Офисный роман, или Миссия невыполнима - Наталья Валенидовна Колесова

свалятся. Нет, нет, и нет! – Начинаю с шумом выбираться из-за стола, Ючон хватает меня за руку.

- Что же мне тогда делать, сонбэ?!

- Ходить на свидания и отказывать, если девушка не нравится! – заявляю я твердо. – Отстаивать свое мнение и свою судьбу!

Все мы – за других – знаем, как правильно поступать, но что творим с собственной жизнью…

- Но я же вас выручил! Помогите и вы мне! Пожалуйста! Прошу, Минхва-нуна! То есть, сонбэ! Сонбэ-ним[1]!

Теряюсь, когда Ючон низко кланяется – очень непривычно, парень не из тех, кто умоляет-упрашивает. Ты еще на колени передо мной встань! Нервно оглядываюсь: хоть я выбрала самый удаленный столик, наш экспрессивный диалог привлекает ненужное внимание. Сдаюсь:

- Ладно, ладно, можешь сослаться на меня! Только давай сразу договоримся: никакого общения с твоими родственниками! Еще не хватало, чтобы они то и дело выскакивали на меня из засады, как та Со Наюн!

- Ни в коем случае! – клянется обрадованный парень. – Самому хочется, чтобы нуна оставалась живой и здоровой!

Такое заявление настораживает! Не успеваю спросить, что имеется в виду, как Ючон ловко цепляет мой мизинец согнутым своим и спрашивает:

- Сонбэ обещает?

Закатываю глаза:

- Что за детский сад!

Но, повторяя «печать, печать», Ючон прижимает большой палец к моему и только тогда отпускает руку. Лыбится во весь рот:

- Сделка скреплена! Айгу, перерыв же закончился, побежали? – и, не дожидаясь меня, рвет когти к лифту. Невиданная пунктуальность! Удрал, пока я не передумала? Иду следом, чувствуя, что о «сделке» я точно пожалею.

И очень скоро.

***

[1] Суффикс «ним» - придает обращению уважение.

Глава 30

Я здороваюсь. По небрежному жесту и молчаливому кивку матери Ючона опускаюсь напротив. Перед женщиной стоит единственная чашка с зеленым чаем. Некоторое время размышляю, стоит ли и мне что-нибудь заказать, или лучше побыстрее все закончить и разбежаться. Но, говорят, даже подозреваемым на допросе полагается стакан воды, а я все же куда лучше преступника! Так что кофе и пирожное будут в самый раз: кофе пришпорит мысли, а пирожное подсластит «радость» (точнее «гадость») общения со «свекровью»...

Женщина глядит на принесенный заказ, и ее холеное ботоксное лицо кривится.

- Не опасаешься за свою фигуру?

- Нисколечко! – беспечно отвечаю я.

- Конечно, было бы за что опасаться!

Обычно со старшими я так себя не веду, но конкретно этой аджумме не помешает иногда получать ответку! Широко улыбаюсь ей в лицо и ложечкой рисую в воздухе круг… а или очертания ее фигуры, к этому кругу успешно стремящейся.

- Ну вы-то меня хорошо понимаете!

И, пока, она, багровея, разевает рот, заглушаю рвущийся наружу нервный смех глотком из кружки. Кимовский покровитель тут же наказывает меня за грубость обжигающим кофе: забыла, что взяла не со льдом, а горячий! «Эй, токкэби[1], я вообще-то тоже Ким!» - мысленно причитаю я, обмахивая пальцами высунутый язык.

Пока у нас ничья. Один-один.

Женщина напротив довольно улыбается и эффектным движением, словно козырную карту, кидает на стол папку с какими-то бумагами.

- И что это? – невнятно спрашиваю я, не торопясь за нее браться. Утешаю ошпаренный язык нежной прохладой воздушного крема.

- Сведения о твоей семье!

Сочувственно качаю головой:

- Потратились, наверное? Частный детектив, снимки, справки… Просто спросили бы меня, я бы все бесплатно рассказала!

Мамаша моего хубэ брезгливо распахивает папку с нарытыми сведениями: и впрямь мелькают распечатанные фотографии.

- А Ючон знает, с какой семьей он связался?

- С какой это - «какой»? – напрягаюсь я. Семья – как родина, сами можем ее ругать сколько угодно, но другим не позволяем! Видимо, что-то такое звучит и в моем голосе, потому что аджумма выдает нейтральное:

- Неподходящей – вот какой!

- Родственников наши отношения никоим образом не касаются! – отрезаю я. Если бы! Тогда б и «отношений» никаких не было...

- Да, видимо, твоей семье на тебя плевать, а вот нам не все равно, с какой девушкой встречается наш Ючон!

- И чем же я вас не устраиваю? – Ну просто интересно, да. Ведь придется когда-то и с настоящей свекровью знакомиться, вдруг надо что-то срочно в себе поправить…

Омони пренебрежительно фыркает:

- Лучше бы спросила, что в тебе вообще хорошего! Внешность самая заурядная…

Окидываю ее выразительным взглядом: какой бы ты сама была без своих пластических операций? Ючоновская матушка считывает мою мысль на раз-два, потому что продолжает еще раздраженней:

- …вести себя совершенно не умеешь! Как ты со старшими разговариваешь? Как смотришь? И образование твое – только улицы мести! Удивляюсь, как тебя вообще взяли в такую прекрасную компанию!

Сама удивляюсь! К тому же пока не взяли.

- Только и умеешь, что завлекать парнишку помладше!

Я теперь еще и совратительница младенцев? Ким Ючон, видит бог, не знала я, на что подписываюсь! Моя-то родительница еще ни разу тебя не оскорбила, и даже не подозревает о твоем существовании! Она как раз примет «зятя» с распростертыми объятьями, и даже о семье не спросит - от облегчения, что дочка наконец пристроена.

- К тому же, - разошедшаяся Ючоновская мамаша стучит пальцем со слишком ярким маникюром по фактам моей биографии, - еще и такие родственники!

- Итак, омони, - наслаждаюсь, что ее просто корежит от обращения, - подытожим: я некрасива, не умна, с плохим образованием, поведением и родней. А! К тому же еще и бедная.

- Все верно, - удовлетворенно кивает аджумма на каждое мое слово.

- В общем, никуда не годная невестка, которая соблазнила вашего невинного мальчика.

Кивать перестает. Напрягается – ждет, что я еще скажу.

- Интересно, что будет дальше? – задумчиво интересуюсь я. - Стакан воды в лицо с воплем: «оставь моего сыночка в покое»? Или конверт с деньгами? А, нет, на дворе же двадцать первый век, дать вам свой банковский счет?

Круглые, как у западной куклы, глаза женщины суживаются:

- Я так понимаю, ты не собираешься оставить Ючона в покое?

Вздыхаю с сожалением, мысленно прощаясь с упитанным конвертиком, забитым пятидесятитысячными[2]. Уговор дороже денег!

- Омони правильно понимает.

Аджумма поджимает губы и проворно встает. Объявляет торжественно:

- Тогда мне больше здесь делать нечего! Свой долг матери я выполнила, с негодной девкой поговорила, так хальмони и передам!

Я тоже встаю.

- Так вас ко мне бабушка отправила? – А ведь старушка показалась мне куда приятней и