ПОЛИТИЧЕСКИЕ ДЕЯТЕЛИ РОССИИ (1850-ых—1920-ых гг.) - Давид Шуб

(Scheideman. Memoirs of a Social-Democrat, Vol.ii, p . 451-452.).

Эдуард Бернштейн в своей выше цитированной статье в берлинском «Форвертсе» в 1921 г. обвинял Ленина, что он всецело был ответствен за позорный Брест-Литовский мир и за расчленение России, и что не заслуга Ленина и его товарищей, что Брест-Литовский мир был позже аннулирован в результате победы союзников на западном фронте (Напомним читателю, что по Брест-Литовскому договору Польша Курляндия и Литва вместе с частями Лифляндии и Эстонии были объявлены окончательно отделившимися от России. Россия также обязывалась немедленно эвакуировать Финляндию, Балтийские провинции, Украину и Закавказье. Украина, как доказательство своей независимости, заключила сепаратный мир с Германией. Россия была расчленена. Кроме того, большевики еще обязались уплатить Германии огромную контрибуцию.).

А через 18 лет, 2-го сентября 1939 года, другой известный германский социал-демократ Рудольф Гильфердинг, который в 1918 г. был одним из лидеров левых независимых социалистов, противников войны, писал в официальном органе германской социал-демократической партии «Neue Vorwärts»», выходившем тогда в Праге:

«Ленин в марте 1918 года подписал Брест-Литовский мир с Германией, чтобы продолжать войну между Германией и Австрией с одной стороны, и Англией и Францией, с другой, и чтобы обеспечить себе самому мир. Он сделал это, рискуя привести к победе реакционных Габсбургов и Гогенцоллернов над западными демократиями… Вмешательство Соед. Штатов Америки, «американского капитализма», как говорили вульгарные марксисты, вмешательство, которое тогда не могло быть предвидено, спасло его (Ленина) от этой опасности»

(В «Neue Vorwärts» Гильфердинг подписывалсяRichard Kern.).

Ленин и его товарищи поступили как величайшие предатели не только по отношению к своей родине, к российской демократии, но и по отношению к мировой демократии и международному социализму. Циничное сотрудничество Ленина и большевистской партии с правительством Вильгельма II и германскими милитаристами принесло катастрофические результаты для всей Европы, сведя в большой степени на-нет огромные жертвы западных демократий в первой мировой войне и борьбу целых двух поколений русского освободительного движения. В этом же циничном сотрудничестве были заложены моральные основы позднейшего сталинского пакта с Гитлером, развязавшего вторую мировую войну, от которой погибли десятки миллионов людей. Конечно, вся правда о германо-большевистском заговоре 1917-1918 г.г. будет вскрыта только тогда, когда откроются архивы Центрального Комитета большевистской партии, если часть секретнейших документов, хранящихся там, не будет уничтожена или уже не уничтожена.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. Г. В. Плеханов в 1917 г. Его последние дни

В своей брошюре «Еще о войне», вышедшей в 1916 году Плеханов писал:

«Россия принадлежит не царю своему, а своему трудящемуся населению. Кому дороги интересы этого населения, тот не может быть равнодушен к судьбам России… Мы должны восставать против эксплуатации одного народа другим, как восстаем против эксплуатации трудящейся массы господствующими классами. Я сочувствую своей родине, когда она подвергается нападению, и не сочувствую ей, когда она нападает. Эксплуататор угнетает, следовательно, нападает, эксплуатируемый стремится освободить себя от угнетателя — следовательно, обороняется… Я никогда не говорил, что русский пролетариат заинтересован в победе русского империализма и никогда этого не думал. А убежден, что он заинтересован лишь в одном: чтобы русская земля не сделалась предметом эксплуатации в руках германских империалистов. А, это нечто совсем другое».

Весть о революции в России застала Плеханова в Сан Ремо, в Италии, где он обычно проводил зимние месяцы. Плеханов долгое время болел легкими. Несмотря на болезнь, он однако продолжал усиленно работать. Помимо многих статей о войне, которые он писал на разных языках, он в то время подготовлял свой большой труд «История общественной мысли в России». Но вдруг получилось известие о февральской революции, а затем он начал получать вместе с приветствиями и поздравлениями также просьбы друзей, чтобы он немедленно вернулся в Россию, где он теперь очень нужен.

Март месяц был для Плеханова неподходящим для того, чтобы предпринять длительное и тяжелое путешествие по морю, в особенности когда это было сопряжено с большой опасностью для жизни, ибо немцы тогда вели отчаянную подводную войну и они, несомненно, постарались бы взорвать пароход, который вез такого опасного их врага. Однако, когда Плеханов получил приглашение ехать вместе с французской социалистической делегацией, которая направлялась в Россию, он сразу бросил все свои работы и в течение нескольких часов сложил свои вещи и вместе с женой отправился в Лондон откуда вместе с французской социалистической делегацией должен был отплыть в Россию.

В Лондоне тогда находился старый друг и один из ближайших соратников Плеханова Лев Григорьевич Дейч, который тоже собирался ехать в Россию. О решении Плеханова он ничего не знал, как вдруг в одно туманное лондонское утро он получил от Плеханова приглашение придти к нему в гостиницу.

«Моего старого друга, которого я не видал уже восемь лет, — писал в двадцать третьем году Дейч в американском журнале «Ди Цукунфт». — я застал в кровати, сильно кашляющим. Но он был очень бодро настроен и оживлен. И в последующие дни погода в Лондоне была сырая и холодная. При таких условиях его поездка мне казалась слишком опасной для его здоровья. И я поэтому пытался его уговорить, чтобы он не ехал. Но сразу, при первых же моих словах он сам признал, что поездка для него связана с большим риском. «Я предчувствую, — сказал он, — что долго жить в России не буду. Но не поехать я не могу. Старый солдат революции должен быть на своем посту, когда его зовут». Мои доводы в пользу того, почему он должен отложить свою поездку на более благоприятное время, на него не подействовали. Насколько он сам, как и жена его, сознавал всю опасность их поездки морем до Норвегии, показывает тот факт, что оба они у меня оставили прощальные письма, своего рода завещание, которое я должен был передать их дочерям, если они погибнут. Но Плехановым удалось благополучно приехать в Россию».

Ночью тридцать первого марта к финляндскому вокзалу в Петрограде тянулись массы рабочих, учащаяся молодежь, общественные деятели, члены Совета рабочих и солдатских депутатов, члены Государственной Думы и Временного правительства. Вместе с ними шли части бывшей царской гвардии с красными знаменами и оркестрами музыки. Этот огромнейший человеческий поток сразу наводнил весь вокзал, платформу и даже ближайшую площадь. Люди, которые были легко одеты, не по погоде, дрожали от предрассветного холода» но все же терпеливо ждали опоздавший поезд, который должен был прибыть из Финляндии. Но вот издалека послышался свисток, показались огни локомотива, и поезд медленно остановился у платформы. Оркестры грянули «Марсельезу». Многотысячная публика рвалась вперед с возгласами радости и приветствия. То приехал Плеханов.

И когда Плеханов с женой вышел из вагона, тысячи рук потянулись к нему. Глаза у всех сияли. У многих на лицах были слезы и радостные улыбки. Его обнимали, прижимали к себе, целовали. При непрекращавшихся звуках оркестров и радостных возгласов толпа Плеханова оторвала от его супруги и захватила его в людской водоворот. Жена его, которая очень опасалась за его здоровье, напрасно умоляла публику не налегать на него слишком сильно, никто к ней не прислушивался. «От большой любви и большой радости мои соотечественники меня чуть не задушили» — рассказывал потом Плеханов, который после этой торжественной встречи испытывал большие муки. Из-за больных легких ему трудно было дышать. Его так прижали, что он чуть не упал в обморок.

В обширных царских палатах, куда «дорогие соотечественники» его в конце концов привели, начались длинные приветственные речи. Говорил председатель Совета рабочих и солдатских депутатов Николай Чхеидзе, члены Временного правительства и другие. На лицах у всех была радость, у многих в глазах стояли слезы. Несмотря на то, что было уже очень поздно и Плеханов страшно устал, его сразу повели на заседание Совета рабочих и солдатских депутатов, где опять-таки продолжали приветствовать и обнимать больного гостя, который еле держался на ногах. Все же он вынужден был отвечать на эти речи.

Так петроградский пролетариат, войска, интеллигенция и население приветствовали ветерана русской революции, старого борца за свободу, который 37 лет провел в изгнании, а теперь с большой опасностью для жизни предпринял поездку в Петроград.