Запретная правда о русских: два народа - Андрей Буровский

Эти военные команды – лишь прямое продолжение политики Петра, размещавшего воинские части на территории губерний, фактически оккупировавшего собственную страну собственной армией. Карательные экспедиции за недоимками предпринимались и при Петре I, и при Екатерине I, и при Петре II. Даже нельзя сказать, что масштаб явления стал другой.

Политика делалась в Петербурге, и все дела царского дворца, механизм принятия решений, постановления коллегий и интриги высших чиновников оставалась тайной за семью печатями для 99 % российского населения.

Что мог видеть народ в годы правления Петра и его преемников? Воинские команды вышибали недоимки в 1722 году, при жизни Петра. И в 1726-м, при Екатерине… В 1728-м, при Петре II, внуке Петра I. Посылались и в годы правления Анны. Разница?

Для дворян десять лет правления Анны – непреходящий кошмар. Для русских туземцев – такое же время, как и любое другое, наполненное теми же проблемами и делами. Это время вовсе не было эксцессом для 15 миллионов россиян.

Возьмем совершенно другую эпоху: самый конец XVIII – начало XIX века. Эпоха войн с Наполеоном. Судьба двух поколений – война, участие в больших европейских войнах. В XX веке войны такого масштаба назвали бы Мировыми. 1799 год – поход Суворова в Италию, разгром французов на реке Ада и взятие Нови, знаменитый переход через Альпы, штурм Чертова моста, Сент-Готарда.

1805–1807 годы: Аустерлиц, Шёнграбен, Прёйсиш-Эйлау, Кремс, Пултук (это только места крупных сражений, в которых участвовали десятки тысяч человек).

Лето 1812 года: война с Наполеоном перехлестывает из Европы в Россию.

1813–1815 годы – бесконечная война с Наполеоном в Европе.

Историки справедливо замечают – странный провал зияет в дворянских фамилиях. В 1820, в 1825 году, в 1830-х годах действуют или старики, родившиеся в 1760–1770 годах. В эпоху войн с Наполеоном им было за сорок – очень солидный возраст по понятиям того времени. Или действуют люди совсем молодые – люди, родившиеся с 1795 по 1810 год.

Под Аустерлицем ревели пушки, и всадники на всем скаку рушились, встречая картечь. А им было от силы 5 или 7 лет.

Пылала Москва, пылила Старая Калужская дорога под сапогами, Кутузов произносил свое знаменитое: «Потеряем Москву – спасем Россию. Защитим Москву – потеряем армию и погубим Россию». А защитникам было от 5 до 15 лет. Самые старшие уже хотели в армию, остро чувствовали себя обнесенными чашей на пиру жизни… Так ощущал себя и Александр Сергеевич Пушкин в 1812 году.

К 1820 году поколение, опоздавшее бить Наполеона, повзрослело, сделалось заметной частью общества. С ними, с племенем младым, незнакомым заметны те, кому уже за 50, за 60. И очень мало людей, родившихся между 1775 и 1790 гг. Войны с Наполеоном – это совсем не войны с Турцией или с дикими кочевниками. Целое поколение выхлестано в войнах с Наполеоном.

Какое поколение? Дворянское. Трудно найти дворянскую семью, в которой нет по крайней мере одного-двух убитых. В некоторых семьях вообще не осталось мужчин. Масштаб потерь такой же, как во всем народе во время Первой и особенно Второй мировых войн.

Но ведь нет ничего подобного для остальных 40 миллионов населения Российской империи! В рекруты брали одного из тысячи, во время войн с Наполеоном – пятерых из тысячи. Жребий не бросали среди единственных сыновей и среди первых сыновей. Из русских туземцев воевали и сложили головы немногие, буквально единицы. Сто – сто пятьдесят тысяч человек на 40 миллионов всего населения – это совершенно другой масштаб, чем 10–15 тысяч на сто тысяч дворян.

Крестьяне воевали и в партизанских отрядах, Смоленск зажгли сами же его жители… Все так, но ведь достаточно посмотреть на карты того времени, и видно – война шла узкой полосой в сто-двести верст. В ста верстах к северу или югу от этой полосы никакой войны не было. Самое большее 1 миллион русских туземцев (2–3 % общего числа) жили в этой полосе и вообще видели французского солдата или офицера – а не то что воевали с французами.

Из русских европейцев воевали 20–30 % всего мужского населения.

Из туземцев – от силы 2 %, в десять раз меньше.

К тому же кто сказал, что все крестьяне поголовно воевали с Наполеоном? Или скажем так – что они воевали ТОЛЬКО с Наполеоном? О патриотизме русских крестьян написано и сказано много. Старостиха Кожина, ведущая пленных французов, крестьяне, сжигающие хлеб и угоняющие скот, лишь бы не достался французам… Это было.

Но было и явление, которое некоторые историки называют «вторым изданием пугачевщины»: как только рухнула власть Российской империи, так крестьяне начинают войну и с французами, и с русскими войсками. Они жгут помещичьи имения, не пускают на свою территорию никаких вооруженных людей – обеих армий.

Говорить, писать, даже упоминать о таких действиях считалось глубоко непатриотичным, даже неприличным. Есть туманные упоминания о крестьянской войне в «Войне и мире» Льва Толстого: история бунта в имении князей Болконских, в Богучарове. Мужики этого села все время руководствуются какими-то неясными слухами (потому что дикие); толкуют про то, что еще в 1797 году воля выходила, до господа отняли; пытаются переселяться на «теплые реки», то придумывают еще какую-нибудь несусветную глупость. Слух о приближении Наполеона соединяется для них «с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле» [68. С. 147].

Этот пересказ «неясных слухов» не так уж трудно понять, без всяких ссылок на непостижимость народного инстинкта… Крестьяне Богучарова хотели свободы, бежали на Кубань и ничего не имели против прихода Наполеона. Помещику же своему от души желали провалиться под землю, быть унесенным вихрями враждебными или погибнуть в войне с французами.

В истории, которую рассказывает Л. Толстой, все «правильно»: и мужики дикие, и поступки их нелепые; сами не понимая, зачем это нужно, мужики пытаются удержать княжну Марью… и мгновенно приходят в себя, стоит Николаю Ростову дать главному зачинщику по морде и заорать классическое:

– Шапки долой! [68. С. 166–167].

Но современники описанных событий (и современники Льва Толстого, поколением младше) могли читать эту историю совсем по-другому.

В XX же веке о крестьянском сопротивлении того времени написана даже специальная книга Василия Ивановича Бабкина… Но ее – уже в советское время, в 1970–1980 годы, никто не хотел печатать, несмотря на лояльнейшее название: «Специфика классовой борьбы в эпоху 1812 года»[8]. Ведь «как известно», крестьяне были невероятными патриотами!

Многие стороны Отечественной войны 1812 года скрываются до сих пор. Читатель! Слыхали ли вы хоть что-то про Русский легион армии Наполеона? И знаете ли вы, кто в нем сражался и с кем? А основу этого легиона (порядка 8 тысяч человек, не крупинка) составляли, во-первых, военнопленные в войнах 1798–1807 годов и, во-вторых, беглые русские крепостные.