Искры тьмы. Часть 5 (СИ) - Павел Александрович Зверев

этого. Внизу клубится тьма, а чувство опасности не просто подало голос, оно вопит, что есть сил.

Прыжок я использовал с секундной задержкой. Лишь бросил взгляд вверх, туда, где от меня отдалялся край земли. Следом был еще один, в надежде, что его хватит. Он выкинул меня на поверхность, на высоте метров так в двадцать. До слуха тут же донеслись далекие отголоски взрывов, какое-то шипение и треск, будто где-то появилась электрическая дуга на пару миллионов вольт. Пыль, а теперь это точно она, покрыла собой всё. Да еще и вперемешку с Тьмой, это вовсе не позволяло оценить всю картину боя целиком. Всё, что я видел, так это громадину храма перед собой и черные густые клубы вокруг, внутри которых, периодически, что-то вспыхивало и искрило.

Приземление получилось плавным. Крылья поддержали, и приземлился я прямо перед массивными воротами. Иначе назвать эти монументальные створки не получалось. Неприметная, небольшая дверь в правой их части в глаза совершенно не бросалась. Но, тем не менее, подходя ближе не увидеть её было нельзя.

Уже взявшись за ручку, бросил взгляд назад, будто бы ощущая чей-то злобный взгляд, но только повел плечами. Позади никого не было. И даже звуки утихли.

— Ну, — выдохнул я, — открывай сова, медведь пришел.

Дернув дверь, даже не удивился, когда та подалась так легко. Без скрипа и скрежета, металлическая двухметровая створка отворилась, а на меня пахнуло сыростью и затхлостью. Шаг вперед, инвиз на плечи и застыть, когда с моим появлением внутри начали вспыхивать факелы. Ощущение, будто зашел в склеп, не иначе. Даже пар изо рта пошел.

Просторный холл передо мной какими-то размерами не впечатлял. Нет, ну, конечно, высота метров двадцать и размеры порядка сорока на шестьдесят это ого-го, но. По сравнению с тем, как храм выглядел снаружи, изнутри всё как-то слабенько. Старый растрескавшийся камень, уложенный большими блоками. Ссохшаяся лоза в трещинах, толстый слой пыли на полу, но яркие и чистые факелы. Огонь их не горит привычным цветом, он белый и холодный. К тому же лепестки трепещут медленно и неохотно.

— И? — вырывается у меня одна буква, порождая эхо, как всё резко меняется.

Будто с глаз сходит пелена, позволяя увидеть людей. Точнее их какие-то призрачные останки. Они повсюду, и они словно живые. Тянут в мою сторону свои призрачные, изъеденные гниением, руки, кривят безгубые рты, в беззвучных криках. Сам храм поглощает их: стены, пол, потолок. Тела частично вросли в них, кто в большей степени, кто в меньшей. Но глаза, живые глаза, они смотрят, молят, ненавидят, просят, презирают.

Внезапно границы холла расходятся в стороны, добавляются террасы, лестницы и переходы. Ощущаю себя крохотной песчинкой, а везде, докуда хватает взгляда, призрачные людские силуэты. Тысячи? Да скорее уже миллионы... Эхо от произнесенной буквы утихает, и всё возвращается на круги своя. Снова передо мной пустой, просторный холл, ничем особым не примечательный. И только капельки холодного пота, что стекают по спине, да легкая дрожь в руках, выдают произошедшее.

Облизав в раз пересохшие губы, я не то что пошевелиться, я дышать опасался. Внутри поселился страх, и он не имел ничего общего с тем страхом, что появляется при виде какой опасной твари. Здесь было что-то другое. Что-то более глубокое и иррациональное.

Взять себя в руки получилось только через несколько минут. Прикрыл глаза, отгораживаясь от стен храма, и замер на месте, словно статуя. Мыслей было много. Они роем вились внутри черепной коробки, но сосредоточиваться на чем-либо конкретном не хотелось. Боялся, что разум просто не справится с напряжением и случится что-то плохое.

Одернув себя, попытался настроиться на рабочий лад. Глаза заскользили по стенам, но ни за что зацепиться не смогли. Не было здесь, ни окон, ни дверей. Простая каменная коробка, сравнение которой со склепом уже не кажется таким забавным.

Произнести очередное «и» не посмел. Хоть мне и было совершенно непонятно, что здесь делать.

Так и простоял несколько минут, пока не пришло понимание. Только вот радости от этого момента не было. Я не хотел «туда» снова. Но, кажется, другого выбора нет.

— Я выбираю жизнь, — слова родились сами собой, и нет, это не было каким-то волшебным заклинанием.

Эхо от голоса разносилось волнами и с каждой из них окружение вокруг менялось. Появлялись людские гнилые силуэты, размеры холла увеличивались, расходясь в стороны. Коридоры, террасы и двери. Пламя факелов приобретает зеленоватый оттенок, а лепестки огня замирают вовсе.

Первый шаг дался тяжелее всего. Мне казалось, будто вокруг, в нагромождении лиц, а точнее гримас, я вижу черты знакомых мне когда-то людей. Они буквально приковывали взгляд, но я пытался. Пытался не смотреть, отводить взгляд, только вот везде было одно и то же.

Казалось бы, ну что здесь такого? Никакой опасности, знай, иди себе на поиск нужной дороги, но, черт! Хоть я и запретил себе думать, но разум сделал всё на автомате. Это место не просто храм, это вместилище Тьмы, которая поглощает души людей нашего мира. Причем поглощает не махом, а словно наслаждается их муками и страданиями. Ад? Да какой к черту ад! Здесь куда страшнее.

Отсчитывая метры, двигался вперед, не забывая вертеть головой. За нагромождениями плоти и тел было очень сложно увидеть что-то полезное. Слишком много дверей, совершенно разных форм и размеров. Лестницы, уходящие, казалось бы, в никуда. Террасы, что просто висели в воздухе, опять-таки, не имеющие никакого конкретного предназначения.

Чем дальше я шел, тем больше храм вытягивался в длину, становясь уже. И вот я уже иду по какому-то коридору, а не по просторному холлу. Ощущается сопротивление, будто идешь по воде, но это полупрозрачные людские тела. Она умудряются хватать за одежду и не сильно, но замедляют. С каждым пройденным метром течение, что противостоит движению, только усиливается и это дает надежду, что я иду в правильном направлении.

В какой-то момент, сложно сказать через какой промежуток времени, но весь храм и вовсе превратился в узкий и низкий коридор. Я уже чуть ли головой не цеплялся потолка, продираясь вперед, буквально на пределе усилий. Казалось, что только я дам слабину, только позволю себе расслабиться, как меня вынесет назад, а может и погребет под всеми этими телами. Но я упорно шел, а точнее продирался. Шаг, еще шаг. Замереть и восстановить дыхание и снова шаг. Выпрямиться, попытаться вдохнуть полной грудью, стараясь игнорировать прозрачные руки, что скользят по телу, тянут за одежду и касаются лица.

Всё изменилось слишком неожиданно. Настолько привыкший