Державин. Дворянин из трущоб - Владимир Мухин

— Что с тобой такое? — настороженно спросил даму в бесформенном халате и с растрепанными волосами.

— Ууу, — простонала она. — У-у-борка. Фух, умаялась вся.

— Ааа, так бы сразу сказала. Поосторожнее с этим делом. У меня так дед помер, — улыбнулся, рассматривая дамочку.

— Как? Какой дед? — схватилась за сердце она.

— Хех, никакой. Это из анекдота, — бросил, решив идти в комнату, которая, кстати, была гораздо просторней, чем прошлая.

— Погоди, — остановила меня Елена, поправляя прическу. — Где ты был сейчас, Дима?

— Эээ, как сказать. Гулял с девочкой, например. Или с другом, или с псиной дворовой, не знаю. Мне уже восемнадцать, если ты не заметила, — сказал, ощущая, как бесконечная забота слегонца напрягает.

— Дим, может хватит уже?! Я вижу, что ты что-то задумал, — нахмурилась Лена.

Вот она женская интуиция. И так во всех жизнях... Баба сердцем видит, как говорится в одной поговорке. Но меня это особо не напрягало, так что смущаться не стал.

— Не знаю, о чем ты, Елена. Я молодой человек. Люблю шастать, где попадя. Еще скажи, в моем возрасте так не делала, хех, — беззаботно бросил в ответ, но тетю это не успокоило.

Она бросила в сторону белую тряпку, которая все это время была в руке. Женщина подошла ко мне близко, и от нее потянуло жаром уставшего тела. Потом Лена резко вздохнула, взглянула мне в глаза и стала говорить так серьёзно, как раньше никогда не болтала.

— Послушай, Дим. В последнее время, ты очень... Воодушевился, не знаю. Начитался каких-то книжек, наверное, — заявила она. — Решил, что можно всех победить. Взять реванш, изменить этот мир.

— Ну-у-у, почему бы и нет, — ухмыльнулся в ответ.

— Хватит! Это неправильно, Дим. Жизнь важней, чем какая-то справедливость. Обещай, что не впутаешься никуда! Не хочу, чтоб ты тоже погиб, доказывая что-то... кому-то, — мрачно произнесла она, чуть не плача.

Ага, кажется, я понимаю. Намекает на моих родителей и своего мужа. Мол, они были честными людьми, все такое. Потому их кто-то прихлопнул. С одной стороны — это так. Но с другой — я Державин. Значит, в случае чего попаду в другой мир. А враги... Они просто сдохнут.

Тетя об этом не знала, считая меня слабым школьником. Пришлось ее успокоить, сказав то, что она хочет слышать.

— Аха-ха, нет, ты чего?! Я просто шлялся в торговом центре. Присматривал себе эти... кроссовки. Кому я могу отомстить? Разве что злой училке, что занижает оценки. Охо-хо, скажешь тоже, — заржал, чтоб смягчить обстановку.

И это отлично сработало.

— Слава Богу! Господи, а то я так волновалась, — тетушка меня обняла, прижавшись внушительной грудью.

Стало как-то неловко. Ведь моя душа воспринимала ее, как девчонку, а не как приемную маму. О-ля-ля, с этим надо поосторожнее. Отстранился от Лены, чтоб наконец-то свалить.

На этот раз тоже возникли проблемы. Я уже покинул коридор, как вдогонку полетел возглас женщины:

— Сегодня будешь извиняться перед Павлом Евграфовичем. Забыла сразу сказать...

«Чего, твою мать??? Она спятила?!» — я замер и сжал кулаки, желая разбить их о стену.

Думал, уже все забылось. Этот Павел Херафович давно в прошлом. Она говорила об извинениях тогда, раньше. Но это было так, просто к слову. Оказалось, что нет. И что делать?

Не унижаться же перед старым ублюдком, ползая на коленях. Пусть даже по телефону или онлайн. Державин не стелется перед тварями. Только, как сказать это тете.

— Да, мальчик мой, и не спорь! Он — единственный, кто может вернуть мне Анюту. А ты нас тогда поссорил. Будь добр ответить за свой поступок. Сегодня... часа через два, — жестко добавила женщина.

— Да, но...

— Даже не думай отнекиваться! Я всех порву за мою девочку. Мне все равно, что ты скажешь.

А вот сейчас уже перебор. Хотя Лену можно понять. Материнское сердце такое. Сложно за это ругать, устраивая долгий скандал.

Кое-как выдавил из себя «Ха-ра-шо» и теперь уж (спустя сто часов!) отправился в комнату. Там были еще толком неразобранные вещи, большое окно и просторная кровать.

Под шкафом лежала книга, замотанная цепью и придавленная кирпичами, которая слегка дергалась. Полы тут были ровнее. Я не смог засунуть книгу под ножку мебели. Пришлось слегка извратиться.

Судя по активности Борьки было видно, что он недоволен. Отлично! Я, конечно, не строгий судья, но маньяки должны страдать. Вгонять в могилу надо подлых скотов, а не няшных девиц. Пусть теперь отвечает, поганец!

— Дим, ну открой, а... Дим, ну я не могу больше так, — раздался плачущий голос Бориса.

Хмм, странно, он спокойно перемешал книгу раньше, а теперь не может выбраться из-под шкафа. Хотя там всего лишь два кирпича. Точно! Дело не только в них. Я могу повелевать этим хреном, и мой запрет оказался сильней всех преград.

— А валить барышень целыми пачками, значит мог? — спросил, лежа в кровати.

— Я больной! Я вообще не хотел. Меня прикончили, понимаешь? Заколдовали! Я получаю свое, господин.

— Во как заговорил. Господин? А почему не малолетний придурок?

— Потому! Потому что я просто раб. Ты повелеваешь книгой, а значит мной. Ооо, достань меня из этой дыры, умоляю. Я сделаю все, что захочешь. Серьёзно, — взмолился гребанный душегуб.

— Да? Правда, что ли? Сначала живешь, как животное, потом хнычешь. Ну да... — сказал я и тут же заткнулся. — А ну погоди, погоди. Ты можешь перемещаться на расстоянии и передавать информацию, например?

— Не знаю. Можно попробовать. У меня сейчас мало сил. А так да, — нехотя промямлил Бориска.

— Что ж, это радует, друг. Значит слушай сюда, если хочешь получить свободу...

Конечно, я не простил упыря. Но мучить его тут бессмысленно. Сейчас он под моим полным контролем, значит никого не убьет. Кто знает, может перевоспитается даже. Пусть послужит благим целям пока что, а дальше там видно будет.

* * *

Дневной сон оказался хуже сражения с демонами. Проснулся под вечер, разбитый, ощущая себя жертвой трехметрового паука. А тут еще тетя с бумажкой, на которой были написаны цифры.

Что? Звонить Павлу Евграфовичу? Эй, я еще не готов. Мне нужно принять противорвотное средство, как минимум. А потом уж все остальное.

Но Лена была непреклонна. Материнский инстинкт превращал ее в злую бестию, нетерпящую отказов и отговорок.

Я слегка поломался, для вида,