Екатерина Медичи - Василий Балакин

Плохие новости для Екатерины. Она, возможно, и на этот раз придумала бы что-нибудь, продолжая затягивать переговоры, если бы не открылось, что авангард армии Конде и Дамвиля, знаменем которого был брат короля, окопался прямо в Лувре. Мозговым центром заговорщиков была королева Марго, любовными чарами привлекавшая на службу себе нужных ей людей. Едва успела скатиться голова с плеч Ла Моля, как она обольстила Бюсси д’Амбуаза, имевшего репутацию опасного бретера и собравшего вокруг себя целый отряд подобных себе. Этой «гвардии» королевы Марго противостояли королевские миньоны. Генрих III буквально натравливал их на ненавистного ему Алансона (во избежание путаницы будем и дальше называть так младшего брата короля, Месье, хотя после смерти Карла IX он унаследовал от Генриха титул герцога Анжуйского), заставляя публично потешаться над ним и не приветствовать его, как полагается. Герцог Алансон и Генрих Наваррский после провала заговора находились под постоянным надзором Екатерины. Они тяготились своим положением пленников при королевском дворе и мечтали о побеге. Королева Марго взялась помочь им в этом. Побег Генриха Наваррского неоднократно срывался, что невольно порождало сомнение в его желании упорхнуть из «золотой клетки» Валуа. Зато побег Алансона удался с первой попытки. 15 сентября 1575 года Марго устроила ему якобы любовное свидание в доме с двумя входами. Пока приставленные к нему люди королевы-матери караулили его у главного входа, он покинул дом через другой выход и уехал в специально подготовленном для него экипаже в город Дрё, где был в полной безопасности.

После побега Месье последовало бурное выяснение отношений короля с матерью. Генрих III обвинил ее в попустительстве, ибо она, не вняв его совету держать Алансона под жестким контролем, обходилась с ним слишком мягко. Опять Екатерина стала жертвой собственных миротворческих устремлений: мечтая о примирении сыновей, она давала как можно больше свободы Месье в надежде, что тот проникнется признательностью к старшему брату и помирится с ним. Она проиграла и была уязвлена в своих лучших чувствах.

Бегство Алансона повлекло за собой два важных последствия. Первое касалось лично Екатерины: Генрих III лишил ее права первой вскрывать и читать депеши. Хотя она и сохранила свое место в королевском совете, однако ее голос утратил былую весомость. Ее мнение выслушивали, но далеко не всегда прислушивались к нему. Можно было лишь догадываться о том, какие чувства переполняли ее, ибо маска невозмутимости скрывала всё, что бушевало в глубине ее души. Второе, более тяжелое последствие касалось уже королевства в целом: Алансон возглавил войну против брата и матери. Мятежников не смущало, что они вручают руководство, по крайней мере формальное, полному ничтожеству, поскольку это ничтожество было братом короля и ближайшим наследником короны. Сам факт его присутствия придавал мятежу видимость законности.

Положение становилось угрожающим, учитывая, что Конде подготовил вторжение германских наемников в Шампань и Бургундию. Вновь надо было принимать срочные меры. Первое время после побега вероломного сына Екатерина была столь зла на него, что собиралась устроить погоню за ним, арестовать его и заточить в тюрьму. Однако подобный образ действий был не в ее правилах. К тому же материнское сердце отходчиво, и она решила воздействовать на беглеца уговорами. Отправившись по его стопам, она после десяти дней изнурительной езды по плохим дорогам застала его в Шамборе. Не теряя попусту время на препирательства, Екатерина согласилась удовлетворить не только требования сына, но и пожелания его друзей-«политиков» и даже гугенотов, согласившись предоставить в их распоряжение крепости и дать им денег, а вдобавок ко всему освободить содержавшихся в Бастилии маршалов-заговорщиков Монморанси и Коссе. Месье мог ликовать и похваляться, что мать и король уступили ему.

Екатерина же готова была на любые уступки, лишь бы Конде с германскими наемниками не вторгся во Францию. Заключив своего рода перемирие, она тут же написала Дамвилю, что ждет его представителей для подписания мира. Не предъявляя предварительных условий, она сигнализировала, что заранее готова принять условия мятежников. Однако на Конде это не произвело впечатления. Не дожидаясь окончания переговоров, он направил во Францию авангард своей армии под командованием брата Дам-виля, Торе-Монморанси (еще одного сына коннетабля Монморанси, столько лет служившего опорой и поддержкой Екатерины). К счастью для короля, на их пути встал герцог Гиз. В который уже раз клан Гизов, объявленный чуть ли не главным врагом дома Валуа, пришел на выручку ему — теперь в лице герцога Генриха. В результате сражения при Дормане, состоявшегося 10 октября 1575 года, продвижение интервентов было остановлено. Сам герцог получил ранение в щеку, напоминавшее рану его отца и позволившее ему также носить прозвище Меченый — своего рода знак отличия, еще более повышавший его престиж среди католиков, особенно парижан. Собственной славой он совершенно затмил Генриха III, питавшего к нему, вместо благодарности, лютую зависть.

Благодаря уступкам, сделанным Екатериной, и победе, одержанной Генрихом Гизом, удалось склонить Месье к подписанию перемирия в Шампиньи. Королева-мать сумела, по крайней мере на время, остановить гражданскую войну, однако в рядах роялистов возникла мощная оппозиция тому, что открыто называли капитуляцией перед мятежниками. Губернаторы провинций и не думали передавать протестантам города, переходившие к ним по условиям перемирия, а Генрих III решительно отказался выплачивать 500 тысяч ливров, обещанных его матерью германским наемникам только за то, чтобы они оставались по ту сторону Рейна. Своим отказом он фактически перечеркнул результаты миротворческих усилий матери, тем самым причинив ей великое огорчение. Прошли времена, когда Карл IX беспрекословно подписывал любой представленный ею документ, а ее дорогой Генрих клялся в любви к ней. Сама-то она до последнего вздоха не перестанет любить его, безропотно снося от него любые обиды...

Перемирие, подписанное братом короля, оказалось под угрозой. Впрочем, и сам Месье не горел желанием соблюдать его, не собираясь при этом отказываться от того, что было предоставлено ему по условиям временного соглашения. Чтобы найти формальный повод для отказа от перемирия, он 9 января 1576 года заявил, что по приказу Генриха III его пытались отравить, поэтому он считает себя свободным от каких-либо обязательств в отношении его. Не утруждал себя соблюдением обязательств и Конде, поэтому спустя месяц после заявления Месье германские наемники вторглись во Францию. Разочарование Екатерины было столь велико, что она, обремененная летами и застарелыми болезнями, слегла. Король не смог воспрепятствовать продвижению интервентов, и к концу февраля они заняли Бурбонне, намереваясь с наступлением весны соединиться с войсками Дамвиля в Лангедоке. Половина королевства ускользала из-под власти короля. Екатерину ждали новые испытания.