Три с половиной оборота - Татьяна Викторовна Полякова

в замок и вытянула вверх. Потом резко бросила их вниз, стряхнула, пытаясь соображать, быстро соображать. Но Серб соображал быстрее. Он посмотрел на меня, затем в монитор и снова на меня. Марич разглядывал меня словно в микроскоп.

– Это уборщица! – выдал он, наконец.

– Что?

– На убийце не шапка, а серый колпак. Серая одежда – униформа. К Денисовой на видео приближается уборщица!

Я подошла к Маричу и посмотрела на экран. Он был прав. Теперь, когда он это сказал, я и сама смогла увидеть, что перед нами человек в точно такой же униформе, которая сейчас была на мне.

– Так, – отпрянула я от экрана. – Уборщица была в числе тех, кого запечатлели камеры Ледового дворца на последнем этаже в то утро. Нужно срочно раздобыть те записи. Они должны быть в полиции…

– И, вероятно, у Камиллы. Как и информация о том, кто из персонала работал в ту смену.

– Поехали, – взмолилась я, тут же подбежав к двери и схватившись за ручку, словно нетерпеливый ребенок, который торопится в парк аттракционов.

Камилла была на рабочем месте, что не могло не радовать. Увидев меня в униформе в компании импозантного Марича, она насмешливо улыбнулась. Впрочем, я, вероятно, отреагировала бы так же.

Сегодня на ней было темно-бордовое платье-карандаш. Элегантно и соблазнительно одновременно. Будто она ждала появления Серба в своем кабинете. Хотя, вероятнее всего, выглядела она подобным образом каждый день.

– Камилла, – начал Марич, облокотившись на ее рабочий стол. – Нам нужна информация о том, кто убирал дворец утром второго мая.

– Уборщицы? Зачем? – удивилась она.

– Просто сделай, что я прошу, – ласково попросил Марич.

Она нажала кнопку на внутреннем телефоне:

– Татьяна Григорьевна, зайдите с журналом.

Вскоре в кабинете появилась старший администратор. Увидев меня в кабинете начальства, округлила глаза, но ничего не сказала. Скорее всего, успела мысленно проститься с еще одной уборщицей. В целом все к тому и шло, так что переживания ее возникли не на пустом месте.

– Вызывали? – обратилась она к Уваровой.

– Посмотри, пожалуйста, кто убирал у нас утром второго мая.

Татьяна Григорьевна открыла на весу журнал, принялась что-то искать, водя по страницам пальцем.

– А, вот. Бондаренко и Махмудова.

– Поговорить с ними можно? – поинтересовался Марич.

– Бондаренко могу позвать. А Махмудова уволилась.

– Когда?

– Будем считать, сегодня. Два дня на работу не выходила, трубку не берет.

– Можете дать ее номер?

Татьяна Григорьевна снова принялась листать журнал. Дважды продиктовала комбинацию цифр, а затем уточнила:

– Бондаренко звать?

– Адрес Махмудовой есть? – поинтересовался Марич.

– Должен быть… Да, вот. Записываете?

Владан записал. Я запомнила.

– Вы к ней поедете, да? Можете форму у нее забрать? Пожалуйста! Камилла Альбертовна, ведь с комплектом униформы ушла Махмудова-то.

Уварова закатила глаза, а Марич заверил администратора:

– Непременно. А теперь Бондаренко пригласите, пожалуйста.

Татьяна Григорьевна скрылась за дверью, а Марич обратился к Уваровой с елеем в голосе:

– Где мы можем поговорить с вашей сотрудницей?

– Да здесь и говорите, – махнула она рукой и уставилась в монитор, демонстрируя безразличие к происходящему.

Вскоре раздался робкий стук в дверь.

– Войдите, – пригласила Уварова.

И Бондаренко вошла. Точнее, сначала в дверной проем вошел внушительных размеров бюст Бондаренко, а затем и она сама.

Дама была такой комплекции, что я сомневалась, видит ли она полы, которые моет. В ней было килограммов сто пятьдесят, не меньше. Серая униформа, вероятно самого большого размера, была расшита по бокам. Вставки ткани чуть более светлого оттенка выделялись на фоне остального комплекта.

Было очевидно, что на видео была не она, и тем не менее Марич спросил:

– Где вы убирали утром второго мая?

– На первом этаже, – удивилась она вопросу. – Как и всегда. Входная зона, гардероб, кассы, санузлы…

Женщина перечислила все помещения первого этажа и перешла к подробностям, чем и что она отмывала. Марич прервал ее и поблагодарил. Бондаренко в недоумении покинула кабинет. Вскоре это сделали и мы. Перед этим, впрочем, Марич попросил Камиллу сбросить ему видеозаписи, которые дворец предоставил полиции.

Камилла замешкалась и все же пообещала это сделать.

Я зашла переодеться, радуясь, что в подсобке отсутствовала Татьяна Григорьевна. Меньше всего мне сейчас хотелось что-либо ей объяснять.

Как только я вернулась к Владану, схватила его за локоть и зашептала, боясь быть услышанной:

– Значит, это Махмудова! Надо срочно ее найти, если она еще не сбежала! Странно только, что уволилась она только сейчас…

– Это как раз нормально: выждала несколько недель, чтобы не навести на себя подозрение.

– Почему тогда так резко? Просто пропала, даже униформу не вернула… Конечно! – озарило меня. – Информация о волокнах серой ткани под ногтями убитой просочилась не только к нам. Вон, даже у Воробьева были какие-то информаторы. Она могла, так же как и я, мыть раздевалку, когда Сергей решил поделиться с остальными подробностями, которые рассказывал о деле друг его отца. Быстро сложив дважды два, Махмудова сбегает вместе со своим комплектом. Ведь это улика.

Марич молчал.

– О чем думаешь? – поинтересовалась я, когда поняла, что ничего отвечать на мое предположение он не собирается.

– Пытаюсь придумать причину, по которой уборщице понадобилось убивать фигуристку.

Только когда мы остановились у панельной пятиэтажки в Яме, я сообразила, что адрес, который продиктовала нам Татьяна Григорьевна, находится именно в этом районе. Более того, это то самое место, где я недавно оказалась, пытаясь прийти в себя после незапланированного визита в квартиру Марича. Я мысленно усмехнулась этому неожиданному совпадению.

Ни кодовые замки, ни тем более домофоны в Яме не прижились, поэтому в подъезд мы попали без труда. А вот дверь в квартиру нам открыть не пожелали. Заподозрив, что дверной звонок может быть неисправен, Серб принялся стучать. Сначала кулаком, потом двумя.

На шум среагировал сосед из квартиры напротив. Сначала мы услышали через закрытую дверь отборный мат, затем дверь распахнулась и на пороге возник индивид неопределенного возраста и даже пола. Он открыл свой беззубый рот, пытаясь донести до нас свое негодование, но, рассмотрев одним прищуренным глазом – второй заплыл так, что лиловые веки не размыкались, кто перед ним, затих и попятился назад в свою квартиру.

– Стоять! – рыкнул Серб.

И индивид встал.

– Где Махмудова?

– Фирка… – тип осекся. – Фируза то есть. Так квасит, поди!

– Тут?

– Как же тут? Не тут, у Смольного. Они там квасят…

– Кто они? Благородные девицы?

Мужчина – его пол мне удалось определить по клетчатым семейным трусам: дамы такие не носят, – в недоумении хлопал единственным глазом.

– Какого еще Смольного, батя? Не иначе, Питер тебе с пьяни в Яме привиделся?

– Так у Витька Смольного. Хошь провожу?