Деревянные актеры - Елена Яковлевна Данько

нашего сундука, шуршал тряпьем, рылся в наших пожитках. Вдруг он прыснул.

— Антуан? — строго сказал коренастый, не спуская глаз с мэтра.

— Честное слово, Жак, — захлебываясь от смеха, сказал Антуан, — сдается мне…

— Ну?

— Сдается мне, что у них тут куклы!

— Куклы? — Жак усмехнулся и подошел к тележке.

Антуан вытаскивал одну куклу за другой. Свет луны блеснул на золоченой звезде министра. Мария-Антуанетта беззаботно улыбалась. Полишинель звякнул бубенцом.

— Полишинель! Право слово, Полишинель! — завопил Антуан. Он вертел крючконосую головку Полишинеля в руках и пищал: — Ах, дорогие мои, любезные мои… — но писк ему не удавался.

— Не дури, Антуан, — строго сказал коренастый и, подойдя к мэтру, положил руку на его плечо. — И не стыдно тебе, гражданин, возиться с детскими игрушками? Такое ли сейчас время? Видишь мою руку? Она крепко держит ружье. Она не даст спуску дворянчикам. Наша борьба — не на живот, а на смерть. Собирай свои игрушки, старик, и не называй себя больше другом народа! — Жак презрительно отвернулся.

Антуан молчал, раскрыв рот и не выпуская Полишинеля из рук. Мэтр вздрогнул, как будто его ударили. При свете луны я увидел, как потемнели щеки метра. Он выпрямился, шагнул вперед и сказал сдавленным голосом:

— У каждого свое оружие, друг. Мое оружие не хуже твоего ружья. Но мне некогда спорить с тобой. Отведи меня к Шарлю Оду, он помнит, как я сражался за свободу американцев, пока проклятые англичане не отстрелили мне ногу!

Жак оглянулся. Он, видно, только теперь заметил деревянную ногу мэтра.

— Ты сражался за свободу американцев? — удивленно переспросил он.

— Старый солдат не повторяет дважды того, что он сказал, — с достоинством ответил мэтр.

Мне показалось, что мэтр стал выше ростом.

Жак усмехнулся, пожал плечом и сказал:

— Ну, Антуан, проводи их всех в замок, коли так, а я останусь здесь, на посту.

— Идем, идем! — весело сказал Антуан.

Он помог мне уложить кукол обратное ящик. Тележка тронулась, поскрипывая колесами. Мадемуазель Розали взяла мэтра под руку. Паскуале прошептал мне на ухо:

— Ну, разве не молодец наш мэтр?

Копыта Брута простучали по доскам подъемного моста. Во рву чернела спокойная вода. Невидимый часовой окликнул со сторожевой башни над воротами:

— Кто идет?

— Гражданин! — бойко ответил Антуан.

За воротами загремел засов. Я понял, что «гражданин» — это пароль. У меня захватило дух. Сейчас мы войдем в лагерь смелых мятежников. Мы увидим тех, кто бьется за свободу не на жизнь, а на смерть!

— Кого ты притащил с собой, Антуан? — добродушно спросил всклокоченный парень с пистолетами у пояса, пропуская нас в ворота.

— Поживешь — увидишь, — рассмеялся Антуан и повел Брута в конец двора, где виднелась каменная конюшня.

Луна спряталась за кровлю замка. На голубоватом ночном небе замок вырисовывался черной громадой со своими башнями и зубцами. На широком дворе горели костры. Отблески огня плясали по серым стенам конюшни. Красные искры вспыхивали на бляшках конской сбруи, лежавшей между телег с фуражом. Тени людей метались по каменным плитам двора.

Нас окружили вооруженные люди.

— Вы откуда? — спросил рыжий бородач в рваной солдатской шинели, дожевывая ломоть хлеба.

— Что нового слышно? Как там в деревне насчет королевских войск? — быстро спрашивал у мэтра чернявый парень с охотничьим ножом за поясом.

— Батюшки, никак Антуан свою родню в замок привел! — смеясь говорил парнишка чуть старше меня, проталкиваясь ко мне и к Паскуале. За плечом у него торчало большое старинное ружье.

Мэтр улыбался всем, блестя черными глазами.

— Проведите нас к Шарлю Оду, мы принесли ему важные новости, — сказал мэтр.

— Пропустите их к нашему капитану! — крикнул Антуан.

Вооруженные люди расступились. Антуан повел нас в замок. В огромном зале горели факелы, приделанные наспех к бронзовым канделябрам. Кипящая смола капала на шелковые кресла. На диванах и на ковре спали сменившиеся караульные. Во сне они не выпускали из рук оружия.

Деревяжка звонко выстукивала шаги мэтра на паркете. Гулкий потолок вторил ей эхом. У окна сидел широкоплечий мужчина с седой, кудлатой головой. Его большие загорелые руки лежали на лакированном столике. Это был настоящий великан. Казалось, если он стукнет легонько кулаком, лакированный столик превратится в щепы.

— Это и есть наш капитан, — шепнул мне Антуан.

Шарль Оду слушал, что говорил ему на ухо молодой человек в разодранном мундире, с рукой на перевязи. Свеча освещала седую прядь над кирпично-красным виском капитана. На столе лежали пистолеты и был рассыпан табак. Капитан повернул к нам лицо, защищая глаза от свечи широкой ладонью. Мэтр Миньяр выступил вперед.

— Шарль Оду, ты помнишь меня? Помнишь, как мы вышибали англичан из Иорктоуна? — спросил мэтр, и голос его дрогнул.

— Пти-Миньяр! Пти-Миньяр, здорово, старый товарищ! — воскликнул Шарль Оду, вскочив на ноги.

Он потрясал своей лапищей руку мэтра, седые волосы торчали, как грива, на его голове. Белый рубец от старой раны пересекал лоб, шел между бровей на правую щеку и терялся в щетинистой бороде.

— Откуда ты, что делаешь? А это кто? Дочь твоего брата, того, что умер в Бастилии? — опрашивал Шарль Оду и улыбался, показывая белые, крепкие зубы.

— Антуан, голубчик, добудь что-нибудь на ужин моим гостям, — попросил Шарль Оду.

Мэтр остановил его.

— Это потом, Шарль. Теперь слушай меня. Мы были в деревне, где стоит де-Грамон со своим отрядом… в десяти лье отсюда…

Шарль Оду усадил мэтра за столик. Молодой человек с перевязанной рукой разостлал на столике измятую карту. Все трое нагнулись над ней.

Розали, Паскуале и я уселись в углу на бархатной скамейке. Почерневшие портреты важных господ сурово смотрели на нас из золоченых рам. В конце зала слышались шаги, негромкий говор, стук прикладов. Спавшие мятежники просыпались и уходили, на их место приходили другие.

Свеча на лакированном столике освещала худые пальцы мэтра, двигавшиеся по карте, и склоненные головы его собеседников. Мэтр говорил отрывисто:

— В деревне стоит один эскадрон, то есть сто двадцать человек с лошадьми. Солдаты пьянствуют. Караульные спят на постах. Мы вышли из деревни после зари, и нас не окликнул ни один часовой… Крестьяне неспокойны. Де-Грамон отбирает у них последние припасы для прокорма своего отряда… С такими силами, какие у де-Грамона сейчас, он не решится напасть на замок. Крестьяне восстанут неминуемо, если