Царица роз и три папы - Янина Корбут

– Ой, а вдруг это было редкое растение? – огорчился Славик. – Мне же нужен был всего один листик. Папа номер три говорит, что растениям тоже бывает больно. Я его сейчас прикопаю. Потерпи, малыш.

Отодрав зубами самый лопушистый лист, приятель ринулся сажать обесчещенное растение назад. Согнувшись, он упорно рыл землю руками, как самый заправский пес. Даже Розочка так не умела. Закончив посадку, он направился в сторону Розочки, но вдруг споткнулся обо что-то и упал.

Розочка к этому времени сама благополучно зарыла свой секретик и помчалась дальше обнюхивать деревья. А я, вздохнув, пошла поднимать приятеля. Не то он долго так пролежит, прикрывшись лопухом.

– Ты чего разлегся?

– Блин, опять ногу ударил. Сначала лодыжка, теперь вот пятка. Там какая-то железяка, – пожаловался тот, поднимаясь и тыча пальцем в землю.

Нагнувшись ниже, мы рассмотрели практически вросший в землю железный рельс. Славик, отбросив сомнения и лист лопуха, ухватился за него двумя руками и попробовал приподнять.

– Ого-го! Вот это вес!

– Смотри, к рельсу примыкает крышка, – удивилась я, расчистив землю.

И точно, сразу я ее не разглядела, потому что она была засыпана камешками и мелким мусором.

Какое-то время мы стояли в неподвижности, не чувствуя ни жары, ни жажды, и жадно всматривались в эту крышку.

– Как нам поднять эту крышку?

– Раз-два – навалились! – с невесть откуда взявшимся задором скомандовал Славик, и глаза его загорелись нехорошим блеском.

Минут через пять кряхтений и стонов мы наконец вдвоем оторвали железяку от земли. Конечно, я не тешила себя надеждой на гробницу, здесь уже явно кто-то бывал. Но любопытство меня мучило. Под крышкой мы обнаружили прямоугольную дыру черного цвета могильной пустоты. Я поежилась.

– Надо спуститься и все там как следует рассмотреть, – заявил приятель.

Славик с показной решимостью нырнул в дыру, демонстрируя идиотскую отвагу. И сразу же чертыхнулся, потому что снова что-то ударил.

– Кажется, я тут стою в полный рост.

– Подстрахуй, – попросила я.

Поднатужившись, Славик задрал руки вверх и помог мне спрыгнуть. Едва очутившись в дырке, я три раза подряд громко чихнула – моя проклятая аллергия на пыль. Достав фонарик, я посветила по сторонам.

Славик искрил от возбуждения, сокровища буквально околдовали его. Я же старалась оставаться хладнокровной.

– Даже если тут где-то и запрятаны сокровища, как мы их обнаружим? Без специального снаряжения. Тут может быть куча тайников или укрытий. Вон сколько камней, которые мы просто не сможем вот так вот взять и отвалить одной левой. Тут нужны специалисты.

Я немного прошла вперед, пригибая голову.

– Ну что там? Ничего нет? – волновался Славик, простукивавший стенки.

– А ты чего хотел? Моченых яблочек? – разозлилась я.

Приятель поник:

– Ну хоть бы какое-нибудь самое завалящее сокровище. А тут одни камни. Наверное, чей-то старый погреб. Соврала, значит, твоя родинка?

Решив не отвечать на гнусные инсинуации про мои пикантные родинки, я молча принялась осматриваться.

Пройдя еще чуть вперед, в свете фонарика увидела каменную кладку на потолке, а также ступеньки, ведущие вниз.

Славик тоже достал фонарик и светил под ноги, а я осторожно спускалась. Сделав буквально два-три шага, остолбенела и вскрикнула. Конечно, я за жизнь уже много жмуриков повидала, но каждый раз – как первый.

На каменном полу лежали останки человека. Или как культурнее выразиться? Мумия? Скелет, обтянутый истлевшей кожей? Хорошо, что я не успела рассмотреть его как следует. Иначе бы не сдержалась.

А вот Славик, хотя и выглядел трусливой ланью, обладал каким-то неведомым мне медицинским мужеством. Наверное, годы учебы в медучилище дали свои плоды.

Деловито отодвинув меня, он посветил на труп и перекрестился.

Мы немного перевели дух, размышляя о мумиях.

Славика озарило:

– Слушай, а если это твой предок? Ну, какой-то из Миниев. Последний. Тоже с родинкой, то есть с печатью рода.

– Давно он здесь хранится? Ну, в смысле, покоится, – только и смогла выдавить я из себя.

– Минимум года три. Может, и больше. Это в могилах труп скелетируется за тройку-пяток лет, а без доступа кислорода труп не скелетируется десятилетиями, в саркофагах – еще дольше. А чем тебе тут не саркофаг? Хотя, конечно, предок бы уже давно рассыпался. Ты уж извини мою прямоту, не хотелось бы ранить ваши с мамулей чувства. Только обрели родню – и вот так вот…

– На нем были современные кеды, – буркнула я, потому что пристально смотрела найденным останкам на ноги, избегая смотреть в лицо.

– Точно! – присвистнул Славик, наклоняясь ниже. – Это же лимитированная коллекция позапрошлого года, смотри, такая пчелка сбоку.

– Ладно, с пчелками потом пусть разбирается полиция. Сообщим им анонимно. Нам нужно осмотреть здесь все, чтобы убедиться, что мы тут все напридумывали про сокровища, и быстренько валить отсюда.

– Смотри, здесь углубления в каменной кладке. Как у меня в туалете, – пояснил Славик, который очень гордился своими стильными нишами в стене уголка задумчивости. Там у него хранились 50 оттенков хвойного освежителя воздуха. Славик твердил, что любит ощущать свое единение с природой в такие интимные моменты жизни.

– В нише что-то есть, – пробормотала я, думая, как подобраться к стене ближе. Для этого нужно было перешагнуть труп, а это сделать казалось мне не совсем этичным.

Выручил Славик, который заявил, что мумии расти уже не придется, поэтому к черту условности.

– Тут ваза! – возликовал приятель, первым перешагнувший мумию и ухватившийся за темный высокий предмет, напоминающий закупоренный сосуд. – Давай грохнем ее, там наверняка наши драгоценности! Все не зря!

Я не могла поверить в реальность происходящего.

– Выходит, все правда… Карта – очертания этого региона. А точка – указание на место, где была гробница? Но как тут мог сохраниться сосуд? И откуда тут взялся современный труп?

В этот момент все нутро нашего полусклепа-полупогреба затряслось и завибрировало. Стало не по себе.

Славик, видимо, тоже заволновался:

– Надо делать ноги. А то вдруг потолок рухнет? Они же все эти сооружения из трухи и палок клепали. Не ровен час…

Я прислушалась к доносившемуся шуму, что становился все отчетливее.

– Слышишь?

– Да слышу, воняет от него. А что ты хотела? Он тут, бедный, поди не розы нюхал…

– Я про машину, идиот!

И точно: где-то сверху, недалеко от нас проехала машина, с потолка на наши многострадальные головы даже посыпались мелкие камешки. Один из них попал мне за шиворот майки.

– Бери вазу и вылазим, – скомандовала я. – Там разберемся, что в ней.

Тут и я сообразила, что зря оклеветала Дубровского. Вот она – ваза. Вот он – труп. Точнее, то, что от него осталось. Нетронутый и позабытый. Не похоже, что здесь кто-то