Воды дивных островов - Моррисон Уильям

Улыбнулась Заряночка печально, и ответствовала:"Да будет так; и да измыслят мне прочие наказание столь же легкое, как измыслила ты, о сестрица. Однако же куда охотнее предпочла бы я, чтобы тело мое и кожа моя заплатили бы виру. Ну что ж, поскольку должна я поступить по твоему слову, так чем скорее, тем лучше".

"Не пройдет и получаса, - отвечала Виридис, как приведу я все наше братство, - тех, кто остался, - в верхние покои, дабы все тебя выслушали. Засим приходи к нам туда, как только оденешься. И послушай-ка! - довольно с тебя смирения и кротости; не унижайся ты перед нами, устрашась нашего горя. Ибо в то время как говоришь ты, будто мы тебя накажем, будет среди нас один, кого сама ты в силах казнить и мучить, сколько душе угодно; воистину, подруга, горько мне, что это так; но раз уж дела не поправишь, одно остается мне: пожелать тебе счастья, да и ему тоже".

С этими словами повернулась Виридис и вышла из комнаты, а Заряночка, предоставленная самой себе, ощутила в душе тайную радость, совладать с которой не могла, невзирая на горе своих друзей, каково бы оно ни было.

Как Виридис сказала, так и сделала, и привела всех в верхние покои; не хватало одного только Бодуэна. Все расселись полукругом, не произнося ни слова; и вот, наконец, распахнулась дверь и вошла Заряночка, одетая в простое черное платье безо всяких украшений; низко поклонилась она собравшимся, и встала перед ними, опустив голову, словно перед строгими судьями, ибо таковыми, по чести говоря, она друзей и почитала. Хью повелел было девушке сесть промеж паладинов, но отозвалась Заряночка:"Нет, сидеть промеж вас я не стану, пока не выслушаете вы мою историю, и не скажете мне, что я по-прежнему друг вам". Никто ничего не ответил; Атра глядела прямо перед собою, избегая встречаться с девушкой взором; Артур уставился в землю, но Хью и Виридис смотрели на Заряночку приветливо, и на глаза Виридис набежали слезы.

Тогда заговорила Заряночка и молвила:"Преступницей стою я здесь, перед вами; но вот что скажу я вам, дабы не думали вы обо мне хуже, чем есть на самом деле: когда уехали вы, о Паладины, и долгим показалось время разлуки, а вы все не возвращались, тоска легла мне на сердце тяжким бременем, и надежда угасла, и страх нарастал, и душа моя столь истерзала тело, что уже подумала я, будто заболею. И знала я, что не порадуетесь вы, вернувшись домой и застав меня недужной; засим очень мне хотелось сделать хоть что-нибудь, дабы исцелиться. Тогда угодно было судьбе, чтобы услышала я в подробностях повесть о Черной Долине Серых Овнов, и о том, как порою сбываются там заветные желания; и подумалось мне, как хорошо бы оно было бросить вызов приключению и добиться желаемого. Об этом, без сомнения, поведал вам капеллан, сэр Леонард, но вот еще что должна я к тому прибавить: сам священник к проступку моему не причастен; все делалось моей волей и по моему наказу, и не мог он меня ослушаться. Потому заклинаю я вас всей душой: не держите на него зла, но все ему простите. Скажите мне, о скажите, исполните ли вы эту мою просьбу?"

Отвечал Хью:"Мы его прощаем, а сможет ли он простить себе - его дело". Но Артур промолчал, и Заряночка поглядела на него встревоженно, и лицо бедняжки исказилось, и проглотила она комок в горле. Но вот девушка снова повела речь, и принялась рассказывать друзьям обо всем, что случилось с нею, когда отправилась она в Черную Долину, как изложено выше. Ничего не утаила Заряночка из того, что говорилось и что делалось; свободно говорила она, не выказывая ни стыда, ни страха, и столь ясно и мило, что никто не усомнился в словах девушки; и Артур поднял голову, и то и дело глаза его встречались с глазами рассказчицы, и более не читалось в них непреклонной суровости, хотя тотчас же отводил он взгляд.

И вот дошла Заряночка до того места, когда они двое, незнакомый рыцарь и она, покинули долину у обрыва и двинулись через дикий лес в направлении Замка Обета, и сказала девушка:

"Когда свернули мы в лес, оставив за спиною помянутую долину, до полудня оставалось еще часа четыре; и ехали мы до тех пор, пока не наступил полдень, и отдохнули у ручья, и подкрепились, ибо не видели мы причины загонять коней; но спутник мой, незнакомый рыцарь, казался угрюмым и удрученным, и, можно даже сказать, мрачным. Я старалась ободрить его, и говорила с ним приветливо, как с тем, кто прежде был врагом, а стал другом; но чужак в черном отвечал мне:"Госпожа, ни к чему это не приведет; жаль мне, что собеседник из меня никудышный; право же, старался я развеселиться; но вдобавок к тому, о чем известно и тебе, и мне, и что меня угнетает и мучит, ныне легла мне на сердце тяжесть, и не в силах я от нее избавиться, и ничего подобного я не испытывал прежде. Засим с твоего позволения сядем-ка мы немедленно на коней, дабы поскорее оказаться в Замке Обета и в темнице сэра Эймериса".

Засим поднялась я на ноги, и сказала ему, улыбаясь:"Ободрись, друг! не темница тебя ждет в Замке Обета, но радушный прием друзей". Незнакомец в черном промолчал в ответ, и веселее не сделался; так оседлали мы коней и скакали еще часа три, пока не выехали из густой чащи на открытую протяженную прогалину, что, словно широкая дорога зеленого дерна, пролегла через чащу; не иначе как рука человека расчистила помянутую зеленую просеку. Туда добрались мы, следуя по течению речки, что вместе с нами вырвалась на равнину из леса, а затем, свернув в сторону, убегала на север, рассекая прогалину надвое.

Оказавшись там, промеж чащи и ручья, мы натянули поводья; лесной уголок этот показался мне красивым на удивление, и не без удовольствия глядела я по сторонам, радуясь всем сердцем. Тут молвил рыцарь:"Леди, не ощущаешь ли ты непомерной усталости?" "Нет, - отвечала я, - ничуть не бывало". "Странно, - проговорил мой спутник, - ибо я настолько утомлен, что должен, чего бы то ни стоило, сойти с коня и прилечь на траву, иначе рухну с седла". Тут незнакомец спешился и постоял подле меня немного, словно желая помочь мне спрыгнуть с седла, но возразила я:"Рыцарь, заклинаю тебя, даже если притомился ты, постарайся продержаться еще немного, дабы не настигла нас здесь опасность". "Опасность? - отозвался он, - Да, так оно и было бы, кабы Красный Рыцарь проведал о том, где мы находимся; да только откуда ему знать?" Последние слова незнакомец проговорил с трудом, словно в полусне, а затем молвил:"Прошу простить меня, госпожа, но голова моя так и клонится; позволь мне немного поспать, а затем я встану и отвезу тебя прямиком к цели и итогу твоего путешествия". С этими словами рыцарь в черном улегся на траву и тут же заснул как убитый, а я уселась подле, в великом страхе. Сначала, сказать по чести, я заподозрила предательство, ибо как могла я полностью доверять этому человеку после всего случившегося? но когда убедилась я, что сон незнакомца непритворен, сомнения такого рода я прогнала, и не знала, что и подумать.

Так прошел час; то и дело принималась я расталкивать спящего, но все было напрасно; и не знала я, что делать, кроме как дожидаться пробуждения незнакомца; ибо не ведала я дороги к замку; более того, хотя спутник мой и был рыцарем, и притом при оружии, боялась я покинуть его одного и без охраны; засим я осталась.

Но вот случилось нечто новое. Показалось мне, будто слышу я бряцание меча и доспехов; а зеленая дорога поворачивала так, что мыс леса в сотне ярдов к северу скрывал прогалину от моего взора, и можно было к нам подъехать на расстояние достаточно близкое, оставаясь невидимым, ежели двигаться по другую сторону реки. Засим я проворно вскочила на ноги, и натянула лук, и взяла в руки стрелу, и едва проделала это, как из-за помянутого мыса появился всадник. Он был во всеоружии, в алом сюрко, и восседал верхом на огромном и лоснящемся гнедом коне. Не спуская с незнакомца глаз, я старалась растолкать спящего ногой, и кричала ему:"Просыпайся!", - но рыцарь в черном едва пошевелился и пробормотал что-то бессмысленное.