История одного дня. Повести и рассказы венгерских писателей - Иштван Фекете

В этой коробочной семье происходят всевозможные интересные события, точно так же, как и в настоящих семьях. Дети — коробки с перцем и тмином — шалят, забираются на самую высокую полку, становятся друг другу на голову. Сколько мама — коробка с сахаром — ни просит их вести себя хорошо, все ее усилия напрасны. Хлоп — и ни с того ни с сего падает коробка с перцем, открывается крышка, перец высыпался на пол. Приходит мама с поварешкой. Неужто она накажет сейчас непослушных шалунов? Нет, все обошлось благополучно: она собирает перец, чтобы не плакал ребенок-коробка.

Когда у Элфи выпадет свободная минута, они и в самом деле играют в кухне коробками. Она ставит их на доску для раскатывания теста, события развертываются, как в театре. Вечером в постели уже нельзя играть в театр, но Дунди и так слушает ее с раскрытым ртом. Ведь ей хорошо знакомы действующие лица, недаром так блестят ее глазенки. Они видят все, о чем рассказывает Элфи. А завтра она все покажет по-настоящему. Правда, Элфи?

Половина десятого, десять. Дунди заснула, мальчики тоже спят. Мама прилегла на тахте. Она перелистывала какой-то иллюстрированный журнал и незаметно для себя уснула. Только Элфи не спит и Аги бодрствует, надув губы. Как могли на столько задержаться гости? Элфи принесла из спальни одеяло и укрыла маму. Затем остановилась возле кафельной плиты. Что делать? Ей тоже хочется лечь в постель и уснуть. А мама? Как оставить ее одну?

Наконец Аги поднимается, идет в детскую, ложится, не раздеваясь, на постель и моментально засыпает. Квартира напоминает сейчас дворец Спящей Красавицы. Элфи примостилась у ног матери да так, полусидя, и уснула. А если она заснет, то разбудить ее не так-то просто. И снится ей, как вся квартира оглашается резким звонком. Громкий, грубый голос дяди Шандора гремит сначала в прихожей, затем в комнате. Она не может разобрать его слов. Мама успокаивает его, боится, что проснутся дети. Но голос дяди Шандора заглушает все:

— Возле Радиоцентра есть уже убитые!

Элфи пробует открыть глаза. Зачем так громко кричит дядя Шандор об убитых возле радио? При слове «радио» она представила молчание матери. Неужели ее уже пробовали? Сделав огромное усилие над собой, она открывает глаза. Дядя Шандор стоит возле столика, наливает в стакан вино и выпивает. Нет, он не заметил, что вино дешевое и что мама подсыпала в него сахару. Ему все равно! Он рассказывает об убитых… С большой горячностью, жестикулируя, объясняет, как они лежат там в ряд.

— Слышишь? Стреляют. — И, подойдя к окну, он распахнул его и осторожно высунул голову.

Мама, зевая, поправляет волосы. Лицо у нее раскраснелось. Особенно одна сторона. Она лежала на вышитой подушечке и надавила щеку. Маме тоже хочется спать, и она вряд ли улавливает смысл произносимых дядей Шандором слов.

— Гизи не приходила, они даже не позвонили, — жалуется она.

Дядя Шандор, отвернувшись от окна, с недоумением смотрит на маму:

— А как же иначе? Разве тебе не ясно? Вспыхнула революция.

Он снова повернулся к окну. Издалека доносились звуки, напоминавшие громкие хлопки. Дядя Шандор не находит себе места. Наконец он принимает какое-то решение. Подходит к столику, залпом выпивает еще стакан вина и говорит:

— Я не могу сейчас оставаться дома. А вы ложитесь спать.

— Шандор! Ты с ума сошел? — Мама подходит к нему, голос ее стал живее.

Да разве его проймешь! Дядя Шандор только смеется. О, как он радуется! Захлебываясь от восторга, говорит о том, что теперь-то у него будет «Вартбург» и по воскресеньям они будут ездить на нем к Балатону. И убегает.

Мама уже не возражала, махнув на него рукой. Взяла сандвич и стала машинально жевать. Поднялась и Элфи, сложила на тахте одеяло.

— Разберу постель, — сказала она, направляясь в спальню родителей.

У матери не вызвало никакого интереса сообщение дяди Шандора, а если она и раздражена, так это тем, что он опять ушел. Ведь уже минула полночь. Но и это не вызвало у нее особой тревоги. Дядя Шандор диктатор в семье, он всем приказывает, ему же никто ни в чем не перечит. Так зачем же о нем беспокоиться? Мама привыкла не вмешиваться в дела своего мужа.

Что же касается Элфи, то вся эта история не заинтересовала ее уже хотя бы по одному тому, что слишком восторженно воспринял ее дядя Шандор. Назло ему она останется равнодушной, каким бы противоестественным это ни казалось. Ведь на улице и в самом деле стреляют! Ну и что с того? Пусть стреляют, если ничего умнее не могли придумать. «Свободная Европа» тоже никогда не интересовала Элфи, хотя дядя Шандор с упоением слушал передачи, жадно ловил каждое ее слово. Ей представлялось, будто «Свободная Европа» говорит сейчас не в эфире, а здесь, на улицах Будапешта.

Вместе с мамой они убрали со стола.

— Бутерброды и пирог пригодятся завтра. Может, и на улицу нельзя будет выйти, — сказала мама. — Хоть дети не останутся голодными. Хорошо еще, что Гизи не пришла. Сколько у нас хлеба?

Элфи посмотрела. Хлеба было немного. Три дня назад купили, в куске и килограмма не будет.

— Заверни хорошенько в тряпку, — сказала мама. — Он тоже еще пригодится.

Элфи посмотрела на нее. Откуда все это маме известно?

— Во время осады ты была еще маленькой, — ответила на этот немой вопрос мама. — Но нам пришлось пережить все.

Немного помолчав, мама рассказала, как однажды она во время осады побежала за водой. Откуда ни возьмись, вывернулся самолет и на бреющем полете стал простреливать улицу. Бежать пришлось недалеко, всего через два дома, и все-таки старика, бежавшего рядом с ней, сразила пуля. Маму ни одна не задела, но это чистая случайность. Тогда она даже не перепугалась. Страх пришел позже, когда она, возвращаясь с водой, увидела возле стены убитого старика.

Раз мама заговорила об этом, значит, теперь тоже началось нечто похожее на войну. Кто-то стреляет. Те, с кем заодно дядя Шандор. Но мама и она занимаются своими делами: аккуратно завертывают в тряпку черствую краюху хлеба, перебирают все в кладовой. Сколько жиров, муки и сахара имеется в доме? К сожалению, очень мало. На такую большую семью хватит ненадолго. Отчасти из-за скаредности дяди Шандора, отчасти из-за тайных расходов мамы они жили всегда одним днем, не имея никаких запасов, ибо у мамы вечно не хватало денег. Картошки и луку вместе, пожалуй, наберется килограмма три. Что бы ни случилось, но маме и Элфи придется подумать, чем накормить четверых детей, а тем более дядю Шандора. Эту задачу без соответствующей подготовки не решить.

Элфи очень хорошо поняла это и все последующие дни ничем иным и не занималась.

Стояла в очередях, таскала продукты, бежала снова в магазин. Если загромыхает танк или начнут очень сильно стрелять, она прижмется к воротам чужого дома. То же самое, что и она, делали в эти дни сотни, тысячи и тысячи детей, женщин, мужчин. На домах висели продырявленные флаги. Она видела вооруженных юношей, которые вели куда-то невысокую седую пожилую женщину в сером свитере, настолько худую, что казалось, будто одежда висит на ней, как на вешалке; в руке у нее сумка, в которой лежат три кочешка цветной капусты. Видела, как возле одного дома бушевала большая толпа, раздавались крики, а проходивший мимо мужчина буркнул: «Охотятся на людей». Однажды ей попался на глаза тот невысокий краснощекий парень, который в школе танцев всегда смотрел себе под ноги. За спиной у него — винтовка. На стенах домов расклеены плакаты, листовки, возле них толпятся люди. Она не прочла ни одной. И не только потому, что не могла пробиться к ним, а потому, что была занята своим делом, и к тому же они совершенно не интересовали ее. Нет, нет! Ее не затянет этот водоворот! Она ничего не понимала и не хотела понимать… Какое она имеет отношение ко всему этому? Пусть оставят ее в покое! Гораздо важнее знать, где еще есть хлеб, где выдают рис или жиры. И лишь об этом главным образом говорили те, кто вместе с ней метался по городу.

Такие, как она, составляли основную массу. У них были те же заботы, что и у нее. И они сообщали друг другу, где можно достать то или иное. Элфи устремилась на рынок Лехеля, потому что там якобы бесплатно выдавали кур. Когда же ей удалось добраться туда, выяснилось, конечно, что это вздор.

Она покупала все, что бы ни продавалось из продуктов. Деньги были в избытке. Теперь дядя Шандор не скупился, давал их маме сколько нужно, потому что для него наступили счастливые дни. Элфи сжимала в руке красный кошелечек, набитый сотенными ассигнациями.

Ее уже знали во всей округе. В угловом продмаге, где работали одни бойкие, толстые женщины, она даже помогала по утрам: возила с одной из продавщиц молоко в больших бидонах на низенькой тележке. Бывало, строчит пулемет, но они все равно везут. «Пригнись, втяни голову!» — кричала Элфи женщина в белом халате, тащившая тележку впереди. Когда стрельба становилась громче, Элфи обнимала холодные алюминиевые бидоны, словно они могли защитить ее. Ведь еще неизвестно, с какой стороны бьет пулемет… Никто не знает!