Каменное сердце - Кейлет Рель

взяли под стражу. Радана бросилась к инквизиторам с намерением рассказать про все: про меня, про Чащу, про парня. Никто не стал слушать. Она была в отчаянии, начала кричать. Девичья истерика внезапно превратилась в угрозу деревне. Инквизиторы почувствовали магию, и…

Ее мать убили первой, решив, что это она ведьма. Ее отец погиб вторым, пытаясь отвлечь внимание на себя и дать дочери сбежать. Обезумевшая от ярости Радана превратилась в каргу. Она получила безмерную силу от Истле, умноженную на гнев и молодость ведьмы.

Кровижцы затопила магия, которую никто до того момента не видел. Из теней вышли чудовища. Они были опасны, осязаемы, напитаны ненавистью хозяйки. Инквизиторы начали выводить людей, кое-кто попытался убить призывательницу.

Радана выплеснула почти весь резерв и отключилась. Тогда я сделал то, что должен был.

Глава 81

Кресс улыбнулся, но его темный взгляд остался предельно серьезен и… грустен? Я поспешно отвернулась. Мне было не по себе. Только камень вместо сердца удерживал меня от того, чтобы сбежать без оглядки. Я ненавидела зверя. Однако роскошь эмоций доступна лишь людям, живым. Я умирала. Мне было все равно. Поэтому я слушала Кресса не смотря ни на что, будто эта история никогда и не происходила со мной.

— Знаю, о чем ты сейчас думаешь, — хмыкнул Кресс. — Долг инквизитора. Долг человека, пропитавшегося ненавистью к самой сути магии. Каков он? Не знаю. На тот момент это было последним, о чем я мог бы подумать. Главное — Радана. И ее безопасность. Как только любимая потеряла сознание, я обратился в привычный облик зверя. Инквизиторы заметили только, как очередная тварь выпрыгивает из теней и утаскивает хозяйку во мрак. В нашей истории сказано, что Кровижцы пали от рук ведьм. Сами негодяйки, мол, умерли на месте от истощение.

— Зачем ты вытащил меня? — глухо спросила я. — Точнее, Радану. То, что от нее осталось.

— Спасти, — емко ответил инквизитор. — Так уж вышло, что я любил. До безумия, видимо, раз устроил все это. Если думаешь, что я не получил наказания, то ты ошибаешься.

Он внезапно рассмеялся. Ему тяжело было говорить со мной напрямую, поэтому всю историю я слышала будто от третьего лица. Кресс говорил, и в то же время держался отчужденно, будто рассказывающий сказку родитель. Маски окончательно спали. Кресс с трудом сдерживал свое волнение.

— Как только я проснулась, я тебя прокляла, — вспомнила я.

— Да. Жестоко. Ты велела мне забыть о тебе. Сказала не приближаться. Покуда Истле свидетель твоему горю и мучениям. А Чаща любит шутить, она выкинула меня к дому Эзры, а спустя пару часов я узнал, что Кровижцы находятся в другом столетии. Как и ты. Я остался один. Я не помнил ни твоего лица, ни голоса, только сердце знало, что его хозяйка где-то там, в Чаще. Эзра сказала, что лесные духи утащили тебя в зиму. Не знаю, что это могло бы значить. С той поры много воды утекло. Моя мачеха погибла. Я присоединился к инквизиции. Спустя время у меня получилось подавить облик зверя и связанную с ним память. Однако иногда я просыпался в кровати, перепачканный землей и листвой, с привкусом крови на губах и тоской в сердце. — Кресс опустил голову. — То были паршивые ночи после некоторых полнолуний. Из-за этого я стал ненавидеть магию — и себя — еще больше. Совсем недавно это пробуждение принесло мне чувство странного облегчения. А еще на коже остался тонкий аромат. Приятный. До боли знакомый. Со временем память начала возвращаться.

— И тогда ты опоил меня, чтобы проклятие спало? — поморщилась я.

— Нет. Тогда я еще не знал. Догадывался, но не знал, — сказал Кресс и пристально посмотрел на меня. — Воспоминания вернулись лишь на склоне. Все. А еще зверь больше не привязан к тебе. Я перестал быть твоим фамильяром.

— Ты обещал им быть, пока бьется мое сердце, — напомнила я. — Оно остановилось. Мои руки холодны, как лед. Мои пальцы венчают острые когти. Мои волосы багряные, словно кровь. Мое сердце твердое, как камень. Я карга. Как Эзра. И остались считанные часы до того момента, как магия окончательно покинет меня.

Глава 82

Я открыла рот, чтобы сказать ему.

Нам нужно было обсудить прошлое, ошибки и недопонимание, ненависть и любовь. Вся эта история могла остаться в прошлом. Стоило только отпустить…

Я открыла рот, чтобы сказать.

Но мир потемнел, схлопнулся до единой точки. Исчезли в дымке теней сосны, скалы, даже костер скрылся из глаз. Остались только глаза Кресса. Черные и глубокие, как само мироздание.

Я силилась сбросить сонное оцепенение, но ресницы опускались сами собой. Несмотря на все усилия, я засыпала. Беспомощно привалившись к скале, я позволила мягким объятиям сна поглотить меня. Первый испуг быстро прошел. Какая разница? Если я засыпаю, то и Кресс тоже. Через пару часов мы поднимемся, и никаких походов против дракона.

Вот только инквизитор почти не ел кашу со снотворным. А если…

Борясь с навалившейся дремой, я приоткрыла веки. Кресса передо мной не было. Не успев запаниковать, я почувствовала теплое дыхание у щеки. Кресс едва уловимо коснулся губами моего виска и отстранился. Сквозь сон я расслышала тихий шепот:

— Хорошая попытка, моя милая ведьма. Но я слишком хорошо тебя знаю. Будь аккуратнее, когда пойдешь в Белые сады, Радана. Береги себя.

А потом сознание ускользнуло от меня. Даже паника не помогла удержаться в реальности. Где-то там бряцал доспех, шуршали легкие шаги… Но то было далеко от меня. Я уже никак не могла повлиять на мир. Совсем как тогда, в Кровижцах, меня накрыло чувство беспомощности.

Даже толком не проснувшись, я поняла, что Кресс ушел. Инквизитор отправился исполнять свой долг. Он обязан был убить чудовище. Только почему не начал с меня?

Я с трудом приподнялась на локте. Кто-то — Кресслав, конечно же — перенес меня на лежанку, подложив под голову побольше лапника и заботливо укрыв плащом. Сбоку тлели угли костра.

За пиками гор занимался рассвет. Возможно, последний в моей жизни. Меня повело. Сама того не заметив, я переборщила со снотворным. На краю сознания билась мысль: нужно бежать к Крессу, пока он не наделал глупостей. Но тело отказывалось слушаться. Сердце тяжким бременем застыло в груди. Я хотела спасти Кресса, такого глупого и родного. А часть меня упорно сопротивлялась, теплая лежанка манила уютом. Так хорошо и приятно будет лечь и снова уснуть, уже навсегда. Превозмогая апатию, я поднялась на ноги. Даже утренняя прохлада