Миллион миров - Антон Александрович Карелин

— Не зря говорят, что внешность обманчива, — сумрачно ответил Звездочёт. — Для моей любимой хозяйки она оказалась обманчива в обе стороны.

— Кто ты по статусу? — внезапно спросил Одиссей.

— Интос.

Во вселенной встречается три типа искусственных интеллектов. В разных мирах их называют по-разному, но чаще всего звучат ёмкие слова, похожие на пучки сжатых данных: Иксы, Интосы и Айны. Иксы — простейшие из ИИ, системы, которые только изображают разум, а на деле неразумны: такие, как Бекки. Интосы обладают разумом, у них сложное и комплексное сознание, но одного разума недостаточно, чтобы быть разумным существом. У интосов нет личности; они способны обучаться и развиваться, но не имеют даже тени свободы воли. Такие как Гамма — созданы, чтобы служить. И высшие из машин: айны, свободные и равноправные существа, в которых разум сочетается с развитыми личностными чертами. В большинстве развитых систем права айн равны правам живых граждан — а кое-где и превосходят. Кластер-99 с Турнира Большого Блефа считал себя айном… а оказался лишь интосом.

— Но ты не простой секретарь и помощник, верно? — настаивал Фокс.

— Я Звездочёт, — ответил ИИ, будто это многое объясняло.

— У тебя есть желания?

— Есть, — серьёзно кивнул демон. — Но так как я не настоящая личность, то и желания у меня не собственные, а заданы тем вектором, который очертила хозяйка.

— Тем не менее, как часть твоей программы, желания влияют на твои поступки, определяют твой выбор.

— Совсем как у живых.

— Спрошу конкретнее: ты хочешь найти убийцу Ирелии?

— Хочу, — лицо демона оставалось почти неподвижным, мимически-скупым, но алые глаза блеснули недобрым огнём.

— Зачем?

— Причин много, сложно выбрать порядок, — проронил демон. — Ради Ирелии. Чтобы другие звёзды избежали смертельной ошибки. Чтобы прекратить диссонанс неведения, узнав правду. Чтобы причинить убийце ответную боль.

Кажется, он расставил свои причины в порядке приоритета. Если так, получалось, что важнейшим для интоса Ирелии Кан было найти убийцу ради абстрактной справедливости к мёртвому человеку, которому уже всё равно. Не слишком по-роботски, в этом желании не было логики, лишь эмоции. Логичными были два следующих.

— Ты хочешь мести? — Ана больше удивилась последнему пункту.

— Да, — кивнуло чудовище. — Сделать, чтобы убийца корчился в муках, было бы правильно и хорошо. Хозяйке бы это не очень понравилось, но мы с ней во многом отличались.

Этого робота явно учили мыслить как человека.

— Тогда помоги нам поймать виновного, — сказал Одиссей, разглядывая демона.

— Я постараюсь. Но это желание входит в конфликт с приказом сохранить тайны.

— И что сильнее?

— По умолчанию — директива хранить тайны.

— Но ты гибкая система, — мрачно улыбнулся Фокс. — Ты найдёшь способ.

Звездочёт промолчал.

— Зачем Ирелия уходила в свои «медитации»? — спросила Ана. — В чём смысл неподвижно висеть полдня или целые сутки?

— Она сбегала в чудесный мир у себя в голове.

— В свою ментальную сферу?

— Да. Только в ментосфере она могла отрешиться от всех ограничений, тягостей и долгов.

— Её жизнь была настолько тяжёлой? — удивилась Ана.

Демон поднял руку и раскрыл ладонь: посередине зияла неровная дыра.

— Ответственность за ожидания миллионов зрителей и за судьбы тысяч подчинённых. Высочайшие требование к качеству того, что ты создаёшь. Каждый день новый кризис. Пресыщение всем, что у тебя есть. Жадные орды нахлебников. Нескончаемый обман, который лезет отовсюду, внедряется под кожу тысячью лживых видов и форм. Постоянная любовь незнакомцев, на которую ты не можешь по-настоящему ответить. Слепящее внимание со всех сторон. Осуждение, цепляющееся к каждому твоему жесту и слову. Необходимость ежедневного, ежечасного притворства для поддержания образа. Оторванность от реальности и зыбь под ногами. Утрата ориентиров. Вот с чем имеет дело любая настоящая звезда.

Ладонь демона опустилась, рваная дыра закрылась в сжатом кулаке.

— Каждый день Ирелии состоял из борьбы. Мало что приносило ей утешение, поэтому она сбегала в свой маленький мирок, где была просто обычным человеком.

Воцарилось недолгое молчание.

— На вершине мира тяжелее, чем в самом низу. Потому что сильнее тянет к солнцу, — внезапно сказал Одиссей. — Хочется бросить всё и спрыгнуть с лестницы вверх. Ты знаешь, что упадёшь и разобьёшься либо взлетишь и сгоришь, третьего не дано. Но прыгнуть кажется правильным, а продолжать взбираться по лестнице — нет. И чем выше ты забрался, тем сильнее становится этот соблазн.

— Что? — опешила Ана.

— Это цитата из последнего арта Ирелии, «Старое зеркало», — пояснил детектив. — Судя по сборам и отзывам, «Зеркало» стало самой непопулярной из её работ. Все восторгались актёрской игрой Ирелии, а вот философские идеи произведения многим оказались не по разуму и не по душе.

— Верно, — кивнул демон. — Но «Зеркало» не последний арт Ирелии Кан. Последний она создавала перед тем, как умереть. И без неё этот замысел не воплотить.

— А жаль, ведь этот арт был бы обречён на успех, — без улыбки заметил Одиссей Фокс.

Демон уставился на него пылающими углями глаз, словно подозревал насмешку. Ана тоже посмотрела на сыщика с удивлением, ведь издевательство никогда не входило в его привычки — хотя ирония их не покидала.

— К теме последнего творения Ирелии мы ещё вернёмся, — пообещал детектив. — А сейчас я просто хотел заметить, какой хороший у неё сценарист. Такие яркие и красивые слова.

— Хелла, — отчего-то помедлив, кивнул демон. — Бессменный нарратор Ирелии Кан. Она была с ней с самого первого арта и до последнего. Независимо от контрактов со студиями, мы всегда работали с Хеллой.

— Не терпится с ней познакомиться, — без улыбки сказал Одиссей. — Но вернёмся к вопросам. Ты ведь знаешь, что было в маленьком закрытом мире Ирелии Кан?

— Знаю.

— Но не скажешь, потому что она хотела это скрыть.

Демон промолчал, ведь на риторические вопросы не отвечают даже ИИ. Ну, разве что Гамма.

— Почему ты выглядишь именно так, что всё это значит? — спросила Ана. — Расскажи то, что можешь рассказать.

— В нашем детстве я выглядел, как маленький принц космоса, — прошелестел демон. — Но жизнь оставляла в душе Ирелии раны, и они отражались на мне. Постепенно я становился таким.

Звездочёт развёл руками, без стеснения открывая себя.

— Но моя хозяйка считала, что