Хозяева Острога - Николай Чадович

– Домой хочет, – посочувствовал Бадюг.

– Одного хотения мало, – бросил Темняк. – Надо ещё знать, как это сделать.

Внезапно Хозяин переменился – где-то сжался, где-то вытянулся. Его тело приобрело гротескное сходство с рептилией – бочкообразное туловище, наделенное двумя длинными отростками, спереди потоньше, сзади потолще.

– Он так нашего Годзю изображает, – подсказал Бадюг.

Да и сам Темняк уже понял это, хотя и с некоторым запозданием. Странно, но существам с неразвитым сознанием общение с Хозяином давалось гораздо проще, чем ему. Вполне возможно, что изощренный, самодостаточный разум умел создавать вокруг себя какой-то защитный барьер, препятствующий постороннему влиянию.

– Приведи-ка сюда Годзю, – сказал Темняк. – Ему всё равно пора на прогулку.

– Полезете? – ужаснулся Бадюг.

– Рискнем.

– Сумасшедшие!

– Не твоя забота! Делай что тебе говорят.

Всё решилось, как это часто бывает, само собой. На раздумья и колебания просто не оставалось времени. Уж если долгожданный шанс представился, нельзя было упускать его. И что за беда, коли легкие крылья надежды обернутся потом камнем на шее! Кто думает об этом заранее, тот пусть вообще не поднимает глаза к небу.

Бадюг вернулся не один. Кроме Годзи, он привел с собой Дряка, Млеха, Шипера и ещё нескольких наиболее влиятельных последователей Темняка. Сумрачный вид вновь прибывших свидетельствовал о том, что по пути Бадюг успел нажужжать им в уши.

– Ты куда это собрался? – бесцеремонно поинтересовался Дряк.

Кривить душой напоследок как-то не хотелось, и Темняк честно признался:

– Хочу вместе с Хозяином забраться на верхотуру. Другой такой возможности мне уже не представится. И вам забот меньше. Побоку теперь и подземные ходы, и воздушные шары.

– Ретируешься, значит… А как же мы? – Этот вопрос Темняку приходилось слышать бессчетное количество раз, в разных мирах и на разных языках, но в устах матерого, видавшего виды мужика он звучал как-то неуместно.

– Я вам не мамка, чтобы сопли до старости лет вытирать, – резко ответил он. – Пора своим умом жить.

– Пора, конечно… – Дряк невесело усмехнулся. – Только не готовы мы ещё. К тебе душой прикипели. Верим, что, пока ты с нами, бояться нечего. Как бы разброд не начался.

И это он уже слышал. И ответ знал заранее. Ответ, как бы специально приготовленный для всех осиротевших.

– А вы не говорите людям, что я ушел навсегда… Скажите, что, следуя высшей воле, я вознесся в небесные дали, где буду вымаливать для них спасение и лучшую долю.

– И это все?

Нет ничего хуже, чем вместо хлеба раздавать поучения, но что поделаешь, если руки твои пусты. Случалось, что и словоблудие давало добрые плоды.

– Пусть люди живут в трудах праведных и в мире друг с другом, – продолжал Темняк. – Пусть во всем знают меру, особенно в пьянстве, воровстве и блудодеянии. Да и в добросердечии мера не помешает. Пусть следуют законам, но без излишней ретивости. Лучше простить виноватого, чем осудить невиновного. Не верьте сказке, что все люди рождаются одинаковыми. Люди рождаются разными, а потому равенство недостижимо. Но пусть богатые делятся с бедными, сильные защищают слабых, умные уступают в споре глупым, а красавцы одаривают своей любовью дурнушек. Не забывайте прощать друг друга, это главное.

– Полагаешь, что этих слов будет достаточно, чтобы обуздать людей?

– А вы почаще напоминайте, что я постоянно слежу за ними с небес. Пусть ожидают моего грядущего возвращения, когда каждому воздастся по делам его. Тогда смиренные и кроткие получат душевный покой, здоровье и достаток.

– А буйные и непокорные? – поинтересовался Млех.

Темняк, которому это представление уже изрядно надоело, осерчал:

– Эти получат всё то же самое, а в придачу бесплатный кисель и дармовых девок! Неужели вы сами ничего придумать не можете? Ведь это вам предстоит держать народ в повиновении, а не мне. Моё вознесение – лишь повод для легенды. А содержанием её должны наполнить другие. Те, кто ясно понимает, что следует ждать от жизни.

– Ты и в самом деле собираешься вернуться? – произнес Шипер примирительным тоном.

– Вряд ли… Но людям это знать не следует. Горькая правда – вещь опасная. Не каждый с ней умеет обращаться, и не каждому она по душе. Проще уповать на сладкую ложь, которая иногда называется верой. Вещь полезная, а главное, проверенная временем.

– Кого ты оставляешь вместо себя? – Похоже, что этот вопрос интересовал Млеха больше всего.

– Я народ оставляю! Всех острожан и отдельно улицу Сторожей, на которую возлагаю особые надежды. Староста у вас уже имеется. Даже два. Пусть они и дальше командуют. Своим местоблюстителем, хранителем, так сказать, памяти, назначаю Бадюга. Он лишнего на себя не возьмёт, зато и нажитого не растеряет… А сейчас помогите мне.

Общими усилиями они взнуздали Годзю, который в присутствии Хозяина становился кротким, как овечка. Темняк немедленно забрался в седло, как бы пресекая этим саму возможность пойти на попятную. Он опасался, что с Хозяином возникнут какие-либо проблемы, но тот сам о себе позаботился – вскарабкался на загривок Годзи и разместился там, словно живая горжетка.

С запоздалым сожалением Темняк подумал о том, что опять все делается наспех, в пожарном порядке, без должной предварительной подготовки. А ведь они, прямо скажем, не на пикник собрались. Отправляться на штурм высоченной отвесной стены без всякой страховки, без верёвок, без крючьев, без глотка воды – это даже не безрассудство, а скорее экзотический способ самоубийства.

– Не поминайте лихом, – сказал он людям, обманутым если и не его посулами, то его иллюзорным всесилием. – Особенно ты, Бадюг. Я верю в вас, а вы верьте в себя. Держитесь друг за друга, хотя это будет непросто. С Ворами и Свечами отношения не обостряйте. Уступайте, но по мелочам. Подземный ход лучше закопайте, иначе там найдет приют всякая шантрапа. Воздушный шар пустите на башмаки… Если Годзя вернётся назад, не обижайте его.

Темняк ещё продолжал что-то говорить, а глупый ящер (будь он поумнее, давно сбежал бы куда-нибудь), скорее всего, понукаемый Хозяином, уже стронулся с места – сначала прилепился к стене подушками лап, потом подтянул вверх брюхо-присоску, укрепился на ней и опять пустил в ход лапы.

Лапы – брюхо, лапы – брюхо, лапы – брюхо. Метр за метром – вверх, вверх, вверх. И не надо ни шпор, ни кнута, ни приманки. Истинно говорят, что охота пуще неволи.

Сначала Темняк ещё оглядывался назад, но очень скоро оставил это занятие – и не потому, что боялся свернуть шею, а дабы не портить себе впечатления об оставшихся внизу острожанах. С минуту помахав ему вслед, они сейчас махали руками друг на друга, наверное, делили наследство, состоявшее не из одних только Годзиных какашек.