Полюбить Ареса (СИ) - Дженкинз Елена

— Давай я отнесу тебя на кровать.

— Делай, что хочешь, только дай поспать, — ответила она, разнеженная, теплая.

…И он сделал все, что хотел, когда доставил ее в спальню.

— Арес, я тебе верю! Да верю я тебе, Господи, Боже ты мой!

— Не убедительно, — нагло улыбался он, и все снова начиналось по новой.

К рассвету она выбралась из кровати и прохрипела:

— Это, я так понимаю, было за четыре года?

— Нет, — искренне удивился Стас. — Это было за одну ночь. Привыкай.

— После всего, что ты сделал, ты обязан дать мне выспаться, — обвинительно выпалила она и швырнула в него подушку.

— А после всего, что ты со мной сделала, ты просто обязана спасти мою честь и выйти за меня замуж, — на полном серьезе предложил он и внимательно наблюдал, как округляются глаза растерянной Саши. — Если только не боишься связать жизнь с сыном государственного преступника. В смысле, ты не обязана…

Она опустилась на край кровати, потянула на себя простыню, скомканную в углу, и прикрылась.

— Стас, мне всегда было наплевать на твои родственные связи. Даже тогда, в день знакомства. Ты — это ты. Стас Архипов, который в своей жизни спас очень много людей на разных континентах. Не знаю, что должно произойти, чтобы ты наконец успокоился, кого еще ты должен вытащить из могилы, чтобы обрести мир в душе, — она обошла кровать и села рядом с ним. — Конечно, я буду твоей женой, возьму твою фамилию и стану Сашей Архиповой. И я буду этим гордиться. Потому что ты лучший человек из всех, кого я знала в жизни.

Она бережно обняла его, и он онемел на мгновение, но бунта, как раньше, внутри не поднялось. Он был так благодарен ей за эти слова, что сердце защемило.

— Саша, ты моя судьба, храм моей души… Не знаю, какие еще сравнения подобрать. В тебе очистилась моя карма. Смотрю и не верю, чудо какое-то, — сказал он и поцеловал ее в плечо.

Она вскинула бровь и посмотрела на него с сомнением, будто первый раз видела.

— Слушай, Арес, может, ты в прошлой жизни был поэтом? Омаром Хайямом? Такие строки, хоть для потомков записывай. Ты чем три года занимался, что стал романтиком?

Он развязно улыбнулся, стягивая с нее простыню.

— Да все, как обычно. Буянил. Обижал слабых… Мечтал о тебе.

В Барвихе, в доме Большого Босса, собралось не много народу, все свои. Хозяин дома, отчим с мамой, несколько друзей Насти и Данилы, парочка родственников ББ — всего человек пятнадцать. Гости стояли и сидели на заднем дворе, у бассейна, но дружно замолчали и повернули головы в сторону Саши с Аресом, когда они вышли на террасу, держась за руки.

— Й-й-есть! — буквально прорычала Настя и, вскочив с кресла, обратилась к мужу: — Гони двадцать баксов. Я выиграла.

Цербер рассмеялся и покачал головой.

— С тобой спорить себе дороже.

Настя подлетела к Саше и крепко ее обняла, поцеловала в щеку и вмазала кулаком в грудь Стаса.

— Наконец-то у вас совесть проснулась! Молча ждать в сторонке, пока вы уладите свои отношения, было самым жутким, долгим, бессмысленным делом моей жизни. — Потом она отвернулась и закричала: — Большой Босс, врубай!

Заиграла громкая музыка, а в небо взлетели фейерверки, хотя было еще рано. Саша от неожиданности вздрогнула и рассмеялась.

Утром она заехала домой и переоделась в синее платье с цветочным принтом, в стиле 1960-х, которое купила в Каннах. Арес тоже приоделся, в облегающие брюки и стильную рубашку с глухим воротом — все-таки хотел поговорить с отчимом, чтобы по старинке просить руки его дочери, то есть падчерицы.

— Я скоро, — прошептал Арес и, нехотя выпустив ее руку, направился к Валентину Геннадьевичу, который заинтересованно смотрел на них. Мама Таня стояла рядом и… плакала? Это еще что такое.

Саша косилась в их сторону, пока они разговаривали, и выдохнула только, когда отчим похлопал Ареса по спине и обнял.

Настя пританцовывала рядом, а потом толкнула локтем.

— Я за вас так переживала, больше, чем за себя. — Она повертела в руке банкноту в двадцать долларов, которую ей вручил Цербер, и сказала: — Зато заработала. Цербер спорил, что Стас не будет на тебя набрасываться, он, мол, не животное. Что вы только поговорите, все-таки первый день встречи… Пф-ф! Так и знала, что вас снесет с первых минут.

— Настя, тише ты! — покраснела Саша.

— А толку? У вас помятые лица людей, которые всю ночь не говорили, а тра…

Саша зажала подруге рот рукой и огляделась. Никто не обращал на них внимания, все были заняты бледными дневными фейерверками. Но гости даже не представляли, насколько более яркие, улетные и громкие фейерверки в эту самую минуту взрывались у нее в душе.

— Валентин Геннадьевич, я понимаю, что не лучший кандидат в мужья, но я прошу руки Саши. Знаю, это может испортить вам репутацию, но она уже согласилась.

Прохоров крепче прижал к себе жену, которая вытирала глаза платком.

— Ты о моей репутации не беспокойся. Вы взрослые люди, и я рад, что у вас хватило ума удержаться вместе. Нам с Таней понадобились двадцать лет и война с криминальным боссом, чтобы наконец прийти друг к другу. Я счастлив, что наши дети лучше нас. Так и должно быть.

Стас расплакался бы, да вчера при встрече с Сашей все выплакал. Поэтому получилось лищь благодарно пожать руку в ответ и обнять будущих тестя с тещей.

— Вот видишь, парень, а говорил, что никогда корни не пустишь, — напомнил его давние слова Валентин Геннадьевич.

— Я вообще часто заблуждался, — усмехнулся Стас, а потом вдруг вспомнил: — Кстати, скажите такую вещь. А кто мне отправил журнал в Штаты?

— Какой журнал? — удивился Прохоров, а мама Саши вытерла глаза и призналась:

— Так потому что надоело смотреть, как она худеет, почти прозрачная стала. Думала, мне в скайпе не видно, как щеки запали… Я адрес у Коли взяла.

Коля — это Большой Босс.

— Спасибо, — искренне ответил Стас. — Благодаря вам, я возвращался с надеждой.

— Ой ну не могу, — расстроилась почти-теща. — Иди еще раз обниму. Бедненькие, настрадались.

— Да ладно, Тань, ты что? — подбодрил ее Прохоров. — Какое настрадались?! Стас богатым человеком вернулся, его теперь не тронут. У него в Штатах такие партнеры, что за него весь город на камни разнесут. А Санька — звезда: хочешь — в Страсбурге работай, хочешь — в Москве. Ее известный художник нарисовал. Нашу девочку Париж увидит. Ты хоть представляешь, какие они вдвоем ребята у нас? Ну, Таня, родная…

— Мы не страдали, — согласился Стас. — Мы шли навстречу друг к другу. Не надо плакать, прошу вас.

И Таня успокоилась. Посмотрела восхищенно на Прохорова и сказала:

— Кто бы мог подумать… Господи, кто бы мог подумать, что все так обернется. А это же еще Коля не знает, что Настька беременна. То есть, — она спохватилась, — никто пока не знает, она мне по секрету сказала, Данила тоже не в курсе. Так что не сдавайте меня.

— А почему она рассказала именно тебе? — с подозрением спросил Прохоров.

Будущая теща сначала тихо засмеялась, а потом всхлипнула и снова промокнула глаза платком. Перепады настроения у нее были штормовые.

— Таня, ты что… тоже? — насторожился Валентин Геннадьевич.

— Ну… да, а что? Ты не хочешь? — и взгляд такой, полный надежды на понимание.

— Танюша, Тань. — Прохоров достал из кармана пачку сигарет и выбил одну, но потом одумался, что нельзя, и сунул назад. Он извинился и увел жену с террасы, едва сдерживая эмоции.

Стас оглянулся, отыскал глазами Сашу, которая разговаривала с подругой, и задумчиво улыбнулся. Он тоже хотел детей, и чтобы они были такими же полными света, как их будущая мать.

…А внутри сидел еще один, последний демон, и он не переставал нашептывать, что за все в жизни приходится платить. И не хотелось думать, что это еще не конец. Но Стас привык прислушиваться к голосу демона: увы, тот никогда не ошибался.

Миновала полночь. Гости давно разъехались, в столовой сидели только Саша с Аресом и Настя с Цербером. Они пили настойку, которую вместе с Прохоровым каждое лето готовил Большой Босс. Обсуждали события прошлых лет, травили байки и строили планы.