Ричард Длинные Руки — эрцпринц - Гай Орловский

— Умнее? — ужаснулся я. — Комплимент должен быть глуп и лжив, иначе какой он комплимент? Или скажем мягче, комплимент должен быть правдивее правды.

Она повторила в задумчивости:

— Правдивее правды… интересная формулировка.

— А как иначе? — спросил я. — Человек, который говорит то, что думает, — конченый человек; а человек, который думает то, что говорит, — законченный идиот.

В ее глазах появился слабый интерес.

— Вы странный человек… О вас идут самые разные слухи… А ну, дайте-ка мне свою руку…

— Что руку! — воскликнул я с готовностью. — Могу и сердце!.. Вот так, прям на ладони.

Голос ее стал отстраненным, она смотрела на меня, но мне казалось, что становлюсь прозрачным, а она рассматривает узоры на стене за моей спиной.

— Вы странный человек, — повторила она словно в забытьи, — да, странный… и у вас… Господи, что это?

Она попыталась отдернуть руку, но вместо этого вцепилась в мою кисть еще крепче. Глаза расширились в ужасе, а щеки начали быстро бледнеть.

— У вас… где у вас душа? — проговорила она с трудом. — Почему вместо нее… тьма?.. Что… как это вы… Нет-нет, это невозможно!.. У вас тьма, только тьма, ничего, кроме тьмы… Какая бездна тьмы… Туда падать вечность… Это Тьма!

Она пошатнулась, я с трудом сам высвободил свою ладонь, а ее подхватил, галантно обняв и отведя в сад к скамейке, увитой гирляндами цветов.

Там усадив, сам отодвинулся на целый ярд, чтобы не ужаснулась, увидев меня рядом. Она дико посмотрела в мою сторону, снова вздрогнула, на щеки начал возвращаться слабый румянец.

— Что… что было со мной?

— Солнечный удар, — сказал я с сочувствием. — Или звездный? Вы едва не потеряли сознание.

В ее глазах снова появился ужас.

— Нет, — прошептала она, — сознание я не теряла… Я видела настоящую Тьму, и теперь это видение будет преследовать меня всю жизнь. Кто вы, сэр Ричард? Вы не посланник Тьмы, вы сама Тьма!..

— Вы преувеличиваете, — ответил я негромко и косясь по сторонам, — какая там Тьма, до нее еще не дорос. Так, полумрак… приятный, знаете ли, полумрак, как бы начало сползания во тьму, но разве не все мы блуждаем в полумраке и вовсе не стремимся выйти на свет, даже когда нас к нему подталкивают?

— Нет, — прошептала она. — вы… Тьма. Вы забрали мою душу, я чувствую на ее месте щемящую пустоту… Верните мне ее! Зачем вам душа маленькой женщины?

— Леди Гизелла, — запротестовал я, — вы не правы, зачем мне ваша душа? Вот до ваших прелестей, которые угадываю под этими рюшечками и фижмоч-ками, я бы не прочь добраться и хотя бы помять их в жадных ладонях…

Она покачала головой, услышав только «вы не правы», полузакрыла глаза, а я сказал тихонько:

— Отдыхайте… а я пойду, наверное, к священнику.

Она полузакрыла глаза, я тихо встал и пошел прочь, ну что за слон, куда ни влезу, там и сломаю, какого хрена вздумал говорить любезности? Мало ли что умею, мое ли это дело? Другое дело, какую-то пользу извлек бы, а то и не политик вроде…

Глава 7

За спиной послышались шаги, человек точно не крадется в ночи, а вот еще один, уже двое идут следом, затем я услышал строгий голос:

— Зигфрид, пароли менять трижды в сутки! С каждой сменой. Перед покоями будь осторожен в особенности.

Я остановился, развернулся к обоим.

— Норберт, ты совсем уж держимордишь. Зачем такие ненужные строгости?

Он взглянул на меня остро.

— Ненужные? Мы в чужом краю, ваше высочество! А сейчас еще вы решили заночевать в чужом замке.

— Тут те же березы, — ответил я, — что и в Варт Генце, Армландии, и даже Сен-Мари. А про муравьев вообще молчу…

Из темноты неслышно вышел Альбрехт, он и обронил тихонько, словно бы размышлял вслух:

— А почему бы не объявить все земли, где живут муравьи, которым так покровительствует сэр Ричард, зоной наших интересов? С постепенным включением в гм… ну, не империю, а как бы вот мягше…

— Сплюньте, — сказал я сердито. — Муравьи живут везде! А меня что-то не тянет во властелины мира.

— Вас и в принцы не тянуло, — заметил он.

Норберт сердито прервал:

— Граф, не отвлекайте! Вопросы о безопасности, а вы о всяком… Ваше высочество, есть косвенные сведения, что Мунтвигу служат и дебастры. Ну, служить не служат, а как-то помогают, а это совсем плохо.

— Что за дебастры? — спросил я.

Он тяжело вздохнул.

— Это то ли племя, то ли секта… О них почти ничего не известно, кроме того, что все живут в двух телах, а самые могучие — в трех.

— Ого, — сказал я ошарашенно. — Им хорошо в бою, верно? Двое дерутся, как один человек, прикрывая друг друга…

Он взглянул на меня искоса.

— Так вначале и было, а потом додумались использовать свои возможности иначе. Представляете, одно тело там, второе — здесь. И все, что видит у нас, одновременно видит и там, рядом с Мунтвигом. И рассказывает ему!

Я зябко поежился.

— Господи! Какие страсти рассказываешь…

— Такова жизнь, — сказал он серьезно. — Правда, их отличить довольно легко. Все у них как у людей, только зрачки вертикальной черточкой.

Я вздохнул с облегчением.

— Ну да, зрачки… Значит, за милю видно, так ведь? Точно, им близко не подойти. Норберт лютует!

Альбрехт сказал быстро:

— Да, я тоже слышал. У них еще одна особенность… когда одного убьешь, второй становится…

— Как все?

— Хуже, — сказал он с удовольствием. — Они так привыкают жить в двух телах, что когда остается одно, для них это такая потеря, что садись и волком вой! Они ж тогда просто калеки. Многим вообще жизнь не мила. Говорят, даже со скал кидаются! Да еще вниз головой.

Норберт сказал сухо:

— Туда им и дорога. Я бы всех их туда побросал.

— Хорошая идея, — сказал я. — Назначаю тебя ответственным за чистку тех земель от… всего нехорошего. Разумеется, когда доберемся до того проклятого края.

Норберт вздохнул, перекрестился.

— Надеюсь, рука Господа приведет нас туда.

— А не приведет он, — уточнил Альбрехт, — то сэр Ричард приведет туда точно.

— Если не промахнется дверью в ад, — донесся голос.

Я огляделся, со мной только Норберт и Альбрехт, Зигфрид куда-то исчез, хотя чувствую его присутствие.

Норберт произнес тихонько:

— Ваше высочество, я тут узнал совершенно случайно, что Зигфрид может… ну, без всяких амулетов… потому я попросил его сторожить вас почаще… в не-зримности, можно сказать, хоть это и не та незрим-ность, но все-таки незримность… полезная для государства…

— Для государства?

Он напомнил:

— Вы как-то говорили, что государство — это вы!

— С ума сойти, — сказал я с досадой. — Кстати, умники мои, знатоки, вы всегда все про всех знаете, скажите-ка, что вам известно про леди Гизеллу?

Они в недоумении переглянулись. Норберт промолчал, Альбрехт переспросил:

— Леди Гизелла? При чем тут леди Гизелла?

— Да вот заинтересовала, — ответил я. — Может же меня заинтересовать женщина?

Он сказал с сомнением:

— Вообще-то может…

Я посмотрел на него зверем:

— На что намекаете?..

— Да я ничего, — ответил Альбрехт подчеркнуто испуганно, — ни на что… а вы на что подумали?

— Вы мне растеризм не присобачивайте, — сказал я с угрозой, — сюзерен должен быть безупречен и чист, аки вымытый голубь мира! Если не знаете, так и не увиливайте…

Альбрехт возразил:

— Она весьма приятная леди, что нас и удивило!.. С чего бы вы заинтересовались просто приятной женщиной? Вы же герой, вам подавай необычное! Я, конечно, молчу, но я слышал, что в войске троллей, которое возглавляет Растер, у вас есть кровная родня…

— В духовном смысле! — перебил я, грозно повысив голос. — Сэр Дарабос, вы тоже знаете только то, что леди Гизелла приятная женщина?

Он кивнул.

— Да очень приятная, граф прав. Добавлю только, что она обычно держится замкнуто. И вовсе не потому, что у нее зеленые ногти на ногах, однако поговаривают, она удивительно хорошо разбирается в людях, что, как вы понимаете, никому не нравится. Но так это или нет, не знаю. Некоторые поговаривают, что связана с какой-то чертовщиной, но я не верю, она из очень приличной семьи. Хотя…

— Что «хотя»?

Он проговорил в задумчивости:

— По слухам, ее мать, а до нее и бабка умели видеть в человеке дурное и доброе. Но вы же знаете, чего только народ не наговорит, если только хоть чуть будете отличаться от них!

— Это верно, — сказал я, — спасибо, сэр Дарабос! Как обычно, вы знаете весьма, даже зело весьма. Черных крыльев у нее нет?

— Нет, — ответил он, — но на спине в районе лопаток, откуда росли бы крылья, по родинке. Очень похожие одна на другую…

— Спасибо, — повторил я горько. — Вот что значит репутация! И про родинки знаете… про другие места и спрашивать не решаюсь, но про вас никаких порочащих слухов! То ли их пресекаете, то ли носителей удушиваете, а вот про меня чего только не плетут, если это не козни нашего графа Альбрехта!.. Ладно, граф, я еще как-нибудь проведу с вами воспитательную беседу…