Горький - Павел Басинский

Горький не был первым в России изобразителем босячества. До него уже были Глеб Успенский, Левитов, Слепцов, Решетников. В 1885 году был напечатан рассказ В. Г. Короленко «Соколинец», который строгий Чехов назвал «самым выдающимся произведением последнего времени». И вот босяк в изображении Короленко — это прежде всего запуганное и затравленное существо, органически не способное на бунт. Если он и решается на него, то в силу особых обстоятельств, а затем, испугавшись собственной смелости, обретает еще более жалкий, чем прежде, облик.

Даже беглого сравнения рассказа «Соколинец» с творчеством раннего Горького достаточно, чтобы понять, насколько короленковские босяки были непохожи на гордых босяков Горького, вроде Челкаша или Кувалды. Но если это еще можно объяснить полемикой двух больших художников, то вот бесстрастные исследования забытого ныне социолога-беллетриста А. Бахтиарова не оставляют сомнений по части фактической основы. Бахтиарова — автора книг «Босяки» (1903) и «Отпетые люди» (1903) — меньше всего волновала «философия» босячества. Он изучал босяка только как социальный тип. И те итоги, к которым он пришел, разительно отличались от художественных выводов Горького, при этом вполне согласуясь с выводами реалиста Короленко.

По мнению Бахтиарова, основной движущей силой босячества является поиск пропитания. Этим определяется общество «бывших людей», которое является, по существу, еще более организованным и тираническим, чем нормальное цивилизованное общество. «Все босяки группируются на партии или шайки, в каждой шайке — свой вожак, имеющий на них огромное влияние. Шайка состоит человек из пяти, восьми и более. Группировки босяков в маленькие артели вызваны необходимостью. Продовольствие целою шайкой обходится, сравнительно, гораздо дешевле, чем в одиночку. Например, в чайном заведении босяки заказывают порцию чая на всю партию, человек восемь. Кипятку сколько хочешь, так что чаепитие обходится босяку, по разверстке, по 1 копейке с человека и даже дешевле».

Босяки не однородны, и это также связано со способом пропитания. Среди них встречаются «рецидивисты», «мазурики», «стрелки» и даже такой экзотический тип, как «интеллигентный нищий». Соответственно они делятся на группы, «в масть, как говорится, для большей безопасности в отношении воровства, пьянства и т. д.». Объединяются также по сословному принципу: бывшие мещане, бывшие мастеровые, бывшие дворяне… Такая сортировка босяков производится в ночлежках смотрителями.

Постоянная забота о пропитании создавала в среде босяков особые «социальные отношения», жесткие «законы», за нарушение которых виновный строго наказывался «обществом». Таким образом, у босяка не оставалось ни сил, ни времени на собственное «я». Например, на выяснение своего положения в мире, чем бесконечно занимаются герои раннего Горького. Положение в мире босяка определялось тем, каким способом он добывал кусок хлеба: скажем, воровал, попрошайничал или рылся на помойке.

Все это, согласитесь, имело немного общего с горьковским образом босяка. Видимо, социальный облик босячества менее всего интересовал раннего Горького, хотя по опыту своей юности он был знаком с ним не хуже и даже лучше очеркиста Бахтиарова. Но его художественное зрение было каким-то особенным. Он искал и находил в среде босяков (или, как их называли, в «золотой роте») не социальный тип, а новое моральное настроение, новую философию, которые интересовали его и были ему духовно близки.

Горький и интеллигенция

Появившись в литературе, Горький подменил проблему художественной типизации проблемой «идейного лиризма», по точному определению критика М. Протопопова. Его герои напоминали кентавров, ибо несли в себе, с одной стороны, типически верные черты, за которыми стояло хорошее знание жизни и литературной традиции, а с другой — произвольные черты и особого рода «философию», которой автор наделял героев, часто не согласуясь со строгой «правдой жизни». В конце концов, он заставил критиков в связи со своими текстами решать не проблемы текущей жизни в ее отражении в художественном зеркале, но непосредственно «вопрос о Горьком» и том идейно-психологическом типе, что, во многом благодаря ему, — врезался в духовную и общественную жизнь России конца XIX — начала XX века.

Горький появился в литературе в разгар борьбы народников и марксистов, а также в начале борьбы народников и декадентов. В 1896 году во главе журнала «Северный вестник» оказался А. Л. Волынский, автор книги «Русские критики» (1896), в которой критически оценивались идеалы «шестидесятников», Н. А. Добролюбова и Н. Г. Чернышевского, и в которой автор посягал на «святая святых» русской литературы — В. Г. Белинского. Вместе с первыми символистами (Д. С. Мережковским, 3. Н. Гиппиус и В. Я. Брюсовым) Волынский привлек к сотрудничеству и молодого Горького, напечатав его рассказы «Озорник», «Мальва» и «Варенька Олесова». Причины, по которым Горький согласился печататься в «Северном вестнике», понятны из его писем к Волынскому и в целом исследованы. Здесь и денежные трудности, и недовольство отказом Михайловского напечатать рассказ «Ошибка», который сам автор считал «порядочным» рассказом, и вполне естественное желание молодого писателя появиться в столичном журнале.

Но было здесь и принципиальное несогласие Горького с догматами либерального народничества, и особого рода «идеализм» как попытка если не преодолеть мрачные условия жизни, то хотя бы вырваться в своих мечтах за серый круг действительности. «Я — ругаюсь, — писал он тому же A. Л. Волынскому, — когда при мне смеются над тихим и печальным стоном человека, заявляющего, что он хочет „того, чего нет на свете“… Кстати, — скажите Гиппиус, что я очень люблю ее странные стихи».

В 1890-е годы отношение Горького к разного рода общественным и эстетическим течениям еще не определилось. 23 ноября 1899 года он писал И. Е. Репину: «Я вижу, что никуда не принадлежу пока, ни к одной из наших „партий“. Рад этому, ибо — это свобода…»

Таким же неясным было отношение Горького к «вечным вопросам». Чехову он писал: «Ницше где-то сказал: „Все писатели всегда лакеи какой-нибудь морали“».

Из письма к жене: «У меня, Катя, есть своя правда, совершенно отличная от той, которая принята в жизни, и мне много придется страдать за мою правду, потому что ее не скоро поймут и долго будут издеваться надо мною…» Важное заявление. Но что это за «правда»?

Нагляднее всего неопределенность позиции Горького обнаружилась в его рассуждениях о «людях» и «человеках». В письмах к Л. Н. Толстому, И. Е. Репину, Ф. Д. Батюшкову он сложил гимн во славу Человека. Но в других письмах, написанных тогда же, мы встретим немало своенравных и даже жестоких отзывов о людях. Это заставляет подозревать, что гуманизм писателя был вовсе не «гуманного» происхождения.