Трэвис Мак-Ги - Джон Макдональд

- Кончаем патетику, - сказал я Майеру, наскучив долгой паузой.

- С нашей девчонкой и вправду что-то было неладно. Еще с той самой ночи, когда она сбежала, а я привез ее обратно к отцу. Или она считала себя объектом того чувства благодарности, которое я испытывал к Теду. С ней было слишком хорошо тогда на Гавайях. Это заставило меня насторожиться. Словно я чувствовал какой-то подвох. И разбавлял это чувство большим количеством случайных знакомых.

- Я заметил. Трудно было не заметить.

- И откомментировал. Я помню. Тогда я думал, что все худшее в моей жизни уже позади, а потом узнал, что она осталась один на один посреди Тихого с этим чудовищем... Ладно, о мертвых ибо хорошо... Никогда еще не испытывал такого ужаса. Я же знал, что он собирается убить ее, и я чувствовал себя так, словно это как раз то, чего я заслуживаю.

- Могу я вставить пару слов?

- А почему ты спрашиваешь?

- Потому что я знаю: в последнее время у тебя очень низка точка кипения, и я уверен, что ты не врежешь мне прежде, чем я договорю. Постарайся сдержаться, ладно? Твоя кальввнистическая теория, что ее смерть послужит наказанием тебе, следует из одной очень простой вещи: это и в самом деле было бы наказанием за все твои безобразные входки с ней. Нельзя сказать, что ты исключительно испорчен. Не более и не менее, чем все остальные. Ну, вот Парки и решили, что просто убить ее будет слишком тривиально. Может быть, Парки тоже имеют чувство... юмора.

Он был прав. Первое, что мне захотелось сделать, так это врезать. Даже ему.

Но я сдержался. И мы с Майером остались совершенно довольны друг другом. Мы придумывали дурные шутки насчет неизбежных проблем с молодыми женами. А тем более с хорошим приданым. Мы придумывали дурные шутки о юных девицах, которые проводят три часа еженедельно в группах психотерапии, пытаясь таким образом залатать бреши, оставленные в их психике мужьями с коллекцией труппов и шоколадок.

Два человека, безумно, немыслимо, безоглядно любящие друг друга. И вдруг постепенно выясняется, что любит только один, а другой просто последовал зову первого порыва, просто потому что когда-то действительно испытал с этим человеком неземное блаженсво, но это было давно. Извинения - пустой звук. Ложь быстро приедается.

Поскольку я существо замкнутое и подозртельное, из меня иногда получается неплохохой агент-детектив. К тому же за Гулей так легко проследить! Четыре из тех терапевтических сеансов, которые она проводила за цементированием дыр в своей психике были почему-то не в тихих и уютных кабинетах с мягкими креслами, а в одной и той же забегаловке, в которой он ждал ее. Сначала я просто отказывался верить. Только в самых дурацких дневных сериалах может случиться так, чтобы молодой психоаналитик влюбился в свою пациентку. Таого не бывает в реальной жизни. Ну, пожалуйста, пусть не бывает, а? Пожалуйста. Но даже если это и случится, я руководствуюсь той простой мыслью, что скорее всего в самый патетический момент она пожмет плечами. "Как же смогу его когда-нибудь оставить, дорогой? Он спас мою жизнь, она принадлежит ему".

Ну и пусть. Пусть Парки обладают чувством юмора. Я им тоже обладаю. Иногда это помогает.

И я смеюсь. За себя. За Майера. За всех влюбленных психоаналитиков. Один только Господь Бог знает, куда мог завести меня ой смех, если бы Майер не поднял руку и не сказал: "Тс-сс!"

Стайка серебристых рыб, спасаясь от преследования хищника, вылетела из воды и обрушилась в лунную дорожку. Смех больше не душил меня, просто щекотал где-то в горле. Проносился, как серебристая рыбка.

Прошло еще очень много времени, прежде чем я вспомнил Гулю снова. Для меня - так просто удивительно много. Почти полчаса.