Там (Город крыс) - Алексей Калугин

– Что ж, в случае, если мне не удастся найти выход из Города, я, уж непременно стану первым человеком, совершившим кругосветное путешествие в масштабах нашего двухмерного мира. Какое-никакое, а все утешение.

Блум ожидал возражений со стороны Мейлы, но она только спросила:

– По какому уровню ты собираешься двигаться?

– По второму уровню проходит линия монорельса, – размышляя вслух, произнес Блум. – Ею я и воспользуюсь для того, чтобы попытаться связать концы с концами. Думаю, что много времени такое путешествие не займет.

– Как знать, – задумчиво произнесла Мейла.

– Не хочешь составить мне компанию? – спросил Блум после недолгого молчания.

– Нет, Блум, – уверенно покачала головой Мейла. – Я бы не пошла с тобой, даже если бы и хотела этого. По-моему, у нас с тобой психологическая несовместимость. Не знаю, как чувствуешь себя ты, но я в твоем присутствии явственно ощущаю повышенную нервозность, которую мне с трудом удается держать под контролем. И это при том, что, как человек, ты мне в высшей степени интересен. Мне было бы любопытно провести сравнительный искусствоведческий анализ твоих произведений параллельно с сопоставлением личностных качеств авторов.

– Ну, спасибо тебе на добром слове, – с легким сарказмом усмехнулся Блум.

Мейлу даже как будто обидела реакция Блума на её слова.

– Напрасно иронизируешь, – я совершенно серьезно. – Если я над кем-то и подсмеиваюсь, так только над самим собой, – ответил ей Блум. Коротко взмахнув руками, он звучно хлопнул себя по коленям. – Если ты не возражаешь, я отправлюсь прямо сейчас.

То, что фраза была построена в форме вопроса, само по себе являлось чистой формальностью. На деле в словах Блума не было слышно даже намека на нерешительность или сомнение. В противном случае Мейла непременно предложила бы ему остаться. А так она только спросила:

– Когда тебя ждать обратно?

– Не знаю, – пожал плечами Блум. И с легкой усмешкой добавил: – Неисповедимы пути идущего по линии Города. Одному лишь инфору известно, куда могут завести они странника.

– Не забудь рюкзак, – улыбнулась в ответ Мейла.

– Ни в коем случае, – Блум поднялся на ноги и, наклонившись, вытянул рюкзак из-под стола. – Я, так или иначе, собирался уходить после завтрака, – ответил он на немой вопрос Мейлы.

– Ты бы даже меня не дождался? – немного растерянно, как показалось Блуму, спросила Мейла.

– Я не знал, когда ты вернешься, – ответил он и шагнул в сторону двери.

На пороге Блум остановился.

Мейла неподвижно сидела возле стола. Взгляд её был устремлен не вслед уходящему Блуму, а на окно, которое снова, как и прежде, закрывало изображение Мадонны с ребенком на руках.

– Ты испытываешь какие-нибудь чувства, когда убиваешь газонокосилку? – спросил Блум.

– А иначе зачем бы мне это было нужно? – не поворачивая головы, вопросом на вопрос ответила ему Мейла.

Блум молча кивнул и вышел за дверь.

Не задерживаясь и не замедляя шага, он почти пробежал мимо распахнувшего перед ним дверь и что-то жизнерадостно прокричавшего робота-привратника. И лишь отойдя на два квартала от дома Мейлы, Блум ненадолго остановился.

Сначала он хотел было зайти в ближайшее кафе, чтобы присесть там и спокойно все обдумать. Но, вспомнив о назойливой предупредительности роботов-официантов, с которыми он уже имел возможность познакомиться, Блум, в конце концов, решил никуда не ходить, а просто присел на бордюр там же, где и стоял.

Только сейчас, оказавшись на улице, Блум в полной мере понял, насколько сильно утомило его пребывание в квартире Мейлы. И самым странным был то, что при этом он продолжал испытывать искреннюю симпатию к этой необыкновенно красивой и умной женщине… В такой же степени, что и к несчастному, потерявшему память Шейлису…

Или это была всего лишь жалость, которую сам он принимал за симпатию? Быть может, он просто жалел их всех? Мейлу, Шейлиса, Лизу… И того пьяницу, что, не задумываясь, распахнул окно перед совершенно незнакомым ему человеком. Всех жителей этого свернувшегося, подобно змее, в клубок Города.

Испытывать жалость и при этом сознавать, что изменить что-либо не в твоих силах, – если постоянно думать об этом, то недолго и в депрессию погрузиться, утонуть в собственных страхах и комплексах.

Где выход?

Выход в разработанной инфором программе интенсивной психокоррекции.

А что ещё можно сделать? И, что самое главное, нужно ли вообще что-то делать? Быть может, странствия по Городу, которым не видно конца, стали для Блума своего рода епитимьей, которую он сам на себя наложил? Но за что?… В чем состояла его вина и перед кем? Он просто жил, как все…

Как все.

Выходит, что вокруг него Город нераскаявшихся грешников? А он призван им помочь?..

На что способен один человек, который и сам, к тому же, плохо понимает, что происходит вокруг?..

Ад – это кольцо, из которого нет выхода…

Незаметно для себя самого, Блум погрузился в некое полудремотное состояние, когда сознание существует помимо тела. Мысли текли сами собой, легко и плавно, не задевая и не мешая друг другу. И если бы только можно было полностью отдаться этому ласковому потоку…

Но даже это стало бы для Блума всего лишь временным отдохновением. Блум знал, что ещё не скоро обретет покой. Где-то ему уже встречалась история про усталого странника, обреченного на вечные скитания.

Хотя, что такое покой? Остановка в движении?.. Или в развитии?.. Смерть?.. Небытие?.. Дерьмо!

Блум рывком поднялся на ноги.

Что-то хрустнуло в левом колене. Зашипев сквозь зубы одновременно от боли, раздражения и злости, Блум согнулся и обхватил ногу руками.

Только этого ещё и недоставало…

Превозмогая резкую колющую боль в коленном суставе, Блум чуть передвинул ногу вперед. Затем быстро вынес вперед здоровую ногу, перенес на неё вес всего тела и снова потащил за собой больную.

Первые десять шагов дались Блуму с невероятным трудом. Ему мешала не столько сама боль, сколько то, что из-за неё он почти не чувствовал левую ногу ниже колена.

Но понемногу боль в колене стала притупляться. К ноге вернулась чувствительность, и Блум, выпрямившись, уверенно, хотя все ещё и с некоторой опаской наступая на левую ногу, зашагал вперед.

Боль прошла, – остались раздражение и злость, выплеснувшиеся из души Блума в тот момент, когда раскаленная спица пронзила колено.

Да пропади они все пропадом!.. Все!.. Ни до кого ему нет дела! Да и быть не должно… Что он о себе возомнил? Тоже мне, спаситель человечества, хромой на левую ногу… Человечеству в лице жителей Города нет никакого дела ни до тебя лично, ни до твоей больной ноги… Никому!.. Хоть упади сейчас посреди улицы и заори во всю глотку, думаешь выйдут и помогут?.. Да никто даже в окно не выглянет! От человечества уже ничего не осталось, кроме разрозненных осколков. Каждый сам за себя – вот завет новейшего времени. И самое удивительное заключается в том, что в этом взаимном отчуждении нет никакого глубинного смысла. Если бы речь шла об индивидуальном выживании, – эпидемия, голод, или что там ещё можно припомнить? – тогда это ещё как-то можно было бы понять. А просто так запереться в своих квартирах, только потому…

А, собственно, почему?.. Отпала необходимость за чем-либо выходить на улицу?.. Верно. Житель Города может удовлетворить все свои запросы и потребности как физические, так и духовные, по мере их возникновения, не покидая своей квартиры, просто нажав на клавишу инфора. Но ведь должно же быть в человеке ещё что-то, помимо запросов! Ведь не одна же только потребность в лучших условиях жизни срывала в былые времена людей с насиженных мест. Стремление познать непознанное, – вот что заставляло их отправляться в странствия, строить корабли, поднимать к облакам свои убогие летательные аппараты… А как насчет стремления доказать свое превосходство? Тоже неплохой стимул для любого вида деятельности! Хотя… не с этого ли начинались войны?..

Еще раз, все заново.

Люди в Городе вовсе не сделались похожими на бесчувственные, безразличные ко всему овощи. И, тем не менее, они, несомненно, утратили что-то присущее поколениям предков.

Что это, – очередной скачок вверх по эволюционной лестнице, дающий возможность приспособиться к новым условиям жизни, или же искусственная селекция, проводимая неким сторонним наблюдателем?

Люди, по крайней мере те, с которыми Блуму доводилось общаться, по-прежнему способны испытывать чувства. Даже страсть! Но при этом единственным каналом для сброса чрезмерного эмоционального напряжения для них остается сеть инфора. А инфор, отмечая перегруз по определенным, интересующим его параметрам, прописывает человеку сеанс-другой интенсивной психокоррекции для того, чтобы привести его психо-эмоциональное состояние в норму, соответствующую усредненным показателям, являющимся, по мнению инфора, оптимальными для нормальной жизнедеятельности организма…