красный, т. е. мужской, цвет плахтышан знаменует собой единство Неба и Земли, мужского и женского начал. Подробно о плахтешан и ее изображения см.: Л. П. Сычев, В. Л. Сычев. Китайский костюм. — М., 1975.

2. Девизом «Цзя-си» («Счастливое процветание») был обозначен период правления династии Сун с 1237 по 1240 г.

3. Хунмэй (буквально: красная слива) — абрикос муме, или абрикос японский. Определение «хун» («красный») может также ассоциироваться с его омонимом «хун» («бескрайний»), намекая тем самым на необычный и даже сверхъестественный размер дерева. Скорее всего, данный рассказ отразил пережиточные формы коллективного брака, поскольку его действие разворачивается у общественного дерева и возле дома для юношей. Сюжет восходит к хорошо известному в мировом фольклоре мотиву «Брак с чудесной супругой», которой тут является покойница. Общение с потусторонней женой обычно влечет за собой смерть героя.

4. My — мера площади, в указанный период соответствовавшая 566 кв. м.

5. «Всеобщее зерцало, в управлении помогающее» («Цзы чжи тун цзянь») — обширный исторический труд известного ученого Сыма Гуана (1019–1086 гг.), охватывающий период с 403 г. до н. э. по 960 г. н. э.

6. Империатрица Люй-хоу правила со 187 по 178 г. до н. э. В тексте допущена неточность, поскольку восстание «краснобровых» проходило в эпоху междуцарствия с 18 до 29 г. н. э. Чтобы отличить себя от воинов правительственной армии, повстанцы красили брови красным цветом. Возможно, привлечение сюда «краснобровых» — намеренное акцентирование цветовой символики: в пандан к красной плахте и красному абрикосу.

Перевод К. И. Голыгиной. Примечания К. И. Голыгиной и А. И. Кобзева.

Фэн Мэнлун (1574–1646 гг.)