Игра в любовь (СИ) - Лена Тэсс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И таких пар в шоу было как минимум две, а людей, готовых поменять своё мнение — аж целых десять.
— Что думаешь? — спросил Егор, когда Юля оставила нас, забыв о своей миссии разделения парочки и спасения моих ушей от ненужной лапши.
— Ты знал? — это первое, что я хотела узнать.
— Нет. Если Маша придумала всё сама, то должен отдать ей должное — это отличный ход.
Босс хищно улыбнулся, предчувствуя, как этот поворот может полностью перевернуть все расклады в возможном финале.
— Теперь у нас есть что терять, ведь так?
Вопрос был с подвохом, ответ на него я давать не собиралась.
— У тебя есть миллион, и даже ни один. К тому же я итак знаю твою позицию по всей этой… — я пыталась подобрать слово, которое не пришлось бы запикивать в эфире, — ситуации.
— Ты как-то слишком спокойна для девушки, всё ещё верящей в любовь.
Я повернулась к Егору всем корпусом, чтобы оценить наглеца и наградить самым презрительным своим взглядом, но не смогла. Он исчез. Буквально встал с места и не дал мне возможности возразить, защитить себя и своё сердце. Я только рассеянно моргала глазами, наблюдая его удаляющуюся спину.
Впервые я задумалась, как всё случится через два дня.
Впервые осознала, что в моём распоряжении всё еще была одна монета, которая покоилась на дне Сундука с именем «Оля».
Когда мы играли в глупую игру и загибали пальцы, отвечая на не менее глупые вопросы, Егор был тем, кто ответил отрицательно на вопрос о смене симпатии. И он не пил. И у меня была всего одна монета. Каждый день одна. Изо дня в день.
Так на что он намекал?
Если Егор все время выбирал меня, то почему с такой настойчивостью оказывал внимание Василисе в первые дни шоу. И если он собирался выбрать меня и в самом конце?
Но его цель «Деньги», а моей всегда была — «Любовь».
У него есть миллион и, как мне кажется, гораздо больше. Но какой от них толк, если ни один рубль из этого состояния не мог обеспечить ему тепла и счастья.
Из тяжёлых мыслей меня к реальности вернул изучающий и насмешливый взгляд Василисы.
Она стояла у арки, которая разделала пространство между гостиной и столовой и скучающе подпирала плечом стену.
— Наша святоша никак не может решить стоит ли её большая любовь больших денег? — рыжая внезапно стала провидицей? — Хочешь бесплатный совет?
Кажется, это было самое длинное обращение ко мне, которое она произносила за всё время в этом доме.
— Не особо, — исключительно из вредности ответила я.
— И всё же я скажу.
Она театрально взмахнула рукой в сторону, куда до этого ушёл Егор. Я же, вопреки своим словам и внешней браваде вся обратилась в слух.
— Не будь дурой.
Глава 18. День седьмой. Не быть дурой
* * *
Совет на миллион рублей от Василисы звучал как-то дёшево.
И всё же какого это — «не быть дурой»?
Так как более чётких инструкций рыжая не оставила, а идти и упрашивать её казалось совершенно невообразимым занятием, я улучила момент, чтобы отправиться в Комнату Секретов.
Возможно, что в последний раз.
Вокруг меня были всё та же темнота и подрагивающая неоном вывеска с названием шоу.
«Игра в любовь».
Его придумала Маша. Егор одобрил, мне же было всё равно. Креатив вообще был не по моей части. Я любила организовывать, а не выдумками заниматься.
Экран телевизора огласил простой выбор — я могла изменить свою цель с «Любви» на «Деньги», а так же переложить монету в сундук с другим мужским именем.
Мне не потребовалось много времени. Спустя минут пять я покинула Комнату Секретов, стараясь не думать о том, правильно поступила или нет.
Как я и сказала, каждому из нас сегодня было чём подумать, поэтому ужин прошёл довольно тихо. Никаких вечеринок с выпивкой, никакой громкой музыки или игр. Казалось, что еще вчера мы были в эпицентре самой страшной бури, в которой нас трясло из стороны в сторону точно тряпичных кукол, испытывая на прочность нервную систему и вестибулярный аппарат. А сегодня наступил долгожданный штиль.
Егор и Василиса прошли в Комнату Секретов последними и задержались там дольше всех, вероятно обдумывая то, что им оказалось доступно в качестве приза за победу на волейбольном турнире.
Моё отношение к Василисе за время проведённое на шоу едва ли изменилось, но почему-то я желала ей найти достойного мужчину. Не здесь и не моего, но кого-то с достаточным стержнем, чтобы выдержать эту бестию рядом с собой.
Ближе к десяти, когда мы убрали всё со стола, парни уши к себе в спальню, а девушки, за исключением Ани, которая пожаловалась на головную боль и тоже исчезла на втором этаже, остались внизу, расположившись вокруг журнального столика.
Воздух был таким тяжёлыи и влажным, что хотелось снять с себя не только тонкую хлопковую майку и шорты, но и часть кожи. Я забрала волосы в высокий пучок, чтобы хоть немного стало легче, но и это не помогало.
Неожиданно тишину прервала Юля.
— Так… и сколько по вашему стоит любовь? — выдала она, не только разрушая пусть и душную, но весьма уютную тишину этого летнего вечера, но и озвучивая вопрос, который в той или иной степени сейчас обдумывала каждая из нас. — Стоит того миллиона, который можно отсюда забрать?
— Я слишком трезва для этого разговора, — Кира вскинула руки и, оттолкнувшись от подлокотников мягкого светло-кремового кресла, встала на ноги. Она направилась на кухню. — Кому смешать «Манхэттен»?
Три руки взметнулись в воздух с удивительным единодушием. Мы все переглянулись и захихикали.
— На миллион даже ипотеку не погасишь, Юлька, так что не переживай ты так сильно, — со знанием дела пропела Василиса, вытянувшись вдоль дивана. Длина её шорт совсем не оставляла воображения, но прятать такие ноги тоже было своеобразным преступлением. Длинные, стройные, сильные. Такими она могла схватить мужчину и не отпускать пока он… не потратит на нее миллион и еще один рублик как минимум. Или просто задушить.
— Мне никогда не дарили дорогих подарков, — ответила медсестра. — Отношения ведь не измеряются подарками, и я никогда не мечтала об этом, просто хотелось получить что-то особенное.
— Ты рассуждаешь как типичная неудачница, — хихикнула рыжая, но как-то беззлобно.
Я кинула в нее свою подушку.
— Особенное не обязательно должно быть дорогим.
Кира вернулась к нам с подносом и четырьмя коктейлями.
— Правда? А какой самый
