Строптивая сиротка для Айсберга (СИ) - Верта Мила

Обнимает. Целуемся. По-взрослому, сразу с языком. Кай прикусывает нижнюю губу и чуть оттягивает, отпускает. Аккуратно прикусывает моё плечо и тут же целует.

В синих глазах загорается огонёк, взгляд становится тяжелее, а объятия крепче, хочет, значит.

— Хочу тебя! — хрипло шепчет— Прямо сейчас бы отлюбил.

Улыбаюсь, смущаюсь даже. Такой он, конечно — мой!

— Дома. — обещаю — Нам ещё в Детский мир надо, Стасу новые сандалии купить.

— Ага, сандалии, я видел, у тебя там целый список был! — хитро улыбается.

Пересаживает сына на шею.

— Держись, сын.

Малыш крепко цепляется пухлыми ручками за волосы Кая.

— Папа, иго-иго! — хохочет.

— Правильно, Стас, папа лошадка! — смеюсь вслед за сыном.

— Эй! — возмущённый Снежинский, умудряется ущипнуть меня за задницу.

— За лошадку ответишь. Лошадка тебя прокатит, мало не покажется. Дома. Сразу, как Стас уснёт.

— Угу. — соглашаюсь, засовывая руку в задний карман джинсов мужа. — Договорились.

Не могу сдержать счастливого вздоха. Теперь точно всё будет хорошо.

Глава 42. Маша

— Открой дверь! — в голосе Кая слышаться явное недовольство.

— Нет, не хочу ничего слышать, мы это сто раз уже обсуждали, и ты знаешь, что я не хочу.

— Хочешь, но боишься, и открой уже эту хренову дверь! — что-то тяжёлое приложилось к этой самой двери, кулак наверное.

Я стою посреди кабинета Кая и стараюсь успокоить бешено стучащее сердце.

Вдох — выдох. Пальцы сжаты на листах А4. Нехилая такая стопочка. Результаты последнего обследования готовы.

Четыре года лечения, десятки анализов и процедур, осмотров, десятки врачей, консилиумы, санатории. Я устала, устала надеяться. Не могу, не хочу больше. Потому что даже вот это всё, вообще ничего не гарантирует.

Даже если я здорова и готова к зачатию, даже если снова случится чудо и это самое зачатие произойдёт. Нет никаких гарантий, что это не повториться. Что мой организм не выкинет очередной фортель. Не отторгнет, то, что по природе своей должен защищать и беречь. Беременность. Ребёнка.

Как руки противно дрожат. Вот оно снова это чувство — надежда, откуда она только берётся всё время? Я ведь даже думать об этом себе запретила. Да и зачем? У нас ведь уже есть сын.

— Снежинская, не беси меня! Открой эту сраную дверь, ты хитрая жопа, думаешь, я не понял на что расчёт? Что Стас спит и я не буду шуметь? — зло шипит за дверью муж.

— Вот именно Стас спит и ты иди, я сейчас…короче чуть позже приду. — поправив пижамные штаны, сажусь по-турецки прямо на пол, внимательно вчитываюсь в заключение, гуглю непонятные медицинские термины.

— Слушай, я знаю, что это больная тема. И заметь, не давлю на тебя. Я очень-очень терпелив и тактичен. Но, блть сколько можно бояться? Стасу уже четыре, столько времени прошло. Да с чего ты вообще решила, что всё повториться?

Кай молчит, ждёт ответа.

— Ясно, моя жена сыкло.

Отбросив телефон, прячу лицо в ладони. Да мне страшно, безумно страшно что история может, повторится. Что снова разрешу себе надеяться и не забеременею, а если и забеременею, то не выношу. Что беременность сорвётся или что-то пойдёт не так. Потому что теперь, когда у нас есть Стас, я понимаю чего, тогда лишилась. Какое это чудо-счастье материнства, поэтому сейчас будет в миллион раз больнее, если снова ничего не получится.

Потому что вижу, как Кай безумно хочет общего ребёнка. Потому что знаю, что Стас второй год подряд загадывает братика Деду Морозу. Потому что я боюсь не справиться. Снова.

— Родная, пожалуйста, давай просто попробуем? Пусть не сейчас, позже, когда ты будешь готова. Через месяц, год или…нет год это максимум сколько я ещё готов подождать и не тронуться кукухой на этой теме! — Кай снова бьёт в дверь и тяжело вздыхает.

— Значит, не откроешь? — Снежинский отчаянно взывает к моей совести — Ладно, посмотрим.

Прижав колени к груди, утыкаюсь в них лбом. Да я всё это время трусливо молчала. Кай ушёл. Да и что я могу пообещать мужу? Что буду смелой и настойчивой? В чём угодно кроме вопроса детей.

С этим у нас как-то сразу всё пошло наперекосяк. Сначала моя неудачная беременность, потом Стас, безумно люблю сына, но его появление на свет едва не разрушило наши и без того хрупкие отношения. Как вспомню тот период, первые полгода Стаса выть хочется от разрывающих душу эмоций. Моих истерик и страхов, отмороженного Кая человек просто превращался в соляной столб, стоило ему войти в детскую, бесконечных детских болячек и удушающей атмосферы боли и неправильности всего происходящего.

Как мы все выжили в этом аду? Не должно так быть, это противоестественно. Ребёнок не должен быть страхом потери, чередой скандалов и разочарований. Рождение ребёнка должно быть счастьем, чудом.

И Стас стал этим чудом для нас. Хоть наш путь и был тернистым, сложным и очень долгим. Шесть бесконечных месяцев мы все старались принять и полюбить друг друга. Полгода слёз, ссор и бесконечных претензий к себе, ко всем вокруг, к суке — судьбе. Казалось, всё это конец, не выплыву, не сдюжу. А потом просто случилось одно утро, когда я проснулась в детской и поняла, что проспала очередное кормление, ошалело шарила руками по кровати в тусклом свете ночника и с ужасом понимала, что не могу найти сына.

Никто не кряхтел под боком, не пах молоком и детским кремом, не куксился и не требовал соску. Моего мальчика просто не было! Сонный мозг от недосыпа и ужаса не выдал ни одной версии, куда он мог деться и что мне делать?

Аж холодный пот прошиб, помню, как на негнущихся ногах сползла с кровати. Открыла дверь и просто вышла из детской. Куда? Зачем? Не знала, просто сердце билось где-то в горле, а в голове как вата ни одной мысли. Так, страшно мне никогда не было. Пару шагов, а дышала, как будто пару километров пробежала, облокотилась на стену, как же холодно стало. И вдруг услышала хриплый шёпот Кая. Он тихонько пел, медленно толкнула дверь в нашу спальню и забыла, как дышать.

Кай сидел в кресле качалки, и держал на руках сына. Пустую бутылочку заметила рядом на столе. Он пел колыбельную Стасу.

Ноги просто приросли к полу, сам взял, покормил, укачал. О таком я даже мечтать не могла. Стояла и смотрела на них. И понимала, как люблю обоих.

Тихо плакала и благодарила бога, что мне не придётся больше терять. Из воспоминаний меня возвращает тихий стук.

Снежинский вернулся. Неугомонный. За дверью какой-то шорох и возня, кажется, снова сел под дверью.

— Открой дверь, мы тут, — и вдруг — Чччч — и сонное сопение Стаса.

Невольно улыбаюсь. Стоп. Стаса? Сын спит давно. Быстро вскакиваю и открываю дверь. Так и есть, Кай сидит с сыном на руках.

— Ты совсем офигел? — беззвучно психую на мужа одними губами и быстро опускаюсь рядом на колени, поправляю задранную пижаму с медвежатами, прикрывая спину Стаса.

— Зачем ты его притащил?

— Сама виновата, надо было сразу дверь открывать! — в ответ шёпотом орёт Снежинский.

— Знаешь что? Не надо на меня давить и вообще…. — не успеваю дошептать свою гневную речь, потому что Стас вдруг начинает причмокивать и ворочаться на руках у Кая.

Мы синхронно замолкаем и не дышим, надеясь, что пронесёт и сын не проснётся. Уф, аж от сердца отлегло. Жестами ору на мужа и приказываю вернуть ребёнка в детскую.

А это провокатор только башкой машет и шипит.

— Обещай мне, обещай, что мы снова попробуем забеременеть, обещай, обещай! — настойчиво твердит этот засранец.

— Ну, ты и жук!

Сын снова начинает ворочаться и сопеть. Только не это. Так, мы его точно разбудим.

— Ладно, ладно, я обещаю, мы попробуем, а сейчас, немедленно верни сына в кровать, и вообще вот это вот всё, — обвожу рукой по силуэту спящего малыша — Это нечестно!

Кай хмыкает, прижимает крепче Стаса и, глядя мне в глаза, шепчет.

— А никто не обещал, что будет легко, и хватит бузить, ты уже согласилась, помни.

Набираю побольше воздуха, собираясь возразить, как этот невозмутимый гад продолжает.