ЗВЕЗДА КОЗОДОЯ - Миядзава Кэндзи

Мальчишки почувствовали странную жалость и к этому человеку, и к Сабуро. По очереди спрыгнув с дерева, они поплыли по речке, а затем, завернув часть рыбы в полотенца, а часть гордо держа в руках, вернулись домой.

Восьмое сентября

На следующее утро перед занятиями, когда все качались на турниках, играли в «бокакуси», с небольшим опозданием пришел Сатаро. Он что-то принес в бамбуковой корзинке.

— Что это? Что это? — подбежали к нему остальные и стали заглядывать внутрь.

Сатаро, прикрывая корзинку рукавом, поспешно зашагал в сторону расщелины в скале.

Итиро успел заглянуть в корзину и непроизвольно скривился. Это был порошок из перца «сансё» для приготовления «рыбьего яда», который, как и взрывчатка, был запрещен полицией. Сатаро спрятал его в чаще рядом с расщелиной и с невинным видом вернулся на спортивную площадку.

Все перешептывались, пока не настало время уроков.

В этот день часов с десяти стало так же жарко, как и вчера. Все только и ждали, когда закончатся занятия.

В два часа закончился пятый урок, и дети стремглав выскочили на улицу. Сатаро опять тихонько прикрыл корзину рукавом, и в окружение Косукэ и остальных ребят отправился на речку. Матасабуро пошел с Касукэ. Все быстро миновали русло реки, где росли тутовые деревья, которые воняли, как газовые лампы, горящие во время городских праздников, и пришли к своему обычному месту, где росли деревья сайкати. Перевал, над которым висели красивые, совсем еще летние облака, возвышался на востоке, блестели на солнце деревья.

Все поспешно сняли кимоно и встали на берегу заводи. Сатаро, глядя на Итиро, приказал:

— Стройся в ряд. Как только всплывет рыба, бросаемся в воду и плывем за ней. В том порядке, в котором стоим. Понятно?

Малыши обрадовались, раскраснелись, и, толкая друг друга, толпой окружили заводь. Пэкити и еще три или четыре мальчугана уже вошли в воду, и, доплыв до деревьев сайкати, ждали там.

Сатаро горделиво прошествовал к мелководью выше по течению и пополоскал в воде бамбуковую корзинку.

Все затихли и стояли, глядя в воду.

Матасабуро же смотрел на черных птиц, которые пролетали над облачным перевалом. Итиро сидел на берегу и бросал камешки.

Время шло, однако рыба что-то не всплывала.

Сатаро с очень серьезным выражением на лице стоял прямо и смотрел на воду. Все подумали, что вчера после взрыва они за это же время уже подобрали десяток рыбин. Все ждали, однако ни одна рыбина так и не всплыла.

— Не получилось! — закричал Косукэ.

Сатаро вздрогнул, однако продолжал внимательно смотреть в воду.

— Никто не всплывает, — прокричал из-под деревьев на том берегу Пэкити.

После чего все загалдели и залезли в воду. Сатаро какое-то время смущенно сидел на корточках и смотрел в воду, однако, наконец, встал и спросил:

— Ну что, может, сыграем в «онигокко»?[96]

Все закричали:

— Давайте, давайте, — и для того, чтобы определить «черта» с помощью игры «камень-ножницы-бумага»,[97] подняли руки из воды.

С берега заводи подошел и Итиро и тоже вытянул руку. Он решил, что место с вязкой синей глиной под скалой, куда вчера забрался странный остроносый человек, будет «границей». Если добежать туда, то водящий тебя уже не может запятнать. А затем они сыграли в «камень-ножницы-бумагу», решив, кто первым выбросит «ножницы», тот и станет «чертом». Выбросил «ножницы» и стал «чертом» Эцудзи. Все стали потешаться над ним, а он, с фиолетовыми от холода губами, кинулся бежать по берегу и запятнал Кисаку. Стало уже два «черта». Мальчишки носились туда-сюда по песчаному берегу и по воде, то сами пятнали, то их — и так много раз.

Наконец, Матасабуро остался единственным «чертом». Он сразу же догнал Китиро. Все остальные уже добежали до дерева сайкати и внимательно смотрели. Матасабуро сказал: «Китиро-кун, я за тобой побегу, когда ты будешь уже в верхнем течении. Ладно?», — и остался стоять на месте.

Китиро, открыв рот и разведя руки в стороны, стал карабкаться вверх по глине. Все остальные приготовились прыгать в речку, кроме Итиро, который забрался на иву. В это время Китиро, поскользнулся и кубарем покатился вниз. Все завопили, но Китиро снова полез вверх, скользя по глине.

— Матасабуро, иди-ка сюда! — крикнул Касукэ, развел руки в стороны и разинул рот, словно издеваясь над Матасабуро.

Матасабуро рассердился:

— Ну, глядите, — сказал он, прыгнул в воду и, что было мочи, поплыл к остальным ребятам.

Рыжеватые волосы Матасабуро разметались, губы от холода стали такими фиолетовыми, что дети даже испугались. Глинистый склон был очень узким, всем на нем было не поместиться. Кроме того, было очень скользко, поэтому те, кто был снизу схватились за тех, кто стоял наверху, чтобы не скатиться и не упасть в речку. Только Итиро спокойно сидел на самом верху и давал всем советы. Ребята, прижавшись друг к другу головами, слушали его. Сабуро тем временем быстро приближался. А доплыв, неожиданно брызнул на них водой обеими руками. Мальчишки попытались увернуться, но мокрая глина заскользила под ногами, и они все переместились чуть ниже.

Сабуро обрадовался и стал вовсю поливать их водой.

Мальчишки один за другим заскользили вниз, пока все не оказались в воде.

Сабуро пятнал одного за другим. И Итиро запятнал. Только Касукэ уплыл выше по реке и «спасся», поэтому Сабуро сразу же бросился вслед за ним и не просто запятнал, а, схватив за руки, несколько раз крутанул его вокруг себя. Касукэ наглотавшись воды, отплевывался, а затем сказал:

— Все, я больше не играю. Так в пятнашки не играют.

Тем временем все малыши уже вылезли на галечный берег.

Один лишь Сабуро стоял под деревом сайкати.

И тут все небо заполнилось черными тучами, ивы стали странно белесыми, трава в горах затихла, и все вокруг стало жутким и страшным.

Где-то около Уэ-но нохара ударил гром. Грохот был такой, будто по горам прокатилось цунами, и разом наступили сумерки. Засвистели порывы ветра.

На воде в заводи появились огромные пузыри — то ли вода, то ли мыльная пена, не поймешь.

Все похватали с берега одежду и побежали к тутовым деревьями. Тут, наконец, и Сабуро стало страшно, он прыгнул в воду сайкати и поплыл к ребятам. Кто-то вдруг крикнул:

Льет дождь, дзакко-дзакко, Амэсабуро.

Воет ветер, докко-докко, Матасабуро.

И все в один голос крикнули:

Льет дождь, дзакко-дзакко, Амэсабуро.

Воет ветер, докко-докко, Матасабуро.

Сабуро, похоже, испугался, выскочил из реки так, словно его кто-то под водой ухватил, и стрелой помчался к товарищам. У него зуб на зуб не попадал.

— Это не вы только что кричали?

— Нет, не мы, нет, не мы, — ответили все вместе. Вышел Пэкити и сказал:

— Нет.

Матасабуро, содрогнувшись, посмотрел в сторону речки, наверное, как всегда, прикусив бледный язык, и спросил, по-прежнему дрожа:

— Что же это было?

А затем все дождались, когда закончится дождь, и разбрелись по домам.

Двенадцатое сентября, день двенадцатый

Доддо-до, дододо, дододо, додо.

Сдуй зеленые листья грецкого ореха,

Сдуй неспелую айву.

Доддо-до, дододо, дододо, додо.

Доддо-до, дододо, дододо, додо.

Через несколько дней Итиро приснилась песенка, которую он слышал от Матасабуро.[98] Он испугался, вскочил на ноги, огляделся, а на улице и, правда дует ужасный ветер, лес завывает, и все в доме — перегородки-сёдзи, коробки с фонариками на полке, — все осветилось неярким синеватым вечерним светом. Итиро быстренько затянул пояс, обул сандалии, прошел мимо конюшни и открыл боковую калитку. Вместе с холодными каплями дождя ворвался ветер.

За конюшней хлопнула какая-то дверь, лошади фыркнули.

Итиро казалось, будто ветер пронизывает его до костей. Он сделал глубокий вздох и вышел на улицу.

Снаружи было довольно светло, вся земля намокла. Каштаны перед домом, окрашенные в странный синеватый цвет, яростно трепыхались, будто ветер с дождем вздумали их постирать.

Облетело несколько зеленых листьев, а на земле валялось множество зеленых плодов. По небу одна за другой летели на север тучи, сверкавшие суровым пепельным цветом.

Вдалеке, словно море, бушевал лес. Лицо Итиро залило холодными дождем, ветер рвал одежду, но он молча вслушивался в эти звуки и спокойно смотрел на небо.

В груди стало легко-легко. Он внимательно следил за ветром, который ревел, выл и несся неведомо куда. Сердце громко стучало.

Ветер, который еще вчера очищал небо над холмами и полями, на рассвете совершенно взбесился и все дальше и дальше мчался на самый север, к впадине Тускарора.[99] Итиро раскраснелся, дыхание белым паром вырывалось изо рта. Ему показалось, что и его сейчас унесет в небо, поэтому он поспешно вернулся домой, где вдохнул полной грудью, а затем так же глубоко выдохнул.