Аль-Каида - Лоуренс Райт

«Бен Ладен посмотрел на фотографии американского посольства и указал точку, куда должен был подъехать самоубийца со взрывчаткой», — свидетельствовал позже Мохаммед. Но когда мировое сообщество вывело свой вооруженный контингент из Сомали и бедная страна вновь погрузилась в бездну отчаяния, «Аль-Каида» отказалась от плана. Однако этот проект не был забыт, а просто на время положен в папку.

В 1995 году бен Ладен вновь задумался о смысле своей жизни. Он пытался удержать свой бизнес на плаву, а организацию — от развала. Усама не мог больше позволить себе дилетантизма и должен был расстаться с непрофильными проектами. Он часто тосковал по своим родственникам. «Я очень устал, — сказал он одному из своих последователей. — Я покинул Медину. Только Бог знает, как я грущу по родине».

«Аль-Каида» не знала, что делать. Ее члены не утратили энтузиазма, но у них не было твердого руководства и ясных указаний. Казначей «Аль-Каиды» Медани аль-Тайеб, женатый на племяннице бен Ладена, намекал, что желательно примириться с королем, чтобы оздоровить финансовое положение организации. Саудовское правительство послало в Хартум нескольких эмиссаров для переговоров. По словам бен Ладена, они поставили условием возвращения паспорта и семейной доли следующее: он «должен выступить в массмедиа и заявить, что король — добрый мусульманин». Усама утверждал, что дом аль-Саудов предлагал его семье два миллиарда риалов, если бен Ладен откажется от джихада. Он мучительно выбирал между своей принципиальной позицией и необходимостью содержать «Аль-Каиду». Когда бен Ладен отказался от предложения, среди членов «Аль-Каиды» началась паника. Тайеб бежал из организации и вернулся в Саудовскую Аравию. Оставшиеся объяснили это тем, что он стал жертвой колдовского заклятия.

Бен Ладену тоже хотелось вернуться домой, но его отвращение к королю Фахду было настолько глубоким, что он никогда не смог бы назвать его «добрым мусульманином». В то время ему часто снились сны, что он находится в Мекке и слышит звуки великого праздника. Он смотрит через глиняную стену и видит явление принца Абдуллы. «Это означает, что Абдулла скоро станет королем, — истолковал он сон Абу Риде. — Это станет спасением всему народу и сделает его счастливым. Если Абдулла станет королем, то я смогу вернуться домой».

Но Абдулла все еще оставался наследным принцем. Бен Ладен написал ему расплывчатое и примирительное письмо, пытаясь выяснить его настроение. Он понял, что саудовское правительство согласно на возвращение, с условием отказа от джихада, но ему может угрожать заключение в тюрьму или домашний арест. Семья узнала о страстном желании Усамы вернуться и обратилась за помощью к многолетнему другу бен Ладена журналисту Джамалю Кашоги, который уже описывал его подвиги в Афганистане. Задачей Кашоги было взять интервью, в котором Усама бы отрекся от джихада. Это стало бы сигналом для правительства, что он готов принять его условия.

Бен Ладен охотно принял старого друга. Кашоги уже несколько раз был у него в Хартуме. Когда Усама только начал кампанию в прессе против саудовского правительства, Кашоги встретил в его окружении молодых саудовских диссидентов, которые просматривали газеты и выделяли интересные места, на чем следовало сделать акцент. Спустя некоторое время статьи пропали. Бен Ладен выглядел подавленным и погруженным в себя. Рядом с ним, как всегда, лежал автомат. Они сидели на террасе с видом на сад. Рядом находилось двое саудитов, суданец и Абу Хаджер, иракец. Они ужинали около девяти вечера, когда температура воздуха стала вполне приемлемой. Суданские слуги расстелили ковер прямо на земле, хозяин и гости возлежали и ели рис с бараниной в саудовском стиле.

Кашоги коротко и ясно объяснил ему цель своей миссии, и бен Ладен отказался от насилия внутри королевства. Кашоги потянулся к диктофону:

— Не мог бы ты сказать то же самое на пленку?

— Отложим это до следующего вечера, — сказал бен Ладен.

На следующий день бен Ладен взял Кашоги на экскурсию в генетическую лабораторию, в которой проводил много времени, доказывая, что мусульмане могут овладеть всеми достижениями научно-технического прогресса. Например, голландцы обладали монополией на сорта бананов с прочной кожурой. Почему бы и мусульманам не овладеть передовыми технологиями? Здесь, в лаборатории, бен Ладен пытался вывести семена, пригодные для засушливого суданского климата. Он также много занимался строительством современных дорог. Казалось, он полностью погружен в свои созидательные проекты. Он выглядел увлеченным, миролюбивым, тоскующим по дому.

За обедом бен Ладен начал хвастаться «Аль-Каидой». Он был абсолютно убежден, что именно она изгнала американцев с Аравийского полуострова. Он привел в пример Йемен. «Мы поджарили их в Адене, и они ретировались. — восклицал он восторженно. — Затем мы атаковали их в Сомали, и они снова бежали».

«Усама, но ведь это очень опасно, — сказал на это Джамаль. — Это, по сути, означает объявление войны. Ты даешь Америке право расправиться с тобой».

Бен Ладен улыбнулся.

Кашоги снова пытался включить диктофон, но его друг снова перенес интервью.

На следующий вечер Кашоги пришел на ужин последним. Они снова сидели на полу террасы и вкушали то же блюдо, что и каждый вечер: плов с бараниной. Бен Ладен иногда пользовался ложкой, но обычно ел пальцами правой руки, потому что в суннах было написано, что так поступал сам Пророк. Он вздыхал о том, как много он оставил в Медине, как ему хочется вернуться домой и жить там. Кашоги напомнил, что тот обещал дать интервью, в котором должен торжественно отказаться от насилия.

Это вывело бен Ладена из лирического состояния. Он встал и пошел» сад. Там Кашоги разглядел тени нескольких человек. Они переговаривались с сильным египетским акцентом. Пять минут спустя бен Ладен вернулся, и Кашоги продолжил разговор.

«А что я получу с этого?» — неожиданно спросил бен Ладен.

Кашоги был удивлен, ибо Усама вел себя не как политик, пока не поговорил со своим окружением. Кашоги подумал и ответил: «Я не знаю. Я не представляю правительства. Скажи лишь что-нибудь, чтобы растопить лед. Может быть, последует позитивная реакция. Не забывай, ранее ты сказал много нелестных слов о королевстве».

Бен Ладен улыбнулся: «Да, но любое мое движение должно быть учтено». Он добавил пару дополнительных условий: полное прошение для него и график вывода всех американских сил с полуострова.

Кашоги почувствовал, что его друг потерял чувство реальности. Бен Ладен начал говорить о Судане и больших инвестиционных возможностях, которые открывает эта страна. Он спросил журналиста о паре их общих друзей и предположил, что они могли бы вложить деньги в местные сельскохозяйственные проекты. Он был бы рад видеть их рядом с собой.

«Усама, ни один саудит не рискнет появиться с тобой на публике, — сказал Джамаль. — Неужели ты сам этого не понимаешь?»

Бен Ладен опять одарил его своей улыбкой. Казалось, что он не понимал того, что делал, или хотел таким выглядеть в глазах соотечественника. В конце концов Кашоги сказал, что улетает на следующий день, и если бен Ладен хочет дать ему интервью, то он должен сам позвонить ему в «Хилтон».

Усама не позвонил.

11

Князь тьмы

Воскресным утром в феврале 1995 года Ричард А. Кларк, национальный координатор Белого дома по борьбе с терроризмом, зашел в свой рабочий кабинет, чтобы просмотреть сводки, поступившие в выходные. В одном из сообщений говорилось, что в Исламабаде появился Рамзи Юсеф, главный подозреваемый в подрыве Всемирного торгового центра два года назад. Кларк немедленно позвонил в штаб-квартиру ФБР, хотя опыт подсказывал ему, что вряд ли кого удастся застать там в воскресенье. Ему ответил незнакомый голос.

— О’Нейл, — представился незнакомец.

— А вы кто? — спросил Кларк.

— Я Джон О’Нейл, — ответил голос. — А ты, мать твою, кто такой?

О'Нейла только что назначили шефом антитеррористическо-го отдела. Он перешел в штаб-квартиру из чикагского управления ФБР. О’Нейл мчался на машине всю ночь и на рассвете доехал до нового места работы. Не распаковав чемоданы, он направился в кабинет. В огромном здании им. Эдгара Гувера не было никого, кроме охраны, и О’Нейл собирался приступить к работе не ранее вторника. Кларк сообщил, что Рамзи Юсеф, самый разыскиваемый американскими властями террорист, только что был замечен на расстоянии девяти тысяч миль от Вашингтона. На О’Нейла ложилась вся ответственность за отправку специальной команды за подозреваемым, которая доставит его в Нью-Йорк.

Пустыми коридорами О’Нейл прошел в Центр стратегической информации и операций (ЦСИО). Комната без окон была заставлена аппаратурой для видеоконференций с Белым домом, Государственным департаментом и другими отделами ФБР. Это был нервный центр ФБР, который задействовали только во время чрезвычайных ситуаций. О’Нейл начал звонить по телефону и не выходил из штаб-квартиры целых три дня.