In vinas veritas - Александр Бруссуев

— Не стоит от меня скрываться, берсерк — мы с тобой теперь вместе, как соратники. Я приказываю — ты выполняешь.

— Ладно, приказывай. Буду исполнительным, — пообещал я, переводя взгляд на соседнюю кровать. Стюарт дрых, как младенец. Тумбочку на него уронить, что ли? Однако Немо моего приятеля в упор не замечал. Или делал вид?

— Скоро, совсем скоро, ты покажешь всему миру настоящее лицо высшего английского прогнившего общества, — предложил мне индус.

— Покажу, обязательно покажу! — согласился я. — Для этого мне надо будет снять штаны и повернуться к миру задом?

Проговорив это, я ногой пнул Стюартову кровать. Наконец — то! Мой валлийский друг приподнялся на локте и мутным взглядом посмотрел на меня:

— Ты чего?

— Не стоит острить, мой юный друг, иначе я могу разгневаться, — не обращая никакого внимания на моего проснувшегося соседа, ядовито произнес Немо.

Такого обращения к себе я не мог терпеть, еще будучи студентом Краснознаменного Ленинградского института. Поэтому, даже сейчас, находясь под очарованием речей самозваного капитана, я моментально вскипел.

— Да пошел ты, цыганская морда, куда подальше!

Стюарт очень удивился. Похоже, он расслышал только мою фразу. Спросонья, принял, было, на свой счет, но заметил, что я смотрю совсем в другую сторону. Сразу вспомнил, чем мы его грузили ранее, предлагая остаться в этом отеле на ночь. Поэтому, быстро сориентировавшись, прогнал остатки сна и протянул руку.

Немо в это время начал, усмехнувшись, вливать в меня очередную порцию пропагандистского яда, которая с болью проникала ко мне прямо в мозг и там оседала, как безоговорочная истина. Я поднес руки к голове, намереваясь сжать ее изо всех сил, но тут Стюарт коснулся моего запястья. Он даже подпрыгнул на месте, потому как внезапно увидел, что в пустоте между окон внезапно возник силуэт человека. Также отреагировал и Немо, прекратив свой прессинг.

— Познакомьтесь, господа. Стюарт — это Немо, Немо — это Стюарт. Пожмите друг другу руки, — это я сказал, не глядя на них.

— Ты! Откуда? Как? — завыл капитан, теряя свою обычную меланхолию.

— Мне отвечать по порядку, или что? — прищурился Стюарт, терпеть не могущий всякого рода фамильярность.

Но Немо уже повернулся ко мне, потеряв к моему другу всякий интерес, овладев собой, он произнес самым скучным голосом, каким только возможно:

— Что ж, придется преподать Вам, господа, урок. Чтобы Вы, — он указал на Стюарта, — не лезли не в свое дело. Ну а Вы, господин хороший, наконец, прекратите бессмысленные попытки противостоять мне.

Последние слова я воспринял на свой адрес. Но в ответ только вяло махнул рукой. Голова потихоньку прекращала разваливаться на куски. Меж тем капитан Немо исчез, будто его и не было.

Мы переглянулись со Стюартом, я развел руками — вот такие у нас тут забавы, а Вы говорите, павлины! Вдруг в дверь раздался осторожный стук.

— Наверно, это Саша пришел, — предположил я, поднимаясь с кровати. Стюарт меня опередил, первым подойдя к двери. И как-то беспомощно и удивленно на меня посмотрел, открыв дверь. То, что я увидел за его плечами, можно было назвать девушкой. Распущенные волосы, какое-то невесомое платье, глаза, обращенные к полу. Если бы на голову надеть венок из одуванчиков, то получилась бы селянка из фильмов о девятнадцатом веке. А мы перед ней замерли во всем своем великолепии: лишь скромное мужское белье из одежды и челюсти, отвисшие до колен.

— Я никого не ждал, — почему-то решил оправдаться я.

Стюарт только плечами пожал в недоумении.

— Могу я войти? — спросила незнакомка шепотом, все еще не подымая глаз.

От звуков ее голоса мне почему-то стало крайне неуютно, мурашки ордой побежали от плеч вниз и обратно. Стюарт тоже передернулся.

— А мы, собственно говоря, никого не приглашали в гости, — сказал он.

В это время девушка подняла глаза на нас. Они были довольно красного цвета, не понятно, по какой причине, может, у компьютера долго сидела?

— Раз дверь открыли, значит входить можно! — сказала она все тем же неприятным шепотом с утвердительной интонацией. И беззвучно захохотала во все свои тридцать с лишним зуба. Зрелище получилось довольно зловещим, потому как мы со Стюартом одновременно увидели эти два лишних зуба. Они походили на клыки у кошки.

— Бог ты мой! — в один голос произнесли мы, подаваясь назад.

А существо, по ошибке принятое нами за человека, продолжало веселиться, мотая головой из стороны в сторону, от плеча к плечу. Глаза у него разгорались огнем.

Я схватил с прикроватного столика гостиничную Библию — сработал стереотип, подсмотренный в Голливуде.

— С помощью этой святой книги я прогоню тебя прочь, нечисть! — заговорил я, правда, не очень уверенно.

— О, да, с помощью этой книги ты сможешь многое! — захихикала наша гостья.

Я посмотрел, усомнившись, то ли у меня в руках? Вроде все правильно, на обложке написано «Библия», открыл и увидел текст, отпечатанный вверх ногами. Во, лажа! Наверно, это уже антибиблия какая-то получается.

— Ну же, мальчики, с кого начнем? Я так голодна! — не унималась девица. Волосы у нее развевались, как от ветра, платье колыхалось какими-то волнами, пальцы на руках превратились в подобие когтей, скрюченных и наверняка не чищеных месяцами.

— С него! — хором сказали мы и указали друг на друга пальцами, а потом стыдливо добавили, — Прости, друг!

В трепете и безысходности я схватился правой рукой за маленький золотой нательный крестик и с удивлением отметил, что нашу гостью слегка перекосило. Ага, чувствует, вражина, освященный церковью крест! Так как мы до сих пор мило беседовали, не предприняв никаких попыток, чтоб одеться, то и у Стюарта я обнаружил быстрым взглядом на груди его священный знак.

— Стюарт, крестом ее! — прокричал я. А уж он медлить не стал, в мгновенье ока сорвал с шеи католический символ веры и начал махать перед носом обескураженной незнакомки, как гибэдэдэшник жезлом перед жертвенным автомобилем. Та попятилась, шипя, но, тем не менее, наш номер не покинула. Только подняла руки, как аплодирующая кошка.

Мои поступки, как то водится в экстремальных ситуациях, опережали мысли: я метнулся к мусорному ведру и, сколько мог, схватил из него кожуру давешних апельсинов. Начал бросать в разъяренную девицу кусок за куском, приговаривая:

— Апельсин — дитя солнца. Нечисть не любит солнца!

Таким образом, я объяснял нашей посетительнице, каким образом она должна вести себя, когда ей в лицо летят несъедобные остатки нашей закуски. Самое интересное, что ее проняло: она пыталась уворачиваться, безуспешно, правда — расстояние между нами был невелико. Те места открытой кожи, куда я метал кожуру, вроде даже начинали как-то пузыриться. Во всяком случае, незнакомка взвыла и сделала шаг назад, а тут ее еще Стюарт приложил захлопывающейся дверью. Мы навалились на дверь, тяжело дыша, ощущая, как она содрогается под ударами мадам. Та же царапала краску вовсю, теребила замок, даже запихала язык в замочную скважину, и тот, подобно змее начал вползать в комнату. Стюарт моментально пресек эту попытку, схватив туфлю и смачно приложившись каблуком по раздвоенному отростку. Язык моментально вспух и застрял, не двигаясь ни вперед, ни назад.