Та ещё штучка (СИ) - Риз Екатерина

- Это моя работа, малыш. Главное, чтобы ты была счастлива.

Так мы прожили год. Я совершенно потеряла связь с реальным миром. Будто кружилась в бесконечном вальсе, спокойном и умиротворенном. В моем мире не было места проблемам, скандалам, каким-то хотя бы мелким неурядицам. С родственниками я не общалась. Предприняла пару попыток позвонить отцу вскоре после замужества, но мне ясно дали понять, что я выбрала свою дорогу, и мне следует идти по ней самой, никого не вмешивая в свои дела. У меня никаких неприятных дел не было, и такая позиция отца меня всерьёз удивляла, я не понимала, за что он так невзлюбил моего мужа и окончательно отказался от меня. Но места в его семье, моего маленького места под обеденным столом, для меня окончательно не стало. В итоге, Лариса попросила меня больше не звонить им.

- Сима, ты стала взрослой, живи, как знаешь, - сказала она мне, и я без лишних разговоров повесила трубку. И больше домой никогда не звонила. Есть во мне такая черта – если меня откидывают, как котенка, я это принимаю, и отхожу в сторону. Никогда больше не возвращаюсь, чтобы избежать повторения. Но вопрос остался.

- За что они так? – спросила я как-то у мужа, не в силах сдерживать дальнейшие эмоции внутри себя. Мне было не столько обидно, в конце концов, особо тепло в доме отца ко мне никогда не относились, но я не могла понять, как можно взять и выбросить из жизни собственную дочь. Я без конца анализировала свои поступки, и не находила ответа. Что я сделала не так? Замуж вышла без его одобрения? Одобрения, может, и не было, но и запрета тоже. Мне посоветовали поступать так, как сочту нужным. Именно так я и сделала.

Леша подошел, поцеловал меня в лоб.

- Не переживай. Но, возможно, это к лучшему.

- В каком смысле? – озадачилась я.

- Так всем спокойнее.

Мне было восемнадцать лет, и я не понимала. Как ни старалась, не понимала.

Правда мне открылась постепенно. Мне никто ничего не рассказывал, секретов не раскрывал, на тайные разговоры не приглашал. Только в какой-то момент я поняла, что всё наше общение вне дома происходит в узком кругу людей, с которыми Леша работает. Работает, разъезжает по стране, пропадает где-то, бывает, что по паре недель, а потом все вместе появляются, удовлетворенные, позитивно настроенные, переполненные очередными планами и ожиданиями. После каждого возвращения из непонятных мне командировок, Соболевский собирал всех у себя в доме за городом, в желании отпраздновать успешное завершение дела. Называлось это: закрыть сделку. И я довольно долго думала, что мой муж занимается бизнесом. А когда мне приходило в голову задать какой-то вопрос, на меня смотрели с умилением, мне улыбались и советовали не забивать свою красивую головку мужскими делами.

Однажды во время таких дружеских, вечерних посиделок ко мне подошла жена одного из соратников моего мужа, отвела меня в сторонку и тихо посоветовала:

- Перестань задавать вопросы.

Видимо, этим вечером я перестаралась с проявлением своего любопытства. Но я к тому моменту, на самом деле, была переполнена вопросами и непониманием, а Лешка будто избегал прямых ответов.

- Я же не просто так их задаю, - осторожно проговорила я, уже осознав, что предупреждает она меня не просто так. – Что-то происходит. И я лишь хочу быть в курсе…

- Тогда пусть тебе расскажет всё твой муж. А при всех задавать вопросы и строить предположения не стоит.

- А ты можешь мне рассказать?

Она тогда улыбнулась мне, снисходительно так, по руке меня погладила. Взглянула, как на неразумного ребенка. И спросила:

- Что тебя не устраивает в твоей жизни?

- Не устраивает? – удивленно переспросила я. – Всё устраивает.

- Тогда к чему твое любопытство? Муж тебя любит, на руках носит, денег в доме предостаточно. Деточка, перестань задавать вопросы. – Она ещё улыбнулась мне на прощание, якобы заботливым жестом отвела волосы с моей щеки, а затем развернулась и ушла. А я осталась, неспешным взглядом окинула людей, отдыхающих во дворе дома Соболевского. Играла музыка, слышался смех, женские и мужские голоса. Со стороны всё казалось таким невинным, таким правильным, а я впервые взглянула на всё под другим углом. Мужские разговоры за закрытыми дверями, отъезды, странные обрывистые фразы по телефону, оружие… У моего мужа было оружие, я знала об этом, но, когда я спрашивала, для чего Леше пистолет, да ещё дома, он каждый раз говорил, что для нашей общей безопасности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

После того вечера с вопросами я лезть перестала, даже к мужу. Всё также улыбалась его друзьям, присутствовала на каждом ужине, на который нас приглашали, ездила с мужем к его друзьям на дачи, однажды мы даже отдыхали вместе в санатории, и я была милой и улыбчивой. Вот только стала прислушиваться более внимательно, анализировать каждую брошенную невзначай фразу, и всерьёз переживать каждый раз, как Леша уезжал из дома в очередную «командировку». Мне уже стало понятно, что его командировки могут однажды закончиться плачевно, он может не вернуться домой. Я со страхом ждала звонка или скорбного известия, проводила дни в волнении, и выдыхала только тогда, когда Леша появлялся на пороге.

Он возвращался в город, а Соболевский тут же исчезал. Я заметила эту тенденцию. Однажды Лешка вернулся буквально накануне моего дня рождения, планировался праздник, за два месяца до этого мы забронировали ресторан на территории шикарной турбазы, на берегу озера. Но я ждала не дня рождения, а возвращения мужа. Настолько извелась в своем ожидании, что едва справилась с собой, чтобы не налететь на него с кулаками прямо на пороге нашей квартиры. А вот когда на следующий день Соболевский не появился к назначенному времени в ресторане, нервы мои сдали.

Гости веселились на открытой веранде, а я вышла вслед за мужем, догнала его у маленького причала, дождалась, пока он закончит телефонный разговор и отведет телефон от уха, и тогда спросила:

- Долго это будет продолжаться?

Лешка обернулся, увидел меня. Выдал растерянную улыбку, а я смотрел на телефон в его руке. Могла поклясться, что он разговаривал с Соболевским. И меня это безумно, безумно бесило в тот момент. Наверное, если бы я заподозрила своего мужа в измене и разговоре с любовницей, меня бы и то не так сильно вывело это из себя.

- Сима, ты о чем?

Я смотрела на него, затем откинула за спину длинные волосы. Коснулась подола своего сарафана небесно-голубого цвета. Я знала, что в этот вечер выгляжу замечательно. И ведь старалась я для него.

- У меня день рождения, - сказала я ему.

Лешка улыбнулся шире, сделал ко мне шаг.

- Я знаю. Тебе девятнадцать лет. Ты у меня самая замечательная девочка.

Я выслушала его без улыбки.

- Видимо, ты считаешь, что я слишком глупа, чтобы сказать мне правду.

- Я никогда не считал тебя глупой, - воспротивился он. Он это сказал, а смотрел на меня в этот момент, как на глупого ребенка. И это было нестерпимо. Потому что все знакомые брали с него пример, и воспринимали меня именно так, без всякой серьёзности.

- Мне всего девятнадцать, - согласилась я с ним. – И в твоих глазах, и в глазах твоих друзей – я сущий ребенок. Ведь так?

- Сима, ты чем-то расстроена?

Я подступила к нему на шаг, и понизив голос от серьёзности момента, проговорила:

- Мне надоело, что ты бесконечно мне врешь. Мне надоело, что мой муж уезжает куда-то на недели, а потом появляется и…

- И что? – переспросил он совсем другим тоном.

А я развела руками.

- И тогда исчезает Соболевский. Я не дура, Леша. Я не знаю, что именно происходит, но то, что ты выполняешь всю грязную работу для своего друга, - или кто он тебе? – а он потом зарабатывает на этом деньги.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Лешка протянул руку, коснулся моей щеки в умиротворяющем жесте, а я решительно отстранилась. Он вздохнул.

- Сима, ты, на самом деле, ничего не понимаешь.

- Тогда объясни, - потребовала я.

- Я не считаю, что тебе нужно это знать.

- Правда? То есть, я живу с тобой в роли комнатной собачки. Для твоего удовольствия, для твоего развлечения, чтобы кто-то радостно вилял хвостом при твоем появлении дома. Так?