Пой вместе с ветром - Мэган Линдхольм

– И – кувырком с той стороны! – обозлился Вандиен. – Это след большой змеи, Ки! Надо думать, она всю дорогу впереди испоганила. Этот порожек здесь – всего лишь начало. Если тварь так и ползала туда-сюда по дороге, готовься к тому, чтобы топора из рук не выпускать до того склона. А если она ползла прямо, значит, этот горб так и будет тянуться слева либо справа. Неужели тебя прельщает перспектива ехать двумя колесами по льду, в то время как два других будут вихляться и застревать в глубоком снегу?..

Ки промолчала. Уминая снег, она вернулась к фургону за попонами для коней и своим дроворубным топориком. При всем своем упрямстве она сознавала, как ужасающе мал был ее топорик для того дела, которое ей предстояло. Сколько же времени это займет?..

Она не стала распрягать коней, лишь отстегнула упряжь от фургона. Потом укрыла тяжеловозов попонами, добавив к ним свои собственные старые одеяла. Лучше не давать им остывать после целого утра тяжелой работы, особенно на подобном морозе. Ки отмерила им зерна, чтобы серые не скучали… Вандиен смотрел на нее, явно не веря в серьезность ее намерений. Вот Ки прошла несколько шагов вперед от того места, где стояли ее кони… и неожиданно по самые бедра провалилась в глубокий снег. Серые с любопытством наблюдали за хозяйкой – та барахталась в сугробе, выбираясь обратно наверх.

– Спуск тоже прорубим, – поднимаясь на ноги, сказала она невозмутимо.

– Да ты с ума сошла, женщина! – вырвалось у Вандиена. – Неужели ты до сих пор думаешь, что сумеешь протащить фургон через перевал?.. Она кивает! Боги, будьте свидетелями: она мне кивает!..

Ки не обратила никакого внимания на его возмущение. С топориком в руках она вернулась к фургону и принялась утаптывать рыхлый снег перед колесами. Сидя на сиденье, Вандиен что-то негромко говорил на языке, которого она не понимала. Ясно было только, что он цветисто ругался. Ки немного послушала, отдавая должное его красноречию, и взялась за работу.

Топорик раскалывал лед, но не входил глубоко. Величина отлетавших осколков заставила Ки сперва впасть в отчаяние, потом – ускорить работу. Она слышала, как Вандиен слез с фургона. Она покосилась на него. Он ответил ей кровожадным взглядом и принялся отгребать в сторону снег и колотый лед. Они не стали ничего обсуждать, просто как-то само собой вышло, что топориком орудовал то один, то другой. Ки рубила некоторое время, потом передавала топор Вандиену и начинала оттаскивать лед. А когда выдавалась хоть маленькая передышка, оглядывала синие морозные небеса…

Солнце стояло уже высоко над головой, когда Ки снова пристегнула конскую упряжь к передку фургона. Спуск и подъем, которые они с Вандиеном прорубили во льду, оказались довольно крутыми: беднягам тяжеловозам потребовалось выложиться без остатка. Ки тянула под уздцы едва не падавших на колени могучих коней, уговаривая подналечь еще чуть-чуть. Вандиен обошел фургон сзади и уперся в его корму, пытаясь хоть как-то помочь. Кони тянули что было силы, раздувая ноздри и вращая глазами… Ничего не вышло. Ки остановила их и долго успокаивала, ласково гладя. Потом велела им попробовать еще раз…

Она уже потеряла счет бесплодным попыткам, когда колеса неожиданно заскрипели и фургон – невероятно! – двинулся на подъем. Ки сразу потащила коней вперед, не позволяя им передышки, с тем чтобы фургон успел набрать хоть какую-то скорость. И это ей удалось: задние колеса застряли лишь на мгновение и тоже вкатились, проворачиваясь и скользя, на ледяной горб.

Ки остановила тяжело отдувавшуюся упряжку…

– Готово! – крикнула она Вандиену. И побежала к корме фургона, желая удостовериться, все ли в порядке. И… остолбенела.

Вандиен, сложив на груди руки, стоял в глубоком снегу, из которого они только что с таким трудом выдрались. На физиономии парня читался вызов – и торжество. За его спиной в сугробах виднелись три мешка соли и оставшиеся мешки с зерном. Не веря собственным глазам, Ки крутанулась на месте: задняя часть фургона была и вправду почти пуста. Только тут до нее дошло, почему после стольких неудач кони ни с того ни с сего вдруг взяли и все-таки вкатили фургон.

– Мой груз… – прошипела она, наступая на Вандиена.

– …прекрасно доедет и у тебя в кармане, – перебил он. – Не понимаю, зачем рисковать жизнью ради глупого притворства?.. Я оставил два мешка с зерном и все дрова. Этого хватит, чтобы одолеть перевал. Одолеть живыми!

Темные глаза Вандиена смело встретили ее испепеляющий взгляд, и к вызову бесстыдно примешивалось веселье. Ки еле удержалась, чтобы не покоситься на кабинку фургона. Вандиен заметил это и ухмыльнулся, сдаваясь:

– Да там он, там, твой мешочек. Если бы я хотел его стащить, я бы давным-давно это сделал. И уж точно не стал бы тебе сознаваться. Кажется, я уже говорил тебе однажды: я не вор по натуре. А впрочем, проверь, если хочешь. Я не обижусь.

Ки продолжала все так же смотреть на него. Прах бы побрал этого парня!..

– Я, в общем, не возражаю против притворства, – продолжал Вандиен. – Но только до тех пор, пока оно ничьей жизни не угрожает. А если угрожает, да притом моей собственной, – тут уж я перехожу к действиям!

Он склонил голову к плечу и слегка поднял брови – ну, мол, разве же я не прав?..

Ки так и не улыбнулась.

– Погрузи обратно еще мешок зерна, – велела она. – Когда речь заходит о моей упряжке, я, знаешь ли, предпочитаю перестраховаться. И потом, держать их впроголодь – значит опять-таки подвергать опасности твою жизнь…

И она повернулась на каблуке.

Когда Вандиен прошел к передку фургона, она уже вовсю трудилась, прорубая спуск. Заново укрытые попонами тяжеловозы искоса наблюдали за двумя людьми, рубившими лед, а люди то и дело встревоженно поглядывали на небо. Вандиен хмурился: солнце слишком быстро двигалось по небосводу, унося с собой свет. Ки, наоборот, была скорее довольна – ведь синева над головой по-прежнему оставалась пустынной…

Когда, наконец, спуск был готов, Ки осторожно повела по нему упряжку, и коням потребовалось всего несколько шагов. Предварительно она поставила фургон на тормоз, и Вандиен, сидя на качающемся и прыгающем сиденье, изо всех сил держал готовую соскочить рукоятку. Кони опять оказались почти по брюхо в снегу и принялись отчаянно проламываться вперед, чтобы фургон не наехал на них сзади. У Ки екало сердце: и серым, и фургону приходилось несладко. Когда спуск благополучно остался позади, Ки остановила упряжку, чтобы наскоро проверить колеса и особенно оси. Снег почти достигал днища фургона, и ей не удалось почти ничего рассмотреть.

Ки стащила с коней попоны, и они с Вандиеном забрались обратно на сиденье. Ки тряхнула вожжами. Тени коней синели на белом снегу. Серые налегли, хотя и без большой охоты, и фургон двинулся дальше. Ки ощутила ветерок, тянувший прямо в лицо, и на сердце у нее немного полегчало. Оставалось только молиться, чтобы ветер снова разошелся как следует. По ней, лучше уж громоздящиеся сугробы, чем гарпия, падающая с небес…