Окруженец. Затерянный в 1941-м - Вадим Мельнюшкин

– Хорошо, садитесь, будем повязку менять.

Ольга усадила меня на стул лицом к свету. В простенке между двух окон находилось высокое ростовое зеркало, в котором мы оба отражались. Девушка, мимолетно глянув в него, поправила светлый локон, выбившийся из-под головного убора, и взялась за мои повязки.

– Прямо «Аленький цветочек» какой-то, – говорю после того, как последний слой бинтов снят.

Это я для того, чтобы вывести доктора из оцепенения, в которое она попала, обозрев мою физиономию.

– Ну… это вы зря. От чудовища в вас ничего нет, а вот ваши раны – это какое-то волшебство.

Угу, что я не чудовище – соглашусь, а то, что сама красавица сомнения не испытывает, принимает как должное.

– Не волшебство это – обычное колдунство. Не знали вы мою прабабку, я, впрочем, тоже, она такое даже за фокусы не считала, так – мелочи.

– Так вы колдун?

– Совсем немножко, в основном учусь. Ладно, заматывайте. Кстати, вы зря не верите в колдовство, но если уж так, то у меня к вам еще одна просьба.

– Что-то слишком много просьб сразу.

– Эта связана с первой. Когда к вам, надеюсь в ближайшем будущем, подойдет человек и упомянет аленький цветочек, не удивляйтесь.

– Хорошо. А зачем он подойдет?

– Не знаю заранее. Может, мне понадобится помощь, а может, наоборот, вам.

– Договорились. Как вам теперь ваш внешний вид? – Ольга закрепила конец бинта на моей голове.

– Древних египтян пугать сойдет. Сможете сказать юбер-арцту, что я практически здоров и меня можно отпускать?

– Да, конечно. Вы уже уезжаете?

– Я вернусь, Оленька. Я к тебе буду часто возвращаться.

Нет, ей однозначно нужно прятать ушки под шапочку.

«Ситроен» подлатали неплохо. Даже стекла с левой стороны поставили, они, правда, теперь не могли опускаться и подниматься, но все лучше, чем со сквозняком кататься. Фельдфебель, заведовавший ремонтными мастерскими, подарил мне пулю от «ТТ», застрявшую в каркасе водительского кресла. Сказал, что повезло. Ну как сказать, я очень старался засандалить ее именно так, значит, дело не в везении, а в мастерстве. А его, как известно, не пропьешь.

Знакомый уже гауптман из комендатуры выдал мне «железную» бумагу, в коей сообщалось, что цугфюрер Пауль Фриш получил ранение в лицо и сверять его лицо с фото из удостоверения не обязательно, заодно я выпросил еще бумагу на сопровождение автоколонны. Тот для вида поупрямился, типа, такую папирэ мне должны выдать там, откуда колонна пойдет, но предложение в будущем посидеть в ресторане растопило лед непонимания. Ну и ладушки, поеду. Сдал Швейка на склад, шучу, и поехал.

Обедал уже в отряде, в одиночестве. Во-первых, потому что опоздал, а во-вторых, все шуршали, приводя автомобили в надлежащий вид – сначала красили, а затем мазали грязью, дабы краска не выглядела слишком новой. Основная проблема была с номерами – не помнил я, как они у Имперской Службы Труда точно выглядят, но раз я сказал Мезьеру, что машины прикомандированы, то решил нарисовать номера и знаки Тодта. Стремно, конечно – документов-то никаких нет, кроме филькиной грамоты, что я в полоцкой комендатуре выцыганил, но где наша не пропадала. Время у нас еще было – решил вернуться в город только послезавтра, но до обеда. Опасаюсь я людей в Полоцке на ночевку оставлять, мало ли что.

Поесть нормально, конечно, не дали – военхозактив собрался невдалеке и нейтрально-требовательно поглядывал в мою сторону, пришлось приглашающе махнуть рукой.

– Чаек у нас сегодня хорош, без чая правда, но травки подобраны на славу – и вкусно, и полезно, – Кошка выставил на стол немаленький котел с парящим варевом и расставил кружки. – Ну, как прошло?

– А ты про что, старшина?

– Я вообще. Коллектив, значит, интересуется – как оно.

Хитрые все стали, и когда только научились, и главное, у кого?

– Пока вроде нормально.

– А лицо как? Мне как Николай рассказал, что вы с физиономией своей вытворяли, особенно про засовывание битого стекла прямо под кожу, аж дрожь пробрала.

– Да чего ему, лицу, будет? До свадьбы заживет.

– А свадьба скоро?

Ого, это уже Ермолов. На косвенных качает? Может, рано я его в охрану списал?

– После Берлина. Причем подарки принимаю только скальпами. Разъяснить чьими?

– А я чего? Я просто уточнить, когда всем можно будет.

– Тебя хоть сейчас распишу, выбирай – весь отряд в твоем распоряжении, вот только как предложение делать будешь, уточни будущую половую дифференциацию. Или подождешь, пока женщины появятся?

Народ за столом грохнул. Хохотал даже слегка покрасневший Ермолов. Ибо нех – на начальстве чекистские подходы отрабатывать.

– Товарищ командир, – взял слово отсмеявшийся Нефедов. – Надо все же объяснить товарищам сложившуюся обстановку. Когда бойцы понимают задачу, то и воюют разумнее. Если это, конечно, не тайна.

– Никакой тайны, товарищ капитан, нет. Кто понял, кого мы взяли в засаде?

– Эсэсовца какого-то, – ответил старшина. – Вы его фюрером обозвали, и еще говорили, что он из зондеркоманды.

Прямо как в игре «испорченный телефон», Чуковский курит.

– Не совсем, точнее, совсем не так. К СС он никакого отношения не имеет, зондерфюреры – это такой хитрый подкласс военных чиновников – военного образования они не имеют, но носят знаки различия, сходные с армейскими. Тот, кого мы взяли, являлся цугфюрером, что соответствует званию лейтенанта Вермахта. Создана эта служба в основном для грабежа захваченных территорий. Что интересно, зондерфюреры, нося звания, могут вполне легально представлять интересы частных капиталистических компаний.

– Это как – нэпман в погонах? – спросил Матвеев, недоверчиво глядя на меня.

– Ну да, где-то так. Представь, что лейтенант интендантской службы во время освободительного похода, на территории бывшей Польши, начал отправлять имущество со складов, например, в какой-нибудь кооператив.

– Да его бы шлепнули сразу.

– А у него разрешение есть.

– Шлепнут вместе с тем, кто разрешение дал.

– Ну вот, видишь разницу в подходах – этих даже не отшлепают. Так сказать, государственная политика грабежа завоеванных.

– Одно слово, буржуи недорезанные. А что они еще делают?

– За заготовками следят – где что можно покупают, что можно отнимают, это если им местная администрация силой поможет – солдат даст или полицаев, для так называемых сборов налогов. Короче, если военные интенданты заботятся проблемами снабжения армии, то зондерфюреры тащат, что можно, в тыл.

– Этот тоже? – вмешался старшина.

– Этот хитрее оказался. Он родственник большой шишки – его дядя бригадефюрер СС и секретарь и заместитель Ганса Франка, практически властителя нынешней Польши. Вот тот, вероятно не без участия своего шефа, организовал на территории генерал-губернаторства, так немцы сейчас называют ошметки, оставшиеся от Польши, какие-то производства и гонит продукцию в Рейх. Полякам, которые на него работают, хоть что-то, но платить надо, а, видно, не хочется. Поэтому они решили сделать финт ушами – украсть что можно ценного в СССР и выбросить это на черный рынок в Польше, а уже вырученные с этого средства пустить на оплату.