Айдол-ян. Часть 4. Смерть айдола - Андрей Геннадьевич Кощиенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Точно – не секта? – уже настороженно спрашивает СунОк.
– Не секта.
– Смотри! – предупреждает она меня. – Знаешь, сколько сейчас их кругом? Постоянно только об этом и пишут. Завлекают к себе знаменитых людей и тех, у кого деньги есть. У тебя ведь сейчас и то, и другое.
– Не, это не интересно, – пренебрежительно машу я рукой. – Меня в такое не заманить. Если мы с тобой помирились, давай тогда подумаем, как мы сможем провести не три, если точнее – два с половиной дня, чтобы не было потом мучительно больно за бездарно пропавшее время.
– А с чего это вдруг мы с тобою – «помирились»? – с подозрением глядя на меня, интересуется СунОк.
– Да? Нет? – смотря на неё, задаю я вопросы. – Если нет, может тогда заключим перемирие? Как животные в засуху у водопоя, так и мы с тобой на время праздника. А?
– Тебе точно ничего не нужно будет делать в агентстве? – помолчав, недоверчиво спрашивает онни.
– Если я решила ничего не делать, то меня уже не остановить! – понтуясь, отвечаю я и объясняю: – Никого там не будет на Чхусок. Все рванут по домам. Мы тоже можем принять участие в этом празднике жизни. Поедем куда-нибудь… Осталось только решить – куда.
Пфф… – выдыхает СунОк.
– Ты же знаешь, что у меня проблема с памятью, – напоминаю ей я. – Без тебя – просто пропаду. Но я запомнила, что, когда ты меня обнимаешь, мне становится хорошо.
СунОк очень недоверчиво смотрит в ответ.
– У меня для тебя подарок есть, – говорю я. – Особый. Как твои дела с подписчиками? Подписываются?
– А что? – настораживается онни.
– Мне тут БоРам-сонбе посоветовала песню для бывшего написать, – говорю я. – Типа, к расставанию. Все так делают, кто способен. Вот, сделала, хочу выложить у тебя на канале. Эксклюзив.
Онни с подозрением смотрит на меня.
– Всё нормально, – успокаиваю я, решив, что она подумала про FAN. – По договору с агентством все права на песни принадлежат мне, и я могу распоряжаться ими самостоятельно. Кажется, я тебе об этом говорила.
СунОк медленно кивает.
– А что за песня? – спрашивает она.
– Офигительная, – обещаю я. – Ещё ни один оппа при расставании такой не получал!
– Я уже чувствую, что тут что-то не то, – сообщает мне онни.
– Там надо только картинку добавить, – не обращая внимания на её слова, говорю я. – Камера у тебя есть, снять видео проблем не будет.
– Толком скажи, что за песня?! – начиная злиться, требует СунОк.
– Хит всех времён и народов, – даю я рекламу своей поделке. – Гимн всех корейских девушек, расставшихся с оппой!
– Так «гимн» или «хит»? Опять на английском, что ли?
– Ну так в каждом уголке мира должны знать об этом событии, – пожав плечами, объясняю я причину своего выбора. – Жаль, на Марс трансляции нет. Я бы и туда послала!
– Пока не послушаю, никаких тебе «выкладок» не будет! – грозно предупреждает меня онни.
– Ноу проблем, – пожимаю я плечами. – Тебе флешку дать или на телефон скинуть?
(примерно через пять минут, вынув из ушей наушники, подключённые к телефону)
– Ты вообще рехнулась такое писать?! – возмущённо восклицает СунОк. – Вообще дура, что ли?
– А что не так? – обижаюсь я за сделанный кавер, хотя подобная реакция была отчасти ожидаема. – Нормальная песня. Всё есть – воспоминания о прошлом, сожаления о будущем, даже намёк на попытку возврата. Потом – очень приятные слова для мужского эго. Что ещё от песни-расставания требуется?
– Точно – рехнулась, – уже спокойней констатирует СунОк и обещает. – Сейчас позвоню ЁнЭ, скажу, пусть она тебе запретит. Пусть она тебе рассказывает, что не так, чтобы я тебя не придушила, идиотку.
– Ой, да ладно тебе! – говорю я. – Сразу прямо звонить, жаловаться. Давай лучше поговорим о том, на сколько тебя в тюрьму посадят за спекуляцию ценными бумагами?
Онни замирает с телефоном в руке, не донеся его до уха.
– А вообще я хотела пообщаться на серьёзную тему, – говорю я. – Будущее туманно и неопределённо, и в нём есть такие штуки, как поворотные моменты. Кажется, в моей жизни настал такой момент. Я хотела поговорить с тобой об этом.
– Ты беременна? – помолчав две секунды, спрашивает СунОк.
– Другой напасти в жизни нет? – интересуюсь я.
– Заболела? – внимательно оглядывая меня, делает другое предположение СунОк.
– Нет, я собираюсь говорить о светлом будущем, – отвечаю я.
– Скажи сейчас, – предлагает онни.
– Сначала нужно подготовиться, – отвечаю я, полагая, что после того, как я сообщу о своём желании покинуть агентство, прогулка по городу в сопровождении онни вряд ли состоится.
Будет много крика и мама в доме…
– Опять что-то натворила, – приходит СунОк к окончательному выводу.
– Ещё нет, собираюсь, – отвечаю я. – Но думаю становиться умней и сначала обсудить идею со старшей сестрой. Узнать, что она скажет.
– Да? – очень недоверчиво произносит онни. – А почему это нельзя сделать дома?
– Сколько можно дома сидеть?! – возмущаюсь я. – Дом, агентство, агентство, дом! Я что – проклятая, что ли? Хочу на людей незнакомых посмотреть! Съесть чего-нибудь вредного…
– И куда мы с тобой пойдём?
– Можно в «Галерею», – предлагаю я. – Пошаримся по бутикам, посмотрим, чем завлекают. Зайдём, навестим наш электрощиток. Пощёлкаем, как в прошлом, выключателями, побегаем в темноте наперегонки с охранниками универмага, поужасаемся, нагуляем аппетит, потом сядем где-нибудь, где прилично кормят, и я тебе всё расскажу.
– Тебя точно одну нельзя из дому выпускать, – внимательно смотря на меня, произносит СунОк. – Ты какая-то возбуждённая.
(Где-то в это же время. ИнЧжон, скрывшись от посторонних глаз, вытирает платочком горькие слёзы обиды. Наконец, слёзы подходят к концу. ИнЧжон несколько раз глубоко вздыхает, смотря в небо сквозь промокшие ресницы.)
– ИнЧжон, ты должна быть сильной, – говорит она сама себе. – Сильной и смелой. Сильной, смелой и хитрой, как остальные. Действуй! Тогда ты справишься.
Ещё несколько
