Гиль-гуль - Елена Некрасова

— Пойдем, пойдем…

Юнь-цяо все еще смотрела им вслед… Бао тронул ее за плечо.

— Ты все слышал, конечно…

— И что же нам делать?

— Нам? Дед что-нибудь… А-а-а-а… Я хочу спать… так страшно вдруг захотелось, слушай… я пойду спать. Если мы сейчас начнем это все… а-а-а-а! Я не выдержу — это все обсуждать… ладно?

Легкий сладкий ветерок… что же это так пахнет? Все цветет… и все одичало. Толстая плешивая сука похрапывает на соседней могиле, хорошо ей на солнышке… разложила вымя на теплой плите и блаженствует… где-то тут должны быть и щенки. Но сколько же в ней молока… литра три, не меньше… Ни номеров, ни дорожек… Ангел весь облез и почернел, но так даже красивее, гораздо… и этот перст, указующий в небо, что-то он мне… «Ангел у надгробия». С гравюры Доре его позаимствовали, вот откуда… но раньше все портила идиотская позолота, а теперь он стал графично-величественным… весьма устрашающим, как ему и положено… Если бы не этот ангел, вряд ли бы я нашла твою могилу… Да, мама… видишь, он оставил меня тут одну, будет ждать у входа… а я не знаю, как это делается. Я должна поговорить с тобой, наверное… Я не верю, что если разговаривать с могилой… ну, может быть, еще первое время мертвые что-то слышат, не знаю… двадцать пять лет прошло, представляешь? И я ни разу не приходила сюда… просто я не люблю кладбища, нет… как сказать… я их ненавижу, еще неделю мне будут сниться кошмары… все же думаю, ты меня не слышишь. Я скорее поверю, что ты уже родилась где-нибудь заново, все забыла… может быть, в России? А папа в Шанхае, конечно… если вдруг надумает. Он ужасно устал от жизни… мы жили в Чунцине, потом он повесился… ты или все уже знаешь, или тебе это не надо, так ведь? Интересно… а тебе нравится, что эти розы так оплели все надгробие, что ничего уже не прочтешь… и что оно покосилось и скоро упадет… и расколется. Мне бы, наверное, понравилось… а лучше бы вообще никакого памятника, просто ничего… Если мы сейчас попробуем выровнять, я думаю, оно точно завалится… Видишь, маленькое надгробие твоего младенца уже превратилось в ничто, я называла его «кусок мяса, который ее убил», и все врачи тебе говорили… ну ладно. Это корни розовых кустов. Они его просто взорвали… даже крупных кусков не найдешь, только мокрая желтая пыль… А в нашем доме в Чунцине живет папина сестра Чжан Фэн, я помню, ты терпеть ее не могла, у нее кости терлись при ходьбе… вернее, в половине одной комнаты она живет. И вода, и туалет, все на улице… так вот, я получила от нее письмо, а в него было вложено еще одно — видимо, от твоей харбинской подруги, какой-то Зои Сытиной. И оно явно для меня… хотя она ко мне лично не обращается, просто написала письмо на этот адрес в Чунцине, незадолго до смерти отец его зачем-то всем разослал… она пишет, что в Харбине недавно снесли кладбище, кажется, в марте… извещает об этом. То есть два православных кладбища — Покровское и Успенское… бабушка с дедушкой были у нас на Успенском похоронены, и родители этой твоей подруги тоже. А надгробными плитами они вымостили набережную Сунгари, представляешь… Это ведь были громадные кладбища, так что плит хватило… там больше сотни тысяч могил, она пишет. И все это против закона, потому что статья такая-то и сякая запрещают разрушение кладбищ, а земельная реформа тоже что-то гласит о неприкосновенности могил… такая наивность… теперь там у них городской парк, а в Успенском храме повесили кривые зеркала, сделали комнату смеха… это правда смешно. А кресты заменили красными звездами… Я ведь, собственно, поэтому и пришла… нет, ну… не сообщать тебе об этом, конечно… это так… я не хочу тебя расстраивать, ты и не слышишь, наверное… Просто посмотреть еще раз, мало ли… хотя это кладбище совсем маленькое, на набережную точно не потянет, разве что на скверик какой-нибудь… да и плиты все старые, так что вряд ли будут с ними возиться… И это красиво, заброшенное кладбище лучше. А зимой как оно выглядит, интересно… зимой эти стебли голые… с шипами, как мотки колючей проволоки… и они уцепились за твое покосившееся надгробие… нет, они как будто его тащат, вырывая из земли… куда-то тащат… так это выглядит, наверное. И остальные могилы тоже… понятно, какие тут уже русские, часовня вон обвалилась сама собой… и из Харбина тоже многие уехали, им дали советское гражданство… Так много зелени… я помню, ее почти тут не было… был сплошной каменный лес, плита на плите… я думаю, совсем кладбище не разрушат. Но они же все с ума посходили, варят сталь… или чугун? Кажется, то и другое… и хорошо, что вокруг него каменная ограда, железную бы уже сняли. Зато внутри что творится, сколько металла… оградки, памятники, кресты… половина уже валяется… они все равно доберутся, один этот ангел чего стоит, так что хорошо, что нам с тобой нечего терять… Мама… я пойду… Я пойду, меня там ждут… Ну, не знаю… все-таки мне кажется, что лучше не тревожить мертвецов… и вряд ли я теперь когда-нибудь еще… Я попробую уехать отсюда… так что пока, я пойду.

Красавец. С этой точки особенно впечатляет… Или нет, лучше чуть сдвинуться влево, тогда не попадают эти времянки и экскаваторы… отличный кадр. Черт, солнце то прячется, то лупит прямо в объектив… жаль, что я забыл экспонометр… так… приберем диафрагму… есть! А если попробовать вертикально, ну-ка… нет, плохо, слишком много неба… Хорошо бы снять мост на закате, в контражуре… точно! Надо не забыть… Сколько уже скопилось не проявленных пленок — не меньше десяти, ну ничего… в Москве сдам их в фотоателье… В Москве?! О господи… мне будет чем заняться в Москве. Стою тут, кадрики выбираю, а бедная Валя ждет там со дня на день… что любящий муж наконец-то… да… что-то я совсем обнаглел. Тяжелое времечко мне предстоит, вряд ли даже… я сюда вернусь, а могут и из партии… черт его знает, говорят, что не те времена, но Цыпко этому не поздоровилось… Цыпку… нет, Цыпко. Какая низость так думать о Вале… что она способна нажаловаться в партком… конечно, она даст развод, я им оставлю квартиру… ничего, поживем пока в общежитии… разве в этом дело?! Она не заслужила этого… такой подлости… что поделать, получается, я подлец. Пускай лучше презирает меня, чем… все равно она будет страдать, Иришку растить без отца… а вдруг она не захочет, чтобы я с ней виделся? Да нет… со временем все наладится… черт, не могу же я… даже Пушкин сказал: «Любви не утаишь…»… а еще вот это мне нравится, Белинского, как же там… а! «Без страстей и противоречий нет жизни, нет поэзии!» Теоретически я неплохо подкован, ничего не скажешь… можно защищать диссертацию.

Васильков усмехнулся. Он вспомнил, как искал понимания у мудрых мира сего… и ведь нашел. Во время болезни (под воздействием высокой температуры, не иначе) он заказал в библиотеке сборники афоризмов о любви, и ему принесли такую кучу книжек… а закончилось тем, что он сам уже пытался сочинять дурацкие афоризмы, как будто мало ему классиков… да уж… теоретик. Чего греха таить, ему это всегда было свойственно… Подо все можно подвести теоретическую базу, и под измену ни в чем не повинной жене… с ребенком… и даже марксистско-ленинскую. Сказал же Ленин что-то… черт, хорошо ведь сказал… в том смысле, что никаким притворством нельзя скрыть любовь там, где она есть, и выказать там, где ее уже нет… или это сказал Ларошфуко? Французский писатель-моралист Ларошфуко… Ничего в голове не держится, склероз у меня, что ли… Но Ленин тоже много чего говорил, и Маркс с Энгельсом… Главное, что она согласилась, вот что главное! Вместе они все преодолеют…